— И почему не убил?
— Потому что смерть говнюка не облегчила бы их страдания. Эль, — Макс поднял руку, мягко погладил ее по щеке. — Ты защищалась. И далеко не все люди в этом мире заслуживают того, чтобы жить. Понятия не имею, что было в башке твоей матери, но я рад, что она в могиле, а ты в порядке.
Как может быть, чтобы в одном мужчине все было настолько идеально?
«Ты должна немедленно уносить ноги, пока мысли не затянули тебя слишком далеко».
Хотя, разве этот поезду уже не ушел? Разве то, что ее руки сами тянуться к нему, не красноречивое свидетельство ее окончательного падения?
Сама не до конца осознавая, что делает Эль потянулась к нему: остервенело вцепилась в рубашку на его груди, словно от этого зависела ее жизнь. На мгновение их лица оказались так близко, что она с откровенным даже для себя самой стоном потерлась щекой о щетину на его подбородке. Вот сейчас все и случиться: Макс прогонит ее.
Но он лишь пристально наблюдал за каждым ее движением. Его руки лежали вдоль тела, и ничто не указывало на то, что мужчина собирается отталкивать ее. Почему не работают ее собственные тормоза? Совершенно очевидно, что она девочка не из его лиги, и не может предложит ничего, кроме искалеченных воспоминаний и разбитой в хлам души.
И все же, Макс был всем, что она желала в эту минуту: тепло и бесконечная страсть, в которой — Эль не сомневалась — она сможет утопить все свои горести.
Его рот был слишком соблазнительно близком, чтобы отказаться от желания попробовать, каковы на вкус губы Максимилиана Ван Дорта.
Эль не была уверена, произнесла ли его имя вслух или оно постоянно вертелось в ее голове, словно заклятие, когда она неловко прижалась к его губам. Это и не поцелуй вовсе, всего лишь дурацкая фантазия о том, что случится чудо и Макс услышит ее немой зов.
Он продолжал смотреть на нее, даже когда Эль осторожно провела языком по его нижней губе. За попытками выжить у нее было не так-то много шансов потренироваться в поцелуях, и еще меньше парней, с которыми бы можно было постигать эту науку. В воображении она определенно была более хороша, чем та неловкая девчонка, которая возомнила себя достаточно искушенной, чтобы понравится опытному мужчине. И — Боже! — она точно не собиралась садиться на него сверху!
— Габриэль… — Макс выдохнул имя ей в губы, но все еще и пальцем не пошевелил, чтобы хоть попытаться ее обнять. Его руки все еще лежали на диване.
И о чем она только думала!
Эль резко дернулась назад, рванула с его коленей так быстро, что едва не потеряла равновесие.
Нужно сбежать, пока он не сказал, что все это было ошибкой.
Нужно сбежать до того, как она узнает, что единственный мужчина, который пробудил в ней такие острые чувства вежливо отправит ее спать.
Макс не ожидал от Габриэль подобного поведения. Он вообще думал, что она уже спит. Но девчонка настолько взвинтила себя, что явно решилась на нечто такое, о чем бы пожалела с утра. И все же…
Ее порыв не мог оставить его равнодушным. Он и сам был на взводе, а потому отлично понимал ее желание, пусть оно и было неосознанным, инстинктивным и сиюминутным. Доказательством чему и стала ее ожидаемая попытка к бегству. К счастью, лишь попытка.
Макс подался следом, перехватил ее за руку, остановил, а потом, когда Габриэль дернулась вырваться, потянул на себя. У нее не было шансов устоять. Он поймал ее в падении и снова усадил на себя. Точнее — уложил сверху, спиной к себе.
— Я… Извини, понятия не имею, что это было, — пискнула она. Ее дыхание сбилось.
Он обнял ее, прижал к себе.
— Все хорошо. Тебе нужно успокоится, нужно выбросить всю эту ерунду из головы. Чтобы ты там себе не придумала, я не собираюсь думать о тебе хуже.
— Извини. Я совсем дура, мне…
— Тише… Не люблю, когда люди наговаривают на себя. А ты сейчас именно этим и занимаешься.
Девчонка прекратила попытки вырваться, но все еще была напряжена, как струна.
— Вот и хорошо. Сегодня был сумасшедший день. Согласна со мной?
— Согласна.
— Люди придумали не так много способов сбросить скопившееся напряжение. Давай-ка прикинем, что я могу предложить для тебя…
— Для меня? — она попыталась обернуться.
— Да, Габриэль Кромби. Я вот думаю накурить тебя до одури, а потом заснять на камеру, как ты будешь голая танцевать на столе.
— А потом выложишь в интернет?
— Пока не знаю. Обдумываю вариант с отсроченным шантажом.
— Да-да, я помню, когда я стану знаменитым журналистом. — Он не видел ее лица, но знал, что Габриэль улыбается. — Я паршиво танцую. Ну то есть, мои переставления ног невпопад вряд ли можно назвать танцами.
— Это же замечательно. От того компромат будет только весомей. Подожди… я не понял — а голый вид тебя не смущает?
— А тебя?
Одной рукой Макс продолжал прижимать к себе Эль, удерживая ее в районе живота, вторая же, как бы невзначай, скользнула ниже — по обнаженному боку, по коротким шортам. Движение вышло почти невинным, почти мимолетным, но пальцами он все же коснулся внутренней поверхности ее бедра. И Габриэль вздрогнула, глубоко вздохнула — и замерла, забыв выдохнуть.
— А может быть алкоголь? — Макс снова пробежался пальцами по ее бедру, потом второму. Ноги Эль было разошлись шире, но тут же снова почти сомкнулись. — Или что-то еще? Эй. Не молчи. Я же стою перед нелегким выбором.
— Не знаю. Правда. — Габриэль мелко дрожала, но вряд ли думала о побеге. Ее разум нашептывал ей одно, но тело кричало совершенно о другом.
— Ну, хорошо.
Что ж, он дал ей достаточно шансов одуматься.
Макс свел свои ноги, а потом руками подтолкнул ноги Эль так, чтобы они оказались по обе стороны от его ног.
— Я тебя поймал, — прошептал ей на ухо.
Макс развел ноги.
Девчонка вскрикнула, поняв, что оказалась лежать на нем с бессовестно разведёнными ногами. Но его рука, замершая у нее на животе, погасила вскрик.
— Ай-ай, Габриэль, ты же не хочешь разбудить Сэмюеля. — Его ладонь спустилась ниже, накрыла то самое место, где под шортами пряталось нечто горячее и влажное. — Он очень чутко спит.
— Я… я не могу… Макс…
Она откинула голову — и Макс тут же воспользовался этим, прихватив зубами ее за мочку уха.
Эль снова вскрикнула, но на этот раз вряд ли от неожиданности.
Она все еще не полностью расслабилась, все еще была как будто в ожидании какого-то подвоха, но пальцы Макса, поглаживающие ее между ног, осторожно гнали прочь остатки сомнений и неуверенности. Второй рукой он накрыл ее грудь. Эль тут же подалась вверх, будто хотела более плотного касания. Она немного елозила на нем, чем быстро привела член в состояние полной готовности. Ее открытость, ее неуверенная податливость и доверие возбуждали и побуждали сорвать с нее эти клочки одежды, бросить на диван и войти — разом и глубоко. Но насколько Макс хотел отключить сознание Габриэль, настолько же не позволял разыграться собственным фантазиям.
Ему нравилось слышать, как она дышит. Нравилось ощущать реакцию Габриэль на его почти невинные ласки. Ее тело реагировало остро и ярко. И чем дальше, тем острее становилась реакция, тем меньше оставалось контроля и громче стоны. Эль просыпалась, словно давно дремлющий вулкан. Познавала собственную чувственность и отдавалась ей, уже не заботясь о нормах морали и стыда.
Она толкнулась к нему, когда его пальцы, наконец, скользнули ей под шорты и трусики. Застонала в полный голос и затихла, когда он прижал плотный бугорок. И закричала снова, когда возобновил осторожные ласки.
Макс не торопился, желая и самому почувствовать ее тело. Ощутить момент, когда невинная девочка пересекает ту грань, за которой ее ожидает совсем другая жизнь. Нет, сегодня она не пересечет ее полностью. Ступит лишь одной ногой. Но это мало что меняет.
Второй рукой он обнял ее за грудь — бессовестно задрал топик, да Эль и не сопротивлялась. Ее соски были уже твердыми и буквально просились к пальцам. Макс бы с большим удовольствием поцеловал их, подразнил языком, водя им по ореолу. Прикусил бы и чуть оттянул, выуживая из девчонки одобрительный стон. Но не сейчас… Может даже не потом, да и вообще никогда.
А она готова была насадиться на его палец — толкалась вверх, поднимая бедра. И разочарованно полустонала, когда Макс не позволял ей этого сделать. Впрочем, разочарования было не так уж много. Ее уже накрывало. Каждое движение пальцев рождало в Габриэль новую волну дрожи. Она часто дышала, ее руки не находили себе места — хватались то за диван, комкая несчастный плед; то обхватывали шею Макса, пытались притянуть к себе.