– Люда! – вдруг осенило Калерию. – Там, в коридоре, кажется, Абрашин был, я не ошиблась? Ты его видела?
– Да, видела. Он там, ходит как тень. Вы думаете…
– Позови его.
Вошел Абрашин. На него было жалко смотреть. Перекошенный рот дрожал, скулы ходуном ходили.
Калерии показалось, что она понимает все, что чувствует сейчас Тамара. Абрашин подошел и сел рядом с женой на табуретку. Женщина перестала рваться, но продолжала что-то мычать. Из левого глаза скатилась слеза.
– Зачем же ты, Тома, – только и смог выговорить Абрашин и уронил голову на руки.
– Тамара хотела видеть вас, – сказала Калерия, наблюдая за изменениями в лице Тамары. – Она… думаю, она хочет проститься с вами. Сказать, что прощает вас.
– Откуда вы знаете?
– Я врач. Я многое видела, – напомнила Калерия. И добавила: – И еще я женщина.
Абрашин с надеждой взглянул на жену. Тамара после этих слов глубоко вздохнула. Словно выпуская из легких весь накопившийся воздух, вытянулась, словно собиралась встать, и затихла.
– Что? Что она? – закричал Абрашин и уронил табуретку.
– Не шумите, – сухо оборвала Калерия. – Она умерла.
Так уж получилось, что организацию похорон Тамары Абрашиной пришлось взять на себя Калерии. Все обращались к ней. Женсовет командовал в опустевшей квартире Абрашиных. Со всех семей собрали деньги. Покупали венки и все необходимое, посылали телеграммы близким, организовывали процессию и поминки.
Все три дня Калерия была на ногах – распоряжалась, заказывала, устраивала, успокаивала, кормила.
А когда хлопоты закончились, наступило воскресенье. И капитан Дробышев не пошел на службу, а рано утром разбудил жену и объявил, что они едут на рыбалку.
Оказывается, он уже все приготовил для поездки: удочки, резиновые сапоги, лодку. Замариновал мясо, сложил в сумку продукты.
Калерия почувствовала, что любит жизнь. Она торопилась укрепиться в этом убеждении – быстро собиралась, будто муж мог передумать. Вытаскивала из шкафа теплые спортивные костюмы, куртки и свитера. Воспоминания о тайге, о теплом охотничьем домике, где они обычно останавливались, о бурлящей таежной речке подняли в ее душе рой уснувших эмоций. Смерть Тамары подействовала на нее отрезвляюще. Она теперь знала, что не хочет расставаться с тем, что имеет. Что молодость и любовь, и возможность жить среди людей и разделять с ними их интересы – это все ценно для нее. Очень ценно.
И когда они с мужем ехали на своей машине, а по радио звучала задорная песенка в исполнении Натальи Варлей, Калерия подпевала актрисе и улыбалась солнечному дню и болтала о пустяках, отвлекая мужа от дороги.
Он слушал ее болтовню и не верил, что только неделю назад его жена представляла собой существо, почти полностью выключенное из жизни.
Сейчас она была прежней Калерией – его женой, подругой, его товарищем и его возлюбленной.
Да, конечно, обидно, что она потеряла ребенка. Но разве это главное?
Все равно они семья. Они еще больше нужны друг другу.
Часть 4. Встреча
После длительного перелета они долго ехали на видавшем виды «газике», который то дребезжал и трясся по грунтовой дороге, то весело летел по ровному асфальту шоссе.
Ирина толком не успела ничего разглядеть, хотя подозревала, что они проезжают мимо интересных мест. До того ли ей было с двумя грудными младенцами на руках!
Весь запас ее знаний по уходу за младенцами составляли несколько отрывочных рассказов ее свекрови. Дорога далась трудно, и она не могла дождаться, когда же приедут на место и…
Но что будет дальше, она представляла смутно.
– Ну как ты? Устала? – спрашивал Сергей, то и дело поворачивая голову к ним назад.
Она отрицательно крутила головой и улыбалась. Она не допустит, чтобы он ее жалел! Уж если их когда-нибудь свяжет чувство, то пусть этим чувством будет не жалость!
Ванечку она держала на руках, тот иначе ехать отказывался – поднимал крик. Захар лежал рядом, на сиденье, но крепко держал Ирину за палец. Так они поделили ее, и каждый остался доволен.
Сергей, созерцая эту картину, теплел лицом, возле глаз появлялись лучики. Ирине нравилось, когда он так улыбается. В этой улыбке присутствовало что-то домашнее, будто она предназначена только им троим – ей и детям. Ей так хотелось думать.
