— Осталась еще обсценная лексика, но, если честно, я в ней не сильна.

— Вот и славно, значит остановимся на том, что шрамы украшают мужчину. — Макс остановился, давая ей передышку.

— Куда уж красивее, — пробормотала Эль и запнулась, вдруг осознав, что по неосторожности произнесла мысли вслух. Да еще и глядя прямо Максу в глаза. — То есть, я хотела сказать, что ты и так… в общем… совсем не обязательно…

— Думаю, я понял, что ты имеешь ввиду, — негромко сказал он. Свободной рукой Макс осторожно, едва касаясь кожи, погладил линию ее подбородка. — Рад, что ты находишь меня привлекательным, Габриэль.

Простые слова, но если бы они могли зажигать, то сейчас в руках у Макса осталась бы разве что ее обугленная тень. Как она может не считать его привлекательным? Как возможно, чтобы любая женщина в мире не считала его привлекательным? Особенно сейчас, когда его глаза стали почти черными, а губы так соблазнительно выгнуты в загадочную полуулыбку. И этот его сумасшедший запах чистой кожи и едва уловимого ненавязчивого аромата лосьона после бритья.

Шаг за шагом они добрались до ванной.

— Спасибо, дальше я сама. — Эль попыталась отодвинуться, но Макс все еще держал ее за талию.

— Почему мне кажется, что ты свалишься с ног, как только закроется дверь?

— Мне правда лучше.

Он даже не пытался скрыть недоверие к ее браваде, но все-таки выпустил.

— Если что — я сразу за дверью. Пожалуйста, не запирайся. Клянусь, что не буду подсматривать. Просто, если вдруг тебе понадобиться помощь, мне бы не хотелось тратить время, чтобы выбивать дверь.

— Хорошо.

Оставшись одна, Эль не спеша разделась. В большом зеркале на стене все следы «отцовской любви» были как на ладони: кровоподтеки на ребрах, спине, несколько на животе и бедрах. Слава богу, что на улице похолодало и можно спрятать это уродство под одеждой. Вряд ли Максу приятно смотреть на все это.

Эль вздохнула, подобрала волосы жгутом и, держась обеими руками за дверцы душевой кабинки, шагнула внутрь.

Там, сидя под струями горячей воды, она, наконец, от души поплакала. Слезы лились и лились, а вместе с ними из души, словно яд из ранки от змеиного укуса, сочилась отрава предательства и унижения. И над всем этим тяготела мысль о собственной невообразимой глупости. И чем она только думала, соглашаясь на авантюру Марго? Тогда это предложение казалось таким заманчивым, что ей и в голову не пришло подумать о последствиях. Хотя, конечно, если бы за планами Марго не было умысла затащить подругу в постель, поездка могла превратиться в настоящий отдых.

А по итогу последних дней реальность превратилась в настоящий кошмар. И самым ужасным его проявлением была необходимость найти силы как-то смотреть в глаза Максу.

«А сразу после этого убираться вон из его жизни и придумывать, что делать со своей».

Вволю выплакавшись и дав себе обещание больше не проявлять слабости, Эль оделась и вернулась в комнату. Макс в два шага оказался рядом.

— Ты плакала. — Он не спрашивал, он утверждал, хмуро разглядывая ее лицо.

— С девочками иногда случается, — попыталась отшутиться она. — Знаешь, гормоны шалят.

— Габриэль, уж мне-то можно не врать, — вкрадчиво пожурил Макс. — После пережитого ты держишься как настоящая солдат Джейн[1]. Давай договоримся: это будут твои последние слезы под крышей моего дома.

— Без проблем, — согласилась она. — Я как раз хотела поговорить об этом.

— Предлагаю отложить разговор до ужина.

— Ужина? — Эль покосилась на плотно зашторенные окна. — Сколько же я проспала?

— Вчера приходил врач, — напомнил Макс. — Я беспокоился о твоем состоянии, должен был убедиться, что твоему здоровью ничего не угрожает. Доктор Кроуфорд сделал тебе укол успокоительного, чтобы дать твоей нервной системе набраться сил.

— Нужно обязательно взять у него рецепт чудесного укола.

Макс вопросительно вскинул бровь.

— На всякий случай от сердечных травм. — И быстро, пока он не задал следующий вопрос, вернула разговор в нужное русло. — Если ты не возражаешь, я бы попросила разрешения остаться до утра, а завтра смогу выехать. Мне очень жаль, что из-за меня тебе пришлось ввязаться… во все те неприятности.

— Возражаю, Габриэль. — Он подхватил ее на руки, развернулся на пятках и уверенно зашагал к выходу из комнаты, а оттуда — к лестнице и вниз. — Ты никуда не поедешь, пока не решишь, что пришло время.

— Оно пришло, — пискнула она, не в силах справиться с волнением от близости его мускулистой сильной груди. В голове мелькнула малодушная мысль, что она бы могла провести вот так всю оставшуюся жизнь, бессовестно наслаждаясь чувством безопасности. — Я и так слишком злоупотребила твоим гостеприимством.

Почему-то именно сейчас казалось настоящим кощунством перечислять все без исключения злоупотребления, и Эль ограничилась лишь самим фактом их наличия. Одно то, что устроил человек, который по какой-то злой насмешке природы был ее биологическим отцом, могло претендовать на звание «Худшая гостья года».

— Извини за то, что я тебе сейчас кажу, Габриэль, но я не верю ни единому твоему слову. То есть, конечно, допускаю мысль, что говорить глупости тебя вынуждает совесть и какие-то странные атавизмы, но я более чем уверен — уезжать ты не хочешь. — И чтобы сгладить обличительную речь Макс сдобрил слова веселым: — Ну, хотя бы из-за того, что сама признала меня привлекательным.

— Это совершенно разные вещи.

Она негромко вскрикнула, когда Макс усадил ее в кресло в гостиной, прямо перед сервированным столом. От одного вида угощений живот Эль скрутило от голода. На приставном столике справа стояло огромное серебряное блюдо, накрытое серебряной же крышкой. Оставалось только догадываться, что там: фрукты или… голова Айзека Кромби, например.

— Давай сначала поужинаем, — снова попытался увести разговор Макс, но Эль упрямо мотнула головой. — Хорошо, упрямица. Вперед, я готов выслушать твои аргументы.

Он подал ей пиалу с бульоном и не сводил глаз до тех пор, пока Эль не попробовала. Теплая ароматная пища подействовала словно живая вода.

— Мы оба знаем, что я не могу здесь находиться, — сказала Эль. И тут же осознала, как нелепо прозвучали эти слова.

— Поправочка: по какой-то причине, неизвестной мне, так думаешь ты. Я же более чем уверен, что ты должна остаться до момента, пока не прояснится ситуация с твоим поступлением.

— За это время я вполне могу превратить твою жизнь в кошмар. — А вот здесь она ни капли не лукавила.

— У тебя есть еще парочка родственников обремененных финансовыми проблемами и не обремененных совестью?

— Нет.

— У тебя есть проблемы с законом? Работорговля, наркотики, нелегальное проживание на территории соединенных штатов?

— Нет, но…

— Пожалуйста, отвечай по существу, а все «но» я готов выслушать потом. И ешь, пока не остыло. Иначе не видать тебе десерта как своих ушей.

Эль послушно уплетала за обе щеки, заинтересованно поглядывая на таинственное закрытое блюдо.

— Насколько я знаю, в данный момент дома тебя никто не ждет. — Эту фраза Макс произнес осторожнее предыдущих. — То есть, я хочу сказать, что Айзека Кромби…

— … БВЗ, — подсказала она.

— БВЗ?

— Большая Вонючая Задница. Он мертв. Так ведь?

— БВЗ… надо взять на вооружение. Ты все видела?

— Не знаю, все ли… нет, скорее всего, нет. Потом было много шума — я отключилась. Наверное, это прозвучит неправильно, но мне не жаль его. Нисколько. Думай обо мне, что хочешь, но он заслужил то, что получил.

— Я надеялся на подобный ответ.

— Надеюсь, больше никто не пострадал из-за меня? — В ее глазах плескалось беспокойство, норовившее выплеснуться очередными слезами. — У тебя не буде проблем с полицией?

— С нашей стороны не пострадал никто. И проблем не будет. Нас в том отеле даже не было.

Макс забрал из ее рук пустую пиалу, взамен протянув тарелку с салатом и восхитительно пахнущим медальоном какой-то красной рыбы.

— Я люблю худышек, но тебя все равно необходимо немного откормить, Габриэль. И это — третья причина, почему я не могу позволить тебе уехать. Уверен, что за пределами моего дома ты снова начнешь халатно и безответственно относиться к своему здоровью и к тому, как часто ты ешь.