— Я всегда была одна, даже с полным комплектом родственников.
Макс поморщился, как будто эта новость ударила его под дых.
— Мне… жаль, что все так произошло, Габриэль. Вероятно, если бы не мои попытки быть… гм… гостеприимным, Марго была бы более сдержанной. Мне бы хотелось сказать, что я сожалению и о смерти твоего отца, но не хочу врать тебе. Он заслужил то, что получил, и в этом нет ни твоей, ни моей вины.
— Ты спас меня, — ответила Эль. Стоило всплыть воспоминаниям о том, как она, избитая и грязная, валялась на мокром вонючем полу, и голос Макса, который возник в этом кошмаре, словно луч надежды, как сердце сжалось в тиски. — Это случилось бы рано или поздно. Он уже не первый раз пытался продать меня.
— Дерьмо, — прошипел Макс. Он подался вперед, уперся ладонями в разделяющий их стол. — Я не дам тебя в обиду, Габриэль. Все это немного странно для меня, и для тебя, я думаю, тоже. Но ведь нам совсем не обязательно искать все ответы прямо сейчас? Хочешь правду? Я впервые за черт знает сколько времени захотел просто выключить голову и сделать что-то просто так, без того, чтобы проанализировать каждый шаг на год вперед.
Она понимала, что он хотел сказать. Вежливыми и уклончивыми словами Макс Ван Дорт пытался донести до нее желание не думать о завтрашнем дне, но жить здесь и сейчас, полагаясь лишь на настоящее, без оглядки на прошлое и без бремени последствий. Было ли это разумно? Вряд ли, но в этом заключалась их реальность: вышвырнуть за шиворот анализ и предрассудки — и просто идти вперед, даже если никто из них не знает, что будет в конце пути.
«У вас нет ничего общего, дурочка Эль, — сказал внутренний голос перед тем, как Эль наложила на него табу. — Несколько незабываемых дней — все, на что ты можешь рассчитывать. Можешь сколько угодно закрывать глаза и делать вид, что сможешь перелететь пропасть, но крылья от этого, увы, не вырастут».
— Я, конечно, не ТОП-двадцать списка «Форбс», но тоже не хочу искать все ответы прямо сейчас, — ответила она. Потому что в будущем не было ни одного ответа на вопрос: «Как сохранить себя и не потеряться в этом мужчине?»
Макс расслабленно улыбнулся, потом достал что-то из внутреннего кармана пиджака. Плеер. Мужчина размотал наушники, нажал кнопку «включения».
— Присоединишься? — Он похлопал по свободному месту на диванчике около себя.
Эль охотно пересела, хотя стоило их плечам соприкоснуться, как сердце ускорило свой ритм. Пришлось напомнить себе, что они где-то над облаками и, кажется, оба не слишком хорошо адаптируются к перелетам. Самое лучшее в этой ситуации: принят у него правое «ухо» и насладиться звуками тяжелой музыки.
— Ничего себе! — Эль хихикнула, когда в уши хлынул поток грубых гитарных рифов.
Макс хищно осклабился.
— Удивлена тем, что я не поклонник Баха или Моцарта?
— Честно говоря, и думать не думала про классиков, но была уверена, что ты предпочитаешь блюз или джаз.
— И это тоже, время от времени и когда за рулем. В остальное время мне нравится драйв. Ты была когда-нибудь на рок-концерте?
— Только на «Грязных сказках», да и то по чистой случайности. — Эль не стала уточнять, что билет стоил слишком дорого, и она получила его взамен на доклад по литературе. Неделя бессонных ночей того стоила.
— И как впечатления?
— Ну, если учитывать, что я там, наверное, была единственная трезвая и не пыталась попасть трусиками в Рэйна, то мне понравилось. Это был выход из зоны комфорта: попробовать что-то такое, о чем я раньше только в книгах читала.
Макс повернулся к ней, заинтересовано вскинул бровь.
— Что? — Эль растеряно убрала прядь волос за ухо, потом потеребила край рукава. Господи, просто необходимо куда-то деть руки, чтобы не выдать дрожь.
— Я жду продолжения истории.
— Кажется, я сорвала тогда голос, и у меня дня три болела голова — вот и все продолжение. — О том, что ее еще и три дня тошнило, говорить не стала. — Скажем так, это был интересный опыт, но вряд ли я бы согласилась повторить его в ближайшем будущем.
— Значит, Габриэль Кромби не любит выходить из зоны комфорта?
— Не люблю терять контроль, — призналась она. — Кажется, если потеряю — вся моя жизнь развалится на кусочки.
Ей очень хотелось, чтобы Макс перестал смотреть на нее так, будто ждал какого-то интимного откровения, чтобы громче включил музыку. Сидеть рядом становилось все тяжелее, как будто под ней разогревалась сковорода, и с каждой минутой жар все глубже проникал в ее тело, заставляя испытывать чувства, о существовании которых она раньше знала лишь со страниц книг.
Слава богу, Макс не стал развивать тему. Но подвинулся ближе, чтобы провод наушников не выглядел натянутой струной. В Эль же боролись противоречивые чувства: с одной стороны, хотелось прижаться к его плечу, снова почувствовать защиту и тепло, а с другой — сбежать на другой диван, отгородиться от бешенной энергетики этого мужчины хоть чем-нибудь, перекрыть ему доступ к той части разума, которая еще не пала под натиском его обаяния.
«Это все не имеет никакого смысл, Эль. Это все — просто мечта. Нельзя взлетать слишком высоко, потому что после падения ты больше никогда не сможешь подняться».
Отель «Коннот»[1] располагался в самом центре Лондона. Всю дорогу из аэропорта Эль буквально не отлипала от окна. Дождь лил, словно из ведра, ночная столица Туманного Альбиона сверкала сотнями разноцветных огней. Едва ступив на землю, Эль глубоко вдохнула сырой прохладный воздух, наслаждаясь тем, как он проникает в легкие, растекается по венам и безжалостно рвет в клочья все дурные воспоминания.
Три дня здесь.
Целых три дня на другом конце мира, где они могут быть кем угодно. Где она может обмануть себя и притворится, что этот шикарный мужчина, который уверенно ведет взятый на прокат «Астон-Мартин», самую капельку, но принадлежит ей.
В гостинице их встретил дворецкий и целый штат клерков. Макс очень старался быть вежливым, но было заметно, что суета вокруг них его порядком раздражает. К счастью, вышколенный персонал отеля знал, когда вовремя уйти со сцены.
— Это номер Елизаветы? — спросила Эль, с трудом подавив в себе желание вышмыгнуть за дверь. — Похоже на фотографии из Тамблера[2]. Знаешь, на те, где квартира выглядит так, будто там живет фея-крестная из сказки.
— Очень надеюсь, что никакой феи-крестной здесь нет. — Максу определенно ни раз приходилось бывать в таких местах, и он чувствовал себя, как рыба в воде. Бросил на диван спортивную сумку, осмотрелся — и быстро выудил из какой-то скрытой ниши пульт для стереосистемы. Несколько щелчков — и комнату наполнил приятные звуки ненавязчивой мелодии. — Смелее, мисс Самые вкусные панкейки, можешь осмотреться.
В номере, выдержанном в молочных и бордовых с золотом тонах, нашлась огромная мраморная ванная, выглядевшая, как музейный экспонат; гостиная с огромными панорамными окнами и две спальни с массивными кроватями на двоих. В одной была отдельная гардеробная и выход на балкон. Именно эта комната была выдержана в кремовых молочных тонах, тогда как в интерьере второй преобладали серые и синие оттенки. Эль немного потопталась на пороге, а потом все-таки вошла. Сумку поставила на софу в ногах кровати и первым же делом открыла балкон. Прохладный влажны воздух с запахом тумана всколыхнул занавески, просочился в номер. Эль снова и снова полной грудью вдыхала эти удивительные ароматы, точно зная, что именно так должна пахнуть полная и безоговорочная Свобода.
— Тебе нравится? — Макс появился на пороге и лениво оперся плечом о дверной косяк.
— Я почти уверена, что здесь не обошлось без какого-то волшебства, — ответила она, впервые в жизни не смущаясь того, что ее слова звучат откровенной чушью. — Ты уверен, что здесь можно спать?
— Совершенно точно, — подтвердил он. — У них тут есть Wi-Fi. Если тебе нужно проверить почту или что-то еще — смело пользуйся.
Эль кивнула, а про себя подумала, что приехав в Лондон, последнее, что она будет делать, так это сидеть в интернете. Разве что в самом деле проверит почту: возможно, там ее ждет ответ комиссии.
«Тогда лучше проверю перед отъездом», — решила она. Вряд ли отказ позитивно скажется на настроении, а Макс, чего доброго, обидится, что затеял все это для кислой девчонки.
— Спасибо, — сказала она, с трудом собираясь с силами, чтобы посмотреть ему в глаза.