Калерия Петровна подробно отвечала на все ее вопросы, рассказывала о гарнизоне, о людях, о порядках, царящих здесь.
Вечером Ирина едва дождалась Сергея, чтобы поделиться впечатлениями.
Рассказала о новом знакомстве, о том, как прошел день.
– Я все думала, думала, как я мальчиков купать буду? Где взять горячей воды? А тут стук в дверь. Открываю – стоит матрос, а рядом – два ведра горячей воды. Из камбуза принес! Представляешь?
– Представляю.
Ирина рассказывала, Сергей слушал и смотрел на нее. Но в какой-то миг ей показалось, что он думает о чем-то своем. В такие минуты она терялась. А что, если он сейчас думает о прежней жене? Представляет ту, другую, Ирину? Или уже жалеет, что привез ее сюда? Ведь здесь так много красивых женщин…
Ирина замолчала, села на краешек своей кровати, сложила ладони лодочкой.
Дети тихо сопели в своих чемоданах.
– О чем ты думаешь, Сережа? – осторожно спросила она.
– О тебе. О том, как ты тут будешь одна.
– Одна?
– Ну да. Послезавтра мы уходим в море.
– Так быстро?
Она действительно испугалась. Как же так? Они только присмотрелись друг к другу! Помогая один другому ухаживать за детьми, они, бывало, соприкасались руками, лбами… Иногда Сергей заботливо убирал прядь ее волос с лица, когда руки у нее были заняты, и она… Она ждала этих редких прикосновений!
А поняла это только сейчас, когда он сказал: «Послезавтра уходим в море».
Теперь он уедет, и все то, что потихоньку, по чуть-чуть стало возникать между ними, растает. Он отвыкнет от нее и вообще…
Или она все это себе нафантазировала? А на самом деле он к ней ничего не чувствует? Вчера они ночевали рядом, между их узкими железными койками всего один шаг. И сегодня они снова будут спать в одной комнате, и он…
– Знаешь, наш экипаж уйдет, этаж опустеет. Но на первом этаже тоже живет семейная пара, тебе нужно с ними познакомиться.
– Не переживай, все будет хорошо, – заверила она. – Я познакомилась с Калерией Петровной, она врач. Она, знаешь, замечательная! Все мне показала. Я не пропаду.
– Я и не сомневаюсь. – Он снова пустил в свои глаза напористые смешинки. Ей так нравилось именно это выражение его глаз! Лицо становилось озорным. Юным. Она хотела сказать об этом, но он поднялся и вышел в коридор.
– Укладывайся, – сказал, прикрывая дверь.
Она легла и решила на этот раз не засыпать сразу. Она дождется, когда он придет, заговорит с ним. Он должен знать, что она уже совсем не думает о Герке. Почти совсем. Конечно, иногда вспоминает, но воспоминание больше не приносит боли. Досадно, конечно, что так получилось. Но она не жалеет, что Герка в прошлом. И Сергей должен об этом знать. Перетасовывая эти мысли, Ирина незаметно для себя уснула.
Когда Сергей вернулся, она крепко спала, свернувшись калачиком под суровым армейским одеялом.
Сергей сел на свою койку и еще долго не ложился. Сидел, прислонившись к стене, и смотрел на спящую женщину. Крошечная их комната была заполнена ее запахом. Он никогда не видел, чтобы она пользовалась духами, и был готов поклясться, что эта смесь ванили и корицы – ее собственный запах. Его так и подмывало наклониться и понюхать волосы. Но вдруг она проснется? Эгоист. Она так выматывается с его детьми, а он только об одном и думает.
Разделся, тихо сложил одежду на табуретке и направился к своей койке. И все же не удержался, сделал шаг в ее сторону, наклонился и поймал носом сладковато-манящий аромат ее волос. Она вздохнула во сне. Он замер. Затем не дыша добрался до своей койки, забрался под одеяло, стараясь не скрипеть панцирной сеткой.
Когда-нибудь он зароется носом в эти мягкие волосы. Он потрогает кожу ее руки выше локтя, он поцелует ее изогнутую крылышком бровь. Когда-нибудь…
Посетив вновь прибывших, Калерия Петровна сразу же отправилась в штаб. Начштаба был у себя, разговаривал по телефону.
– Садитесь, Калерия Петровна, – кивнул он и быстро свернул разговор. – Что-то случилось?
Конечно, Калерия понимала, что, явившись к начштаба без вызова, нарушает раз и навсегда заведенные правила. Причина для такого визита должна быть очень значительной.
– Я, Вадим Сергеич, только что была в казарме, посмотрела, как устроились новички.
Артюхов молчал, давая ей возможность высказаться. Конечно, он все видел своими глазами, сам встречал молодежь вчера днем. Даже знает, что она сейчас скажет.
– Полагаю, вы остались недовольны, – предположил начальник штаба.
– Ну как я могу остаться довольной или недовольной? Я как раз понимаю, что семье капитан-лейтенанта Тополькова предоставили то, что могли, но…
– Вот именно, Калерия Петровна, голубушка! Что мог, то и предоставил. Потерпят. Все мы так начинали. Ну вот вы с мужем разве сразу в хоромы въехали?
– У нас не было грудных близнецов.
– Да ну я понимаю… – развел руками Артюхов. – Но куда же я их поселю, Калерия Петровна, миленькая? К себе, что ли, возьму? Ну нет у нас свободного жилья! Дом строится, вы в курсе.
– Нельзя им ждать, когда дом построится, Вадим Сергеич! Детей купать негде. Пеленки постирать-посушить. Да жалко женщину, просто слов нет! – наступала Калерия. – Я зашла – в комнате повернуться негде, дети спят в чемоданах! Ну куда это годится? Ведь наверняка есть в гарнизоне резерв, ну кто-нибудь выбывает… Топольковым необходимо предоставить жилье вне очереди, как можно скорее.
Артюхов поднялся, подошел к окну, поправил шторы. Он взглянул в сторону военторга, крыльцо которого хорошо просматривалось из его кабинета.
Калерия Петровна не на пустом месте строила свою просьбу. Она знала, что Людмила, связь которой с Артюховым оставалась секретом только для его жены, вдруг стала принимать ухаживания молодого холостого офицера из округа, который наведывался к ним в гарнизон с проверками.
Артюхов злился и ревновал, но ничего не мог предложить Людмиле взамен, кроме коротких встреч украдкой.
Уйти от жены – такого он и представить не мог. К тому же подобный шаг нанес бы непоправимый урон карьере. А Людмилу поджимали годы. Красивая, статная, хорошо одетая, она должна ходить в любовницах, тогда как все ее подруги уже имеют детей-школьников и мужей-капитанов.
Накануне Людмила призналась Калерии, что приняла предложение офицера из округа, выходит замуж и покидает гарнизон.
Людмила занимала небольшую однокомнатную квартиру с окнами на солнечную сторону. Не выход, конечно, но для начала Топольковым подошел бы и такой вариант. Там хотя бы есть кухня и ванная.
Но как сказать об этом Артюхову? Еще пошлет ко всем чертям… Наверняка сейчас о Людмиле даже заикаться нельзя. Начштаба переживает, по всему видно.
– Они что тебе, родня, что ты так о них печешься? – спросил Артюхов, не отрывая глаз от крыльца.
– Нет, Вадим Сергеич, но ведь молодая семья. Сколько любовных лодок разбилось о быт! Сами знаете…
Калерия Петровна подошла к окну, чтобы не разговаривать со спиной начштаба. Он перешел на ты, это хороший знак. Обычно это говорит, что разговор пошел неофициальный, прямой.
В это время к крыльцу военторга подъехала «Волга». Артюхов дернул плечом. Калерия Петровна догадалась – приехал Людмилин ухажер. Минуту спустя на крыльцо выпорхнула Людмила – как всегда небрежно-женственная, немного вызывающая в сознании своей женской силы.
Она позволила чмокнуть себя в щечку, защебетала о чем-то беззаботно. И все это проделывала, кося глазом на окна начштаба.
– Вот, пожалуйста, – едва сдерживая гнев, заговорил Артюхов. – Вот вам и квартира освобождается! Уматывает наша Людмила Николаевна! В своем гарнизоне ухажеров мало…
– Людмила уезжает? Что вы говорите! – подыграла Калерия. – Ну что ж делать… Жизнь наша такая.
– Жизнь! – передразнил Артюхов, хватаясь за сигареты. – У этих баб-торгашей семь пятниц на неделе! Набаловались у кормушки-то. Сейчас скажет – уезжаю, через неделю – остаюсь. Сейчас я тебе ее квартиру отдам для Топольковых, а саму куда, если она вдруг передумает и вернется?
Вон оно что! Он еще надеется… Что же делать?
Калерия Петровна сделала вид, что не заметила его терзаний. Она сосредоточилась на главном.
– Да, задача… – согласилась она. После паузы продолжила: – А давайте поступим так. Сейчас ее квартиру предложим Топольковым, а если Людмила вернется, то ей предоставим в новом доме. Даже лучше. Как вы считаете?
Она хорошо знала характер своей бывшей соратницы Людмилы. Если та приняла решение, то все – назад хода нет. Она не вернется. Артюхов пожевал губами.