— Красивой! — ответил один. — Я сказал ей, что она поет просто здорово, и она мне кивнула. Правда, не улыбнулась.
— Как ты думаешь, куда ее могли повезти?
— Я не спрашивал, но по этой дороге всего пять или шесть лагерей. Правда, я не ездил по ней вот уже недели две, так что могли появиться и новые.
‘Ринг поблагодарил мужчин и начал осторожно спускаться по крутой, изрытой глубокими колеями тропе. Деревья по обе ее стороны почти все были лишены коры, так как старатели частенько использовали ее в качестве тормоза для своих фургонов при спуске или подъеме.
Взошло солнце, а он все еще ехал, внимательно рассматривая землю в надежде обнаружить хоть какие-нибудь следы, которые могли бы подсказать ему, куда ее повезли. ‘Ринг надеялся, что ей известно что-нибудь о выслеживании, по крайней мере достаточно, чтобы оставить для того, кто будет искать ее, какой-нибудь знак. Солнце уже поднялось довольно высоко, а он все еще ничего не обнаружил. Где-то около полудня ‘Ринг подъехал к развилке. Остановившись, он достал из седельной сумки флягу с водой и сделал несколько глотков.
Он мог поехать по любой из простиравшихся перед ним двух дорог: шансы ошибиться в обоих случаях были абсолютно равны. Положившись на судьбу, ‘Ринг свернул направо. Однако не успел он проехать и пятидесяти футов, как над головой у него просвистела стрела и вонзилась в дерево немного впереди и слева от него. На мгновение ‘Ринг замер. Это была стрела кроу, точно такая же, как и в прошлый раз.
Медленно ‘Ринг приблизился и выдернул стрелу из дерева. Не была ли она еще одним предупреждением? Разглядывая ее, он вдруг понял: стрела означала преграду. Он выбрал не то направление! Итак, индеец знал, куда повезли Мэдди. Знал, но не последовал за ней. Почему?
‘Ринг поднял голову и внимательным взглядом окинул горы. Глаз его не заметил ничего необычного… Потому что она в безопасности, наконец сообразил он. Ее похитили, но ей ничто не угрожает. Он повернул коня и, возвратившись к развилке, поехал по левой дороге. У него больше не было никаких сомнений, что он найдет Мэдди. Проехав около десяти миль, ‘Ринг вновь оказался перед развилкой, но на этот раз, когда он свернул направо, стрелы не было. Солнце уже клонилось к закату, когда он наконец увидел перед собой прилепившийся к горе лагерь старателей, в котором, судя по количеству хибар и палаток, проживало не более пятидесяти человек.
Мэдди он отыскал мгновенно. Она сидела на бревне в окружении мужчин, у которых был абсолютно несчастный вид.
— Ну хоть одну песню.
— Пожалуйста, мэм.
— Мы вам заплатим.
— Мы передадим вам права на участок.
— Пожалуйста, спойте…
При виде этой картины ‘Ринг едва не рассмеялся. Платье на Мэдди было все в пыли, волосы растрепались, но она восседала на этом бревне, словно королева в окружении своих подданных.
— Похоже, ничего у вас, ребята, не выйдет, — проговорил он, подходя к ним сзади. — Она самая упрямая женщина на свете. Никому еще не удавалось заставить ее сделать то, чего ей не хочется.
‘Ринг улыбнулся ей поверх голов мужчин, и Мэдди ответила едва заметной улыбкой, которая словно говорила: я знала, что ты приедешь, но почему это заняло у тебя столько времени?
Он пробрался к ней сквозь толпу окружавших ее мужчин, наступив мимоходом на тех, кто лежал на земле, и протянул ей руку. Ухватившись за нее, она поднялась, и они начали пробираться назад. Старатели вполголоса продолжали уныло канючить, чтобы она что-нибудь им спела, но никто не сделал попытки их остановить.
Медленно ‘Ринг подвел Мэдди к коню, помог ей сесть, затем сел сам позади нее. Все так же медленно, продолжая сжимать в руке пистолет, он выехал из лагеря. Ни один из мужчин, на лицах которых была написана откровенная печаль, даже не тронулся с места.
— Вы можете теперь расслабиться, — произнесла Мэдди. — Они за нами не поедут.
— Ублюдки, — пробормотал ‘Ринг вполголоса. — Как только мы немного отъедем, я вернусь и…
Она положила ладонь на его руку.
— Пожалуйста, не надо. Они не хотели мне сделать ничего плохого.
— Плохого! Да у меня голова раскалывается так, будто по ней проехал фургон, Сэм ранен, а вы говорите, что они не хотели сделать ничего плохого.
— Они были пьяны, но вообще-то со мной такое уже бывало.
— Понимаю. Вы привыкли к похищениям. Этого и хотел тот человек, что приходил к вам позавчера? Чтобы вы ему спели?
На этот вопрос она не собиралась отвечать.
— Эти мужчины, — проговорила она, делая ударение на первом слове, — хотели послушать, как я пою, а для певицы моего уровня похищение не является такой уж необычной вещью. В России, например, студенты, после того как я пела царю, выпрягли лошадей из моей кареты и оттащили ее к какому-то мрачному маленькому пансиону. У них не было денег даже на самые дешевые билеты, но им очень хотелось меня послушать.
— И вы для них спели?
— Нет. Конечно, мне этого очень хотелось, так как я была польщена их вниманием, но, если бы узнали, что я, как птица в клетке, могу петь в неволе, кто-нибудь наверняка заточил бы меня в клетку навсегда. Я этого очень боялась.
Помолчав немного, он грубовато сказал:
— Ну-ка, откиньтесь назад.
Мгновение Мэдди колебалась, но она чувствовала себя такой уставшей, что не могла отказаться от приглашения и прислонилась к нему. Голова ее оказалась как раз у него под подбородком.
— Кто же сопровождал вас все эти годы в ваших поездках? — В голосе ‘Ринга звучал гнев.
— Джон. Джон Фэрли, мой импресарио.
Она чувствовала его своей спиной, чувствовала, как в нем все еще клокочет гнев.
— А где деньги, которые вы заработали? И раз уж мы об этом заговорили, кто занимается вашими деньгами здесь, на золотых приисках?
— Не знаю, — ответила она сонным голосом. — Моими деньгами всегда занимался Джон. А сейчас, вероятно, Фрэнк или Сэм. Не думаю, что это Эдит.
— Что вам известно об этой троице?
— Вы не могли бы, пожалуйста, прекратить ваши расспросы?
Монтгомери не ответил, и, успокоенная, она закрыла глаза и расслабилась у него на груди.
Не прошло и нескольких минут, как Мэдди задремала. Но сразу же проснулась, когда он остановился.
— Что случилось?
— Ничего, но Баттер устал, вы измучены, да и мне не мешает немного вздремнуть.
Она устала больше, чем ей хотелось признаться в этом самой себе, и, когда он протянул к ней руки, не колебалась ни секунды. Мгновение они стояли очень близко, и он вытащил у нее из волос запутавшийся в них лист.
— Вы кого угодно можете вывести из себя. Вам это известно?
Она слишком устала, чтобы спорить.
— Я знала, что вы меня отыщете. Вы самый упрямый человек из всех, кого я когда-либо встречала.
— Полагаю, вы привыкли к мужчинам, которые не могут уснуть, пока вас не отыщут. Ваш импресарио, конечно, тут же отправился на ваши поиски, когда русские студенты вас похитили?
— Нет, он этого не сделал. Он спокойно поужинал и лег спать. Джон всегда считал, что я сама могу за себя постоять. Так оно и есть на самом деле. Этим старателям в конце концов пришлось бы меня вернуть.
— Возможно, — ответил он резко. — Но кто знает, что могло бы случиться?
Ее вдруг качнуло к нему. Вероятно, виной всему был лунный свет.
— Какое вам до этого дело? Вы ведь не мой опекун.
— А вот здесь вы ошибаетесь. У меня в отношении вас приказ.
Поддерживая Мэдди за плечи, ‘Ринг отвел ее на небольшую поляну, где велел сесть и не разговаривать. Не протестуя, она опустилась на траву, прислонилась спиной к дереву и, обхватив себя руками, закрыла глаза.
Она не собиралась ему этого говорить, но похищение сильно ее напугало. Если бы она сразу сообразила, что эти ворвавшиеся в палатку посреди ночи мужчины были обычными пьяными, желавшими найти кого-нибудь, кто бы их развлек, она бы, несомненно, закричала и оказала сопротивление. Но Мэдди испугалась, что они явились от тех людей, которые похитили Лорел.
Когда она наконец поняла, что они лишь хотели услышать ее пение, то пришла в ярость и просто села и стала ждать, когда ее отыщет капитан Монтгомери.
Мэдди вздрогнула и, открыв глаза, выпрямилась, когда он коснулся ее плеча, протягивая кружку с кофе.
— Я не захватил с собой почти никакой еды, так как очень спешил.
Она смотрела, как он занимается костром, своим конем, расстилает на земле одеяла. Он дал ей пару ужасных сухарей, назвав их армейскими галетами, и когда наконец Мэдди с ними справилась, взял ее за руку и отвел туда, где лежали одеяла.