Потому что радости не было.
Потому что, куда бы они посмотрел и о чем бы ни подумал, Эль всегда была там: незримая постоянная величина, которой он, незаметно для себя самого, начал измерять собственную жизнь. Его личная палитра с красками, которая щедро выплескивалась на черно-белое и скучно полотно его жизни.
Макс как раз пытался привести в порядок документы, которые секретарь, словно нарочно, слала целыми пачками, когда в дверь осторожно постучали. Максу даже сперва показалось, что это скребется Робинзон, но кот спал в соседнем кресле, которое, судя по всему, облюбовал всерьез и надолго.
Стрелки на часах перевалили за десть вечера и в доме было не так много людей, кто бы побеспокоил его в такое время.
— Открыто, — громко сказал Макс.
— Привет… — в открывшуюся дверь просунулась голова Габриэль. — Не помешаю?
— Заходи, — Макс не смог скрыть улыбку.
Она была босая, со взъерошенными мокрыми волосами и в длинной свободной рубашке, которая едва прикрывала попу. Явно только что из ванной.
— Знаешь, — Макс склонил голову набок и сощурился. — Не обижайся… — он сделал паузу, наблюдая за реакцией Габриэль. А та уже начала хмуриться, выискивать в своем появлении изъяны. — Но те халаты, в которых ты пряталась в номере в Лондоне, — это не твое. Вот совсем.
Габриэль потупилась, густо покраснела. Она так и стояла у дверей, не рискнув пройти дальше.
— Я точно не помешаю?
Макс поднялся из-за стола и сам пошел навстречу гостье.
Удивительным образом появление Габриэль выбило из головы все проблемы. И дело было даже не в ее неосознанной сексуальности, которую Одуванчик пока не понимала. Просто она будто излучала какую-то успокаивающую ауру. Невидимую, но почти осязаемую.
— Мне кажется, кто-то здесь стесняется, — он приподнял ее подбородок, заставил посмотреть себе в глаза.
— Ты кого-то прячется под столом? — деланно удивилась Габриэль.
— Вроде нет, — не понял Макс.
— Тогда где? — На ее лице появилась хитрая улыбка. — Потому что я точно не стесняюсь. Или ты о себе?
— Это что же творится? Пришла ко мне с голой попкой и смеет во мне сомневаться? Откуда столько смелости?
— Там нашла, — Габриэль неопределенно повела плечами, — пока думала, одевать трусики или нет.
— И что решила?
— Большим стесняхам я этого не скажу! — она показала Максу язык и, когда тот попытался ее схватить, извернулась и бросилась к столу, за которым и замерла, опершись руками о столешницу.
— Маленькая мисс, вы понимаете, что только что напросились на неминуемое наказание? — неспешно повернулся к ней Макс. — И очень боюсь, что кара свершится прямо тут, на этом столе, за которым вы соизволите скрываться.
Она смотрела на него живыми блестящими глазами и улыбалась.
Ну, и как такую не «наказать»?
Он поймал ее спустя пару минут — измученная и покорная Габриэль буквально упала в его руки, «вконец обессилив от долгой погони».
— Будьте ко мне милостивы, господин, — игриво прошептала Габриэль, прижимаясь к нему всем телом.
Тонкая рубашка почти ничего не скрывала, да Габриэль и не пыталась скрыться. Встав на цыпочки, потянулась к его губам, закинула руки за шею.
— Думаешь, покорность облегчить твою участь? — прошептал Макс.
— Очень на это надеюсь… — Она отстранилась, а потом начала медленно опускаться на колени. — Ничего не делай…
— Габриэль …
— Сегодня мой вечер. Я так хочу.
Она провела руками по его животу, спустилась ниже. Член, и без того возбужденный, тут же среагировал на легкое касание, напрягся, сильно оттянул домашние штаны. Эль улыбнулась, провела языком по губам, затем осторожно обхватила член рукой. Макс глубоко вздохнул, ненадолго прикрыл глаза, чем вызвал еще более широкую улыбку у девчонки. Очень довольную улыбку.
Он не мог отказать себе в удовольствии наблюдать за ее действиями, за ее эмоциями. Да и Эль, кажется, не была против. Больше того, она с сама время от времени поглядывала вверх, искала его взгляд.
А потом она потянула штаны вниз.
— Снимай футболку, — проговорила, в очередной раз задрав голову. — Я хочу видеть тебя без одежды.
— Разве девочкам это так важно?
— Не знаю, как девочкам, а мне очень важно.
Член вырвался из заточения и замер напротив лица Габриэль.
— Снимай тебе говорят, — повторила она и провела по члену пальцами — легко, чуть касаясь.
