– Не уверена. Клинок сказал, что, возможно, завтра вернется.
– А где он сейчас?
Темпл ответила не сразу, встревоженная такой настойчивостью.
– Поехал в Арканзас покупать негров.
– Значит, завтра вернется? А когда?
– После обеда, я думаю. А что?
Кипп пожал плечами.
– Значит, ты можешь навестить нас утром, пообедать, а потом вернуться сюда.
– Что ж, может быть.
– А старик утром торчит на лесопильне?
– Да. – Темпл подозрительно прищурилась. – Откуда такая осведомленность?
– Люди рассказывали. Говорят, что по нему можно часы проверять. Каждый день в половине двенадцатого отправляется домой обедать.
– Да, если на лесопильне все спокойно, он приезжает обедать, – кивнула Темпл. – Почему ты задаешь мне все эти вопросы?
– Хочу убедиться, что ты завтра приедешь.
– Почему именно завтра?
– А что такого? Ты у нас почти два месяца не была.
– Да, знаю.
У Темпл было множество хлопот – строительство нового дома, весенний сев, а тут еще некстати буря налетела.
– Послушай, Темпл, разве я тебя часто о чем-нибудь прошу? Но мне очень хочется, чтоб ты к нам завтра приехала. Это важно. Иначе я бы не настаивал. – Вид у Киппа был сосредоточенный, черные глаза зловеще поблескивали. – Приедешь ты или нет? Мне что, на колени встать?
– Ладно, приеду.
Темпл увидела, что он разнервничался не на шутку.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Кипп.
Он побыл еще несколько минут и уехал. Темпл сидела на крыльце, смотрела ему вслед и думала, какой же он скрытный, опасный. Странно было употреблять такие эпитеты применительно к собственному брату, но именно такое впечатление производил на нее Кипп.
Он уже не мальчик, мужчина – широкие мускулистые плечи, гордая осанка, разве что ростом не вышел. Пожалуй, Киппа можно назвать красивым, хоть Темпл, будучи сестрой, вряд ли могла об этом судить.
Она давно привыкла к его вспыльчивости и злопамятности. Бедняжка Кипп очень переживал из-за смерти Ксандры и матери. Для него семья – самое главное в жизни. При всей своей ненависти к Клинку он простил сестре то, что она вернулась к этому «изменнику». Он не отвернулся от нее, не разорвал отношения. Стоит ли удивляться, что он так волнуется из-за Элайзы и отца. Видимо, этим и объясняется его настойчивость.
Достигнув зарослей, где был привязан конь, Кипп быстро вскочил в седло. Темпл заметила, что бока коня в мыле. Интересно, почему? К чему была такая спешка? И снова поведение брата показалось ей подозрительным.
Черная туча прикрыла лик луны, полуночные сумерки сгустились. Пламя факелов металось под ветром, словно танцуя в такт беззвучному барабанному бою. Багровые отсветы пламени освещали лица мужчин. Впрочем, большинство из них были в масках. По контрасту с огнем ночь казалась еще черней, и в ней терялись силуэты сотен конных и пеших.
Был здесь и Кипп – губы пересохли, кровь бешено пульсирует по жилам, нервы сжаты в комок. Юноша дышал быстро и часто. На шее его был черный платок, которым при необходимости можно было прикрыть нижнюю часть лица. На верхней губе – капельки пота, но Кипп их не вытирал, не хотел привлекать к себе лишнего внимания. Он весь дрожал от возбуждения и нетерпения. Это было дурманящее, острое чувство, в котором смешивались страх и возбуждение. Должно быть, то же самое ощущали древние воины, готовясь к набегу на врага.
В центр круга вышел мужчина, поднял лист бумаги и ровным, лишенным выражения голосом, прочитал:
– «Много лет существует закон, неписаный, но известный всякому: каждый гражданин народа чероки, уступающий часть нашей земли чужому без особого разрешения старейшин, подлежит смерти».
Речь шла о кровном законе.
Прочитав текст закона до конца, оратор назвал имена обвиняемых: майор Ридж, в свое время сам следовавший кровному закону и приведший в исполнение приговор над отступником вождем Двойная Голова; его сын Джон Ридж, автор текста кровного закона; двоюродные братья Джона – Элиас Будино и Стэнд Уэти; Джон Белл; Джордж Адэр; Джеймс Старр; Шавано Стюарт; Клинок Стюарт… – далее следовал перечень всех, кто подписал договор о переселении.
Здесь же, в полночь, состоялся заочный суд. Судьи выслушали обвинение в адрес каждого из выше названных людей. Приговор был один и тот же: виновен. Наказание – смерть.
Далее состоялась жеребьевка. Присутствующих пересчитали, бросили в корзину соответствующее число бумажек. Двенадцать из них были помечены крестиком. Таким образом, те двенадцать человек, кто вытянет жребий, должны привести приговоры в исполнение.
Каждый подходил и тянул жребий по очереди. Не участвовал лишь сын верховного вождя Аллен Росс. Он должен был находиться дома и следить за тем, чтобы его отец не узнал о готовящемся ударе.
Кипп шагнул вперед, облизнул пересохшие губы, вынул бумажку и увидел крестик. Кровь билась у него в виски оглушительными толчками. Но в следующую секунду на юношу снизошло странное спокойствие. Он вспомнил кровь, пропитавшую юбку Ксандры, вспомнил, какой горячей и липкой была эта жидкость. А Виктория! Она кашляла кровью. И еще маленький брат. Теперь у него будет возможность отомстить за них за всех, и Кипп был этому рад. От души рад.
На следующее утро после завтрака негритянка-повариха опрокинула чайник и обварила кипятком поваренка. Темпл и Лиджа уже сидели в карете, готовые отправиться в путь, когда раздался душераздирающий вопль. Темпл бросилась на кухню и увидела, что двенадцатилетний негритенок вопит от боли: обе ноги обварены, на коже уже выступили волдыри.
Целый час все бегали сломя голову, таскали взад-вперед свежие бинты, мази, лекарства. Темпл смазала обваренные ноги поваренка бальзамом, потом велела принести носилки, на которых хнычущего мальчишку унесли в негритянский поселок. Чтобы ослабить боль, пострадавшему дали хорошую дозу лауданума.
А когда Темпл покончила с этим делом, то выяснилось, что Лиджа времени не терял: сидел в луже вместе с двумя полуголыми негритятами и самозабвенно плескался. Лицо, одежда, волосы – все было покрыто грязью. Пришлось купать малыша, мыть ему голову, переодевать. Потом в дверях появилась Фиби и сказала:
– Мисс Темпл, Дульсинея говорит, что в суматохе забыла поставить жаркое, и спрашивает, что же теперь приготовить на обед мастеру Стюарту?
– Она что, забыла? – Темпл быстро расчесывала сыну мокрые волосы, а тот недовольно морщился. – Хотя чему тут удивляться? Сегодня утром все не слава Богу. Сколько времени?
– Несколько минут назад часы пробили половину одиннадцатого.
– Как, уже? – Темпл вскочила на ноги. – Причеши мальчика, а я пойду на кухню, займусь обедом.
– Но ведь вы собирались…
– Уже поздно. Какой смысл? Не успею приехать – придется уезжать обратно. Съезжу к отцу и Элайзе завтра. Кипп поймет и не обидится.
Прошло больше часа, прежде чем кризис на кухне был преодолен: вместо жаркого в печь сунули окорок.
Темпл велела накрывать на стол и отправилась посмотреть, чем занимается Лиджа. Мальчик был занят – кормил травой свою деревянную лошадку.
– Мама, смотри, как ей нравится. Сейчас еще нарву. – Он побежал на лужайку, остановился и замахал руками. – Мама, смотри! Вон едет дедушка Стюарт. Бежим ему навстречу! Я хочу покататься на коляске.
Темпл улыбнулась, видя, как оживленно блестят синие глазенки малыша.
– Хорошо, но пойдем вместе. Не хватало еще, чтобы ты под лошадь попал.
– Мама, скорей! – Он вернулся за ней и крепко взял за руку.
Быстрым шагом они двинулись навстречу Шавано Стюарту. Вдали на дороге показалась двуколка, и Темпл помахала свекру рукой.
В следующую секунду из чащи на дорогу выскочили люди в масках – человек десять, а то и больше. Трое схватили лошадь под уздцы.
– Нет! – пронзительно крикнула Темпл, подхватывая ребенка на руки.
Шавано размахивал тростью с серебряной рукояткой, отбиваясь от нападающих.
– Фиби! – истошно закричала Темпл и спустила мальчика на землю. – Беги к Фиби, не отходи от нее. Быстрей!
Потом она бросилась к Шавано, громко крича:
– Остановитесь! Что вы делаете?
Люди в масках не обращали на нее внимания. Они выволокли Шавано из коляски. Тот дрался как лев. Должно быть, в молодости он был первоклассным воином. Но тут в спину ему вонзился клинок.
– Нет! – ахнула Темпл.
Кто-то преградил ей путь. Увидев черные глаза над платком, закрывавшим лицо, Темпл замерла. Она узнала эти глаза.