Его Анатолий знал неважно, они как-то не сошлись, и общения не получилось, а вот со Станским он был знаком сто лет и считал его человеком не только справедливым, но и исключительно умным. Первым побуждением Анатолия было обнаружить свое присутствие, выйти к коллегам и присоединиться к общему разговору, но желание услышать о своей жене добрые слова оказалось сильнее. Он напрягся, улыбаясь и заранее предвкушая удовольствие от услышанного. Анатолий усмехнулся, подумав о том, что все мы не без греха и от тщеславия не застрахован никто, и он в том числе, и не такой это страшный недостаток, если он, конечно, не выходит за рамки разумного.
– Знаешь, – голос Станского зазвучал напряженно, – это была картина маслом. Мало того что она явилась последней, она еще и ничего не знала.
– Совсем ничего? – поразился Никитин.
– Абсолютно, в ее голове нет даже тех знаний, крохи которых сеют еще в средней школе. Удивительный экспонат эта Оксана, я бы даже сказал, уникальный. Красива, слов нет, но голова ее пуста и не затронута интеллектом ни на грамм.
При этих словах, произнесенных человеком, в компетенции которого он не сомневался, Анатолию стало плохо. Желание обнаружить себя исчезло само собой, его сменило неодолимое стремление спрятаться так, чтобы его не нашли, или убежать подальше от этого места, но бежать было некуда, так что приходилось сидеть и слушать, моля бога о том, чтобы его присутствие не было раскрыто.
– Я видел ее, она действительно красивая, – согласился Игорь, – только с одной красотой жить не будешь, в голове тоже что-то должно быть, иначе эта самая красота так надоест, что на край света от нее убежать захочется. И как с ней наш Толя живет? Он же мужик умный, и, хотя между нами что-то не складывается, он мне чем-то нравится.
– Я Тольку сто лет знаю, он не без причуд, но парень что надо, – согласился Станский, и Толя представил, как он сейчас кивает головой, а его губы складываются в одобрительную трубочку. И хотя предыдущие слова Станского никак не шли у него из головы, ему было приятно, что такой человек, как Михаил Григорьевич, относится к нему с уважением.
Несмотря на свои пятьдесят, Станский выглядел неплохо: высокий рост скрывал излишнюю полноту, делая его почти атлетически красивым, а полные чувственные губы и большие карие глаза придавали его лицу выражение постоянной восторженности и неотразимой привлекательности. То, что он женат, воспринималось им легко, и никоим образом не омрачало его личную жизнь, вися непреодолимым табу на его совести. Романов у него было достаточно, в том числе и со студентками, но встречался он исключительно с теми, кто этого действительно хотел и шел к нему по собственной воле.
– Знаешь, Игорь, когда мужчине под пятьдесят, порой он совершает странные поступки, результаты которых обнаруживаются много позже и иногда являются необратимыми. Чаще всего после таких чудачеств мужчина жалеет о сделанном, но не всегда это можно исправить. Тебе сложно сейчас меня понять, а вот я понимаю Толика на все сто, – тихо произнес Станский.
– Да может, он вовсе и не переживает, что развелся со Светланой Николаевной и женился на молодой девочке. А что, бывает же так, человек начинает все сначала и не жалеет об этом ни капли?
– Быва-а-ает, – протянул Станский.- Только это не тот случай, ты уж мне поверь, Светланочку Николаевну даже рядом с этой, извини, Игорь, прошмандовкой, мне бы и в голову не пришло поставить.
При последних словах Станского Анатолий чуть не ахнул вслух и, сжав кулаки, уже собрался поговорить с обидчиком, как услышал такое, отчего всякая охота махать кулаками исчезла сама собой.
– Зачем вы так о ней, Михаил Григорьевич, тем более что она жена Нестерова, – с укором проговорил Никитин, и в голове Анатолия пронеслось, что, наверное, он был не прав в отношении этого мальчика, человек он, видимо, неплохой.
– А как я должен ее называть после того, как она предложила мне в обмен за тройку в зачетке несколько незабываемых часов в постели?
– Но она же… – растерянно произнес Никитин и замолчал, не зная, как быть дальше. – Я не знаю, что на это сказать, – почти прошептал он.
– Вот и я не знал, – выговорил Станский и шумно выдохнул.
Голова Толи пошла кругом. На какое-то мгновение он перестал соображать, а потом, прикрыв глаза, до крови закусил нижнюю губу. Дышать было больно, грудную клетку сдавило, а в горле появился горький отвратительный ком обиды и стыда. Взглянув на свои руки, он увидел, что они мелко трясутся.
– Удивительный экземпляр эта Оксана, – повторил Станский и несколько раз приглушенно кашлянул. – Я с трудом представляю, как будут складываться наши отношения, ведь нам еще не единожды встречаться на коллективных празднованиях, и как смотреть в глаза Толе?
– А почему вам должно быть стыдно? Пусть стыдно будет ей, – заметил Игорь.
– Да не в том дело, что мне будет стыдно, у меня нет повода прятать глаза перед своим коллегой, просто у меня такое скверное ощущение, будто меня самого вываляли в грязи. Может быть, проводить аналогии в таком случае некорректно, но Светлане Николаевне такое и в голову бы не пришло.
– Я мало знаю женщину, о которой вы говорите, я видел ее всего несколько раз, но она мне очень понравилась. И потом, она ничуть не менее красива, чем эта Бубнова. Неизвестно еще, какой она станет в свои сорок.
– Свете не сорок, ей сорок пять, она моложе Толи всего на три года, – поправил его Станский, и Никитин удивленно качнул головой. – Но я согласен, выглядит она потрясающе. Я думаю, Толя еще пожалеет, что променял такую роскошную женщину на эту дрянь, которая позорит его на каждом шагу. А может быть, он уже пожалел… Хотя кто знает, ночная кукушка всегда перекукует дневную. Если он женился не на личности, а на длинных ногах и красивых глазах, то ему раскаиваться особенно не в чем.
– Михаил Григорьевич, – перебил его лирическое отступление Игорь, – а с Бубновой-то чем закончилось?
На лбу Анатолия выступили крупные капли пота, в данную минуту он искренне ненавидел этого желторотика, так некстати вспомнившего о том, о чем Нестерову совсем не хотелось вспоминать.
– Чем закончилось? – скептически хмыкнул Станский. – Гадостью закончилось, вот чем. Я закрыл ее зачетку и предложил прийти еще раз, а она так тихонечко мне и говорит: «Если вы не поставите мне сию же минуту оценку, то я вынуждена буду рассказать мужу обо всем, что произошло в этой аудитории». Я, честно признаться, опешил. «И что вы собираетесь рассказать»? – спрашиваю я. Она поморгала-поморгала своими глазищами и отвечает: «Правду». Я ей: «Какую правду?» А она: «Правда бывает только одна, профессор. Если вы поступите со мной некрасиво, я вынуждена буду рассказать мужу, что за четверку в зачетке вы предложили мне встретиться с вами в неформальной обстановке, чтобы обсудить данную проблему подробнее. Не думаю, говорит, что мужу придется по вкусу эта история». Вот тут я и сел на одно место.
– Ничего себе! – присвистнул Игорь. – А девочка не промах. Попался наш Анатолий! И что вы решили?
– А что я мог решить? Сначала я собрался выставить ее вон и к стороне. Поверь, с любой другой я так непременно бы и поступил, но Толя мой друг, и его мнением я крепко дорожу. Я взял у нее зачетку и выставил четверку, а потом попросил уйти как можно скорее. Знаешь, я ни за что не расскажу того, что было, Толе, незачем ему краснеть за жену. С кем бы он ни пришел: с Оксаной, Марусей или Фросей – я приму его любого, на то она и дружба, и, если он приведет свою Оксану когда-нибудь к нам на банкет, у меня хватит ума ради него самого не показывать, что между мной и этой… – он замялся, – что-то произошло. Но вот что я тебе скажу: лучше, чем Светлана, ему не найти никогда, сколько бы он ни искал, и, если бы я оказался на его месте, я бы свернул горы, чтобы ее вернуть.
В отдалении послышался звук шагов, приближающихся к библиотеке. Дверь отворилась, и в читальный зал заглянул Кленов. Увидев сидящих рядом Станского и Никитина, он заулыбался и доброжелательно произнес:
– Ну, кажись, ребятки, все. На сегодня отстрелялись. Вы Нестерова не видели? Он мне очень нужен. Говорят, он был где-то здесь.
Анатолий замер, боясь дышать.
– Нет, Леонид Николаевич, – ответил Игорь, а Станский только отрицательно покачал головой, – здесь его не было точно. Может, еще где.
– Ладно, тогда я пойду. Не забудьте, третьего у нас кафедра со всеми вытекающими. – