Джанет Дейли - Гордые и свободные

– А я… я часто о вас думал.

– Ой, я даже не спросила, как у вас дела, – виновато произнесла Элайза.

– Все в порядке, – махнул рукой Нэйтан.

– Хотите кофе? Я скажу Кэсси, чтобы приготовила. Правда, должна предупредить, что там в основном цикорий.

– Нет, спасибо, – нетерпеливо ответил он. – Элайза, я не могу допустить, чтобы ваш маскарад продолжался. Так жить невозможно. – Он обвел рукой ободранную палатку, костер, всю жалкую обстановку лагеря.

– Едемте со мной в миссию. Наши женщины вам помогут.

– Нет.

– Но это неправильно! Вы совершаете ошибку. Через пару недель я еду в Теннесси. Вы можете поехать со мной.

– Спасибо, Нэйтан, но я никуда отсюда не уеду. Я столько всего вынесла, чтобы сюда добраться.

– Что же вы намерены делать?

В это время Элайза увидела Уилла и Киппа, приближавшихся к палатке.

– Уилл, у нас гость! – крикнула она.

Гордон неуверенно остановился, потом двинулся дальше. Элайза впервые заметила, как ссутулились его плечи, как много седины в его волосах.

– Ты ведь помнишь Нэйтана Коула?

– Да, конечно. Здравствуйте, преподобный.

Уилл протянул священнику руку в драной перчатке.

– Мистер Гордон, – кивнул Нэйтан. – Давненько не виделись.

– Давненько, – согласился Уилл и с нежностью посмотрел на Элайзу. – Мистер Коул, несколько лет назад вы свершили брачный обряд для моей дочери. Могу ли я попросить вас сделать то же самое для нас с Элайзой? – Не обращая внимания на исказившееся лицо Нэйтана, Уилл взглянул на Элайзу. – Ты ведь не возражаешь, дорогая?

Спрашивать было ни к чему.

– Конечно, – ответила она.

Они ни разу не говорили о браке, хотя Элайза понимала, что теперь, после смерти жены, Уилл свободен. Вопрос женитьбы казался незначительным по сравнению с главной задачей – выжить. Элайза верила, что они поговорят о своем будущем потом, когда холод и голод останутся позади. И вот этот день настал.

Бедняжка Нэйтан, для него эта новость грянула как гром среди ясного неба. Но Элайза не думала о чувствах миссионера, хотя его голос, произносивший слова брачного ритуала, время от времени подрагивал.

Так Элайза стала миссис Гордон.

Индейская территория

Июнь 1839 г.

За столом царило напряженное молчание. Щебет птиц казался поистине оглушительным. Элайза увидела краешком глаза, как Черная Кэсси накладывает Нэйтану зеленого горошка из глиняной миски. Эту миску Элайза вылепила и обожгла сама. А ложка, которой пользовалась Кэсси, была произведением Киппа – он лично вырезал ее из дерева.

Никогда еще Элайза не чувствовала себя до такой степени неловко. Она не отрываясь смотрела на неструганые доски стола. Скатерти не было, да и какой смысл накрывать скатертью эту неровную поверхность – только материю о щепки испортишь. И зачем только ей пришло в голову устраивать обед снаружи, где при ярком свете дня убожество трапезы и сервировки особенно бросается в глаза? Впрочем, принимать Нэйтана в палатке было бы еще хуже – ведь там и мебели-то нет.

Элайза смущенно дотронулась до узла на затылке, по-детски стянутого ярко-синей лентой. И причесаться-то времени как следует не было. Нэйтан приехал так неожиданно – она едва успела сдернуть с головы платок и кое-как расчесать густые кудри гребнем.

Переодеваться Элайзе все равно было не во что. Она носила рубаху Уилла, перешитую на себя, а юбку скроила из каких-то старых тряпок. Спасибо хоть Кэсси помогла – удалось покрасить этот «наряд» в синий цвет. Фартук был еще ничего – его подарила Темпл. Ноги Элайза прятала под стул, чтобы не привлекать внимания к грубым кожаным мокасинам, которые теперь были единственной доступной для нее обувью.

Когда Кэсси подала последнее блюдо, Элайза отпустила ее. Взялась было за еду, но тут же отложила вилку и спрятала руки под стол, чтобы Нэйтан не видел, какими они стали красными и мозолистыми. Она сделала вид, что с интересом прислушивается к разговору, а сама все думала, что участвует в каком-то нелепом фарсе: сидит за скудно накрытым столом, изображает из себя хозяйку дома, а на самом деле…

Зачем ей понадобилось убеждать Нэйтана, будто у нее все в порядке? Ведь дела обстоят хуже некуда.

Как и положено владельцу поместья, Уилл сидел во главе стола, методично ел, медленно жевал, но рта почти не раскрывал. Он сам выбрал этот участок земли, расположенный в нескольких милях от усадьбы Стюартов. Элайза надеялась, что теперь они начнут новую жизнь, последуют примеру Стюартов.

За три месяца было сделано не так уж мало, но Элайза знала, что главная работа еще впереди. Теперь у них есть крыша над головой, есть стулья, есть огород, но поля не засеяны, скотина не закуплена. Хуже всего то, что Уиллу ни до чего нет дела.

Он изменился, и это больно ее ранило. Он и раньше улыбался не часто, но теперь улыбка вообще перестала появляться на его лице. В прежние времена приезд гостя непременно сопровождался живой, заинтересованной беседой. Уилл любил задавать гостю вопросы, спрашивал о новостях, о политической и экономической ситуации. Сегодня же, сидя напротив Нэйтана, он не произнес и десяти слов.

Поначалу Элайза считала, что это просто усталость, физическая и эмоциональная – со временем пройдет. Конечно, ужасные воспоминания о пережитых страданиях останутся, но раны со временем заживут.

Элайза старалась быть терпеливой и понимающей. Кэсси и Шадрач помогли ей вспахать и засеять огород, выполоть сорняки. Уилл и пальцем о палец не ударил. Лес заготовили Шадрач и Кипп, они же вытесали бревна, соорудили нехитрую мебель. Элайза ничего не требовала от мужа, ни разу не пожаловалась на то, что он часами просто сидит и смотрит в пространство, а все домашние в это время трудятся не покладая рук.

Но терпение ее было на исходе. Элайза никогда не предполагала, что может очутиться в кабале домашнего хозяйства, и вот теперь с ней произошло именно это. Что проку от образования и начитанности, если с утра до вечера стираешь, латаешь, варишь, жаришь – причем не только для мужа, но также для его взрослого сына и двух слуг?

– Как дела у Темпл?

Элайза не сразу расслышала обращенный к ней вопрос Нэйтана.

– Хорошо, – коротко ответила она, боясь, что Кипп снова вспылит и разразится гневной речью, направленной против «предателей».

– Я проезжал мимо их полей. Кажется, у них созревает неплохой урожай, – заметил Нэйтан.

– Чему ж тут удивляться? – вскинулся Кипп. – Изменники захватили себе все лучшие земли.

– Кипп, – строго сказала ему Элайза, но он не слушал.

– Это сущая правда, – с горечью сказал юноша. – Они продали нашу родину, а потом поскорее приехали сюда и разобрали все лучшие участки. Это они убили мать, брата, сестру. Убили! С тем же успехом они могли бы воткнуть им сразу нож в сердце! Из-за предателей мы лишились всего, живем как свиньи!

Кипп отшвырнул стул в сторону и выбежал из-за стола.

Элайза взглянула на Уилла, но тот молчал – не велел сыну вернуться, не заставил его извиниться за грубость.

– Кипп считает, что сторонники переселения виновны во всех смертных грехах, – извиняющимся голосом сказала Элайза. – Он весь трясется от ненависти.

– Я понимаю, – мягко улыбнулся Нэйтан.

А вот Элайза Киппа понять не могла.

Едва закончился обед, как Уилл, извинившись, встал и куда-то удалился. Наверное, снова будет сидеть и смотреть в пространство, подумала Элайза. Нэйтан осторожно взял ее за руку, взглянул с участием и прошептал:

– Элайза…

Она хотела расплакаться, но сдержалась. Вокруг и без того хватает любителей пожалеть себя.

– Вы насытились? – спросила Элайза, не слишком заботясь о том, что ее вопрос может показаться невежливым. – Тогда пойдемте прогуляемся. Кэсси уберет со стола.

Элайза по-прежнему продолжала играть роль светской дамы, единственная забота которой – развлекать гостя.

– С удовольствием.

– Помните, как мы с вами гуляли в саду Гордон-Глена?

Едва произнеся эти слова, Элайза поняла, что и сама все еще пытается цепляться за безвозвратно ушедшее прошлое.

– Да, помню, – сконфуженно ответил священник.

– Удачно ли вы съездили на восток? Вы совсем об этом не рассказываете. – Она хотела сменить тему, но, судя по выражению его лица, такой поворот беседы был ему не по нраву. – Или там что-нибудь было не так?