Наконец машина остановилась возле синих, с якорями, ворот. Сергей показал документы патрульному. Строгий патрульный открыл заднюю дверцу и заглянул в машину. Увидев девушку с малышами, матрос не удержался от улыбки и отдал честь семье прибывшего капитан-лейтенанта.
Подъехали к длинному пятиэтажному зданию, вокруг которого сновали матросы. Эти же матросы подхватили чемоданы и понесли внутрь.
На широком крыльце стоял офицер. Судя по его заинтересованности, он ожидал именно их. Ответив на приветствие Сергея, офицер представился:
– Начальник штаба капитан второго ранга Артюхов. Добро пожаловать в нашу часть!
– Здравствуйте, – улыбнулась Ирина немного виновато. Она не могла пожать руку гостеприимному капитану – обе они были заняты младенцами.
Капитан сделал знак глазами, и матросы приняли у нее свертки с детьми. Младенцы, удивительное дело, даже не пикнули.
– Пройдемте в казарму, – предложил начальник штаба. – Я вас познакомлю с местом вашей будущей дислокации, так сказать…
Они поднялись на второй этаж.
– Живем мы дружно, – бодро продолжал капитан. – Каждый этаж занимает экипаж одного корабля.
Ирина покосилась на Сергея, но лицо его оставалось бесстрастным. Может быть, он знал, что им предстоит жить в казарме? А вот для нее это оказалось сюрпризом. Еще ее интересовало, куда матросы унесли младенцев. И еще…
Собственно, ее все интересовало, и она во все глаза смотрела на то, что творится вокруг. А вокруг творилась совершенно непонятная жизнь. Матрос в конце длинного коридора натирал шваброй и без того блестящий пол. Проходя мимо приоткрытых дверей, она видела идеально застеленные двухъярусные кровати, тумбочки с номерами.
Снова общежитие… Только какое оно необычное!
– С жильем у нас пока напряженно, – пояснил капитан, предвидя вопросы молодой семьи. – Готовится к сдаче дом, а пока… чем богаты, как говорится, тем и рады! Вот ваша каюта. – Он показал на приоткрытую дверь. – Со всеми вопросами обращаться к боцману.
– К боцману? – переспросила Ирина, ибо это слово ей ни о чем не говорило.
– Ну да. Боцман у вас – мичман Егоров.
Ирина ровным счетом ничего не поняла, но обнаружить свою некомпетентность не решалась.
– Как устроитесь, капитан-лейтенант, – обратился офицер к Сергею, – с документами прошу в штаб.
– Есть! – ответил Сергей и вытянулся. Ирина заглянула в свою каюту. На железной койке, застеленной синим шерстяным одеялом, лежали оба свертка и серьезно таращились вокруг.
Каютой оказалась крошечная комнатка, где, кроме двух железных коек и пары тумбочек, едва поместились старый письменный стол и две табуретки.
– Ты расстроилась? – спросил Сергей сразу, как они остались одни.
– Почему я должна расстраиваться? – бодро возразила Ирина. – Мы наконец добрались до места. Это уже хорошо. Потом – нам дали комнату, и я могу даже снять туфли! Это просто здорово!
Сергей недоверчиво следил за выражением лица своей подруги, но не находил на нем следов паники. Он облегченно вздохнул.
– Тут и в самом деле неплохо. К тому же ты сможешь познакомиться с моим экипажем, увидишь, с кем я пойду в море…
– Конечно! – поддержала Ирина.
– И это же временно… Потом мы получим отдельную квартиру…
– Да все нормально, – убеждала его Ирина. Они поддерживали друг друга, стараясь выглядеть беззаботными, хотя оба понимали: казарма. Общий туалет (женских тут просто не предусмотрено), отсутствие кухни.
У Ирины возникало множество вопросов: как она будет купать детей? Где готовить им еду? Стирать? Сушить пеленки?
Но вопросы так и остались незаданными – Сергей и без них растерялся, она это видела.
– Я должен ненадолго уйти, – осторожно напомнил он.
– Я знаю. Иди и не переживай, – убежденно сказала Ирина. – Служба прежде всего. А я тут займусь обустройством…
Он стоял и смотрел на нее. Видимо, ему как воздух были сейчас необходимы эти ее убеждение и решимость. А ей хотелось погладить его по груди, где блестели золотые пуговицы. Но она почему-то не сделала этого.
– Тогда я пошел. – Он помялся в дверях, то ли ожидая чего-то от нее, то ли сам что-то собираясь сделать. Но не сделал. Развернулся и быстро пошел по коридору.