Макс одним рывком отправил футболку прочь, переступил с ноги на ноги, позволяя штанам упасть на пол.
Габриэль и обхватила головку губами.
Макс снова прикрыл глаза. Ее губы были теплыми и мягкими.
— Ты горячий, — проговорила Габриэль.
Она взяла его немного глубже, едва прихватывая губами, чуть скользя языком.
Краем сознания Макс вспомнил, как совсем недавно, на кухне, за приготовлением завтрака, наблюдал, как Габриэль расправляется с бананом. Его мысли тогда свернули как раз в сторону собственного члена во рту маленькой гостьи. И вот…
Кольцо на члене стало плотнее. Габриэль взяла его глубоко, потом выпустила, с игривой полуулыбкой лизнула головку, взяла снова. Макс покачнулся, когда она обхватила его за задницу и насадилась еще глубже.
— Может, сядешь в кресло? — спросила она, дав ему передышку.
— Да, — с трудом перебирая слова, согласился он.
Она прошла с ним к столу, толкнула в кресло и снова опустилась на колени. Мягкие губы снова сомкнулись на его члене, начали движение вниз.
Эль не спешила — пробовала, изучала, наслаждалась…? По крайней мере Макс очень надеялся, что дело обстоит именно так. Подспорьем в том были ее мимолетные взгляды — озорные и сверкающие.
А вот он долго сдерживаться отчего-то не смог. Возбуждение ширилось в нем мощными толчками, волнами удовольствия, когда язык Эль обвивался вокруг головки его члена. Его касания рождали в Максе настоящую бурю, которую он оказался не в силах погасить или хоть немного успокоить. Будто мальчишка он взвился на самый пик возбуждения. Габриэль, вероятно, почувствовав это, ускорилась. Теперь ее голова резко опускалась и поднималась. Макс попытался высвободиться, зная, что не всем женщинам нравится, когда им кончают в рот. Габриэль могла просто еще не думать, не знать об этом. Не вполне понять степень его возбуждения.
— Подожди…
Но она не слушала, только плотнее сделался капкан ее губ, только еще ускорились движения. Вниз-вверх, вниз-вверх. И язык… он будто атаковал его член, жалил, выуживал из возбужденной плоти те самые импульсы, которые, объединяясь и усиливаясь, возносили на самую вершину удовольствия.
Макс больше не мог терпеть. Тело непроизвольно двигалось навстречу Эль, делая контакт еще более глубоким, еще более яростным. Мгновение последнего напряжения — и мир раскололся его уже несдерживаемым рыком. Макс вцепился в подлокотники кресла, откинулся на спинку. А Габриэль все не останавливалась — брала все, что он давал ей. До последней капли, до последней эмоции и вздоха. Позволила свободно вздохнуть только когда Макс в очередной раз запросил пощады и потянул ее на себя.
— Неужели Максимилиан Ван Дорт просит пощады у маленькой девочки? — Габриэль уселась на него сверху, оперлась руками о грудь. — А кажешься таким сильным. Как будто все выдержишь.
— Я держался, сколько мог, — выдохнул он. — Но эта девочка слишком сильно меня возбуждает.
Габриэль опустилась на него, заглянула в лицо.
— Прости, если делала что-то не так. Я…
Вместо ответа он поцеловал ее.
— За глупые вопросы буду шлепать по попе, так и знай.
И для подтверждения своей угрозы звонко шлепнул Габриэль по заднице. Девчонка взвизгнула, снова села на него, явно намереваясь как-то отомстить. Но Макс уже подался за ней, обхватил за талию, поднялся и тут же положил девчонку на столешницу. Одним движением руки смахнул прочь все лишнее, рванул на ней рубашку. Пуговицы не выдержали и разлетелись далеко в стороны. Габриэль вскрикнула, попыталась прикрыться, но Макс и не собирался с ней бороться. Он уже был между ее ног, а потому просто опустил туда руку. Сопротивление Габриэль иссякло в то же мгновение.
Она была мокрая. Очень мокрая. И очень податливая. Задохнулась от первого же касания. Затем вскрикнула, да так и замерла с широко распахнутыми глазами, точно хотела впитать, запомнить все, что делал с ней Макс. А он навис над ней, наблюдая, как меняется выражение ее лица под напором его пальцев — скользкими, требовательными. Поначалу Макс хотел хорошенько ее раздразнить, вдоволь поиграть, подольше удерживая Габриэль на самой грани удовольствия, но не позволяя переступить через нее. Но она оказалась слишком возбуждена. Настолько, что хватило всего нескольких легких движений пальцами внутри нее, как по телу вмиг взмокшего Одуванчика прокатилась волна крупной дрожи.