Гостиная постепенно заполнялась чемоданами и веселыми голосами друзей — Георг и Густав выгружали наш с Мари багаж. Билл крутился рядом, бледный, улыбающийся через силу. Он весь преобразился, когда заметил знакомую сумку с ее ноутом. Словно, это было что-то такое, ради чего она обязательно вернется. Да, она никогда не расставалась с ним. Наша Мари — это диктофон, ноут и азарт в глазах. Сейчас у нее нет ничего — ни диктофона, ни ноута, и готов поклясться, ни азарта в глазах. Похоже Билл возлагал на ее комп большие надежды, судя по тому, как живо его сцапал и унес к себе. Только, боюсь, она тебе его подарила.

 — Как ты? — спросил Георг у брата, когда они наконец-то перестали таскать вещи.

 — Врач сказал, что сейчас надо снять воспаление, а потом уже будут смотреть. На следующей неделе, скорее всего. На антибиотики посадили. Чешусь весь.

 — Мыться не пробовал? — сострил Густав, вытаскивая из пакета три бутылки пива и один пакет молока. — Детям — молоко, мужикам — пиво! А где Мари? Я ей «Яичный ликер» купил, как она любит.

 — Густав мне всю плешь с ним проел! Мы пол-Лиссабона облазили ради этой дряни. Как это вообще пить можно? — поморщился Георг.

 — Маленькими глоточками, — растекся в довольной лыбе Густав.

 — Уехала. — Я отковырнул крышку и присосался к горлышку. До чего ж хорошо!

 — Куда уехала? — улыбался Георг. — Опять? Она же только вернулась. Вроде бы не говорила, что ей надо снова в Москву.

 — Надолго? — Густав открыл свою бутылку и развалился в кресле.

 — Не знаю. Оставила все и уехала в ночь. Так спешила, что ни документы не взяла, ни денег не попросила. Так что все вот это добро, — я широким жестом обвел кучу из чемоданов, — теперь твое, Билл.

 Билл вздрогнул. Георг все еще улыбался, но уже как-то совершенно не натурально. Густав поправил очки и недоуменно уставился на меня. Весь его вид сейчас говорил только одно: ну и дурак ты, Том Каулитц!

 — Погоди! Она же не планировала никуда уезжать… — не верил Густав.

 — Да, и она… Да она просто не могла уехать! — все-таки с лица Георга сползла улыбка.

 — Почему она уехала? Куда?

 — Она же так рвалась в Гамбург!

 — О, да! Рвалась… — А теперь прости, мне хочется, чтобы ты узнал, каково было ей. — А у нас всё вышло лучше не бывает. Мы приехали среди ночи, а Билл тут не один отрывался пару дней. Везде окурки, бутылки, презервативы. Кстати, брат, ты убрал использованные резинки из-под своей кровати? Я их туда незаметно зашвырнул, чтобы Мари не увидела. Хотя не факт, что она их не заметила.

 — Я ни с кем не спал! — зло зашипел Билл, моментально став красным.

 — А мне это доказывать не надо. Это не мое дело: спал — не спал, изменял — не изменял. Не могу же я брату задницу не прикрыть. Не расстраивайся, я не скажу ей про три использованных презерватива, которые валялись у изголовья твоей кровати. Вашей, заметь, кровати. — В гостиной повисла тишина. Билл, красный, как свекла, качал головой и беззвучно открывал рот. Георг то смотрел на меня, то переводил взгляд на Билла. Густав застыл с недоумением на лице. Я улыбнулся, наслаждаясь эффектом.

 — Да ты силен, брат, — уважительно выдал Георг.

 — Сексуальный маньяк просто, — ухмыльнулся Густав.

 Я продолжил спокойно:

 — В общем, пока мы с Мари обзванивали родителей и друзей в четыре утра, Билл к нам сам заявился. Да не один. С прекрасной дамой. Только вот гостья явно не думала, что их встретят. Она липла к нашему Казанове, называя его исключительно Биллилюбовьмоя. «Биллилюбовьмоя, а кто это?» — «А это блядь нашей группы. Наша группис. Знаешь, что такое группис? Это бляди, которых мы ****. Кто попросит, тому и дает, она всем дает. Это содержанка и блядь», — я говорил это в упор глядя брату в глаза, даже стараясь передать то презрение, которое тогда царило в каждом слове. И по тому, как его глаза становились все больше и больше, понимал, что он этого совершенно не помнит.

 Густав и Георг заржали. Билл замотал головой.

 — Я не мог такого сказать, — залепетал перепугано. — Категорически не мог. У меня бы язык не повернулся, такое ей сказать.

 — Он серьезно так сказал? — недоумевал Георг.

 — Вот прям так и сказал? — веселился Густав.

 — Практически слово в слово, — отозвался я хмуро.

 — Я не мог! — рявкнул Билл прорезавшимся голосом. — Не мог! — В глазах паника и ужас.

 Я протянул ему телефон Мари.

 — Да? Тогда откуда у тебя синяк на морде? На, позвони ей и узнай, из-за чего она сбежала от тебя, в чем была, без документов и денег, бросив всё.

 — Ну и правильно сделал, — гоготал Густав. — А кто она? Живет на полном нашем обеспечении, мотается с нами в туре. Все правильно, Билл, ты сказал.

 — Уехала, ну и хорошо, — похлопал себя по животу Георг. — Теперь, Билл, ты свободный мужик и можешь развлекаться вместе со всеми. Все-таки иметь бабу под боком в туре не очень удобно.

 — Охуели?! — подскочил я. — Человек в чужой стране остался без средств к существованию и документов!

 — Ну, это была ее инициатива, согласись, — пожал плечами Георг.

 — Вот именно, — вякнул Билл, криво улыбаясь и косясь на парней. — Так ей и надо.

 — А ты вообще, блядь крашеная, заткнись! — заорал я на брата. Меня колотило от ярости.

 — Я — блядь?! — подлетел ко мне Билл. — Это ты меня, мразь, блядью называешь? Любимую шлюху обидели? Ну и как тебе? Понравилась? Каково ****ь телку своего брата, а?

 Я даже закрыться не успел, получив ногой в район паха. Обычно ребята нас не растаскивают. Мы крайне редко деремся, обходясь обычными скандалами. Но сейчас Биллу не повезло. Стало ужасно обидно, что я несколько дней запрещал себе даже думать в ее присутствии о сексе, всячески оберегал ее от Йоста, всю ночь не спал, чтобы не дай бог не проколоться и не прижаться к ней стояком, когда она липла ко мне и шептала во сне его имя, и я же еще и виноват? Я двинул ему по морде, разбивая губы. Налетел и повалил на пол. Хотелось бить его до тех пор, пока на костяшках не выступит кровь. Бить за себя, потому что не смог ее уберечь, хотя очень старался. За девчонку, потому что любит его безумно. За него самого, потому что в голове родились такие мысли. Хотелось убить нас троих, потому что… Густав, сволочь, сильный. Оттащил. Я еще извернулся наподдал Биллу ногой. Георг еле его удержал. А мне похуй! Урод! Не был бы братом, был бы трупом!

 — Объясни, что случилось? — тряхнул его Георг. — Нормальным языком объясни.

 — Они трахались! Мне рассказали! С подробностями! — хрипло завопил Билл, размазывая по щекам кровь.

 — А когда ты успел? — нахмурился Густав, повернувшись ко мне.

 — На *** пошел! — вырвался я. Взял сигареты со стола. — Я все время с вами был!

 — Я, конечно, не могу утверждать, что Мари вся из себя такая правильная, но, Билл, она от нас почти не отходила. Все эти несколько дней она была с нами, — мягко, как идиоту, объяснял Георг. — Просто… Понимаешь, так получилось, что мы специально напились и ночевали у нее, а потом у Тома. Она постоянно была у нас на виду. Ну, если только Том там быстренько без нас не совокупился с ней где-нибудь за углом, в чем я сильно сомневаюсь.

 — Что ты мне врешь?!

 — Он правду говорит. Мы вместе держались, — подтвердил Густав. — Я слышал, как Йост с кем-то по телефону говорил, что есть несколько свободных дней, а у него в команде такая телка бегает, что очень бы он хотел с ней покувыркаться. Только телка коготки выпускает, не дается, но его это лишь раззадоривает. Мы с парнями посовещались и решили, что Мари такие проблемы не нужны. Йост ведь заставить может.

 — Не то, чтобы мы ее для тебя решили сохранить. Хотели всего лишь избавить от проблем с Дэвидом. Ты ж сам знаешь, какой он сукой бывает, если что-то не по его идет.

 — Мы ночевали все вместе и были все вместе все дни. Том не мог ее трахнуть. Физически не мог. Да, она крутилась около него больше остальных, он «больным» активно прикидывался, но у них элементарно на это не было возможности.

 Билл посмотрел на меня черным взглядом, как будто пытаясь прочитать мысли.

 — Мы обсуждали с тобой это. Я не трахаю телок своего брата, — мрачно отозвался я. — Мне воспитание не позволяет.

 — А Дэвид? — рычал Билл. — Они же ездили куда-то вместе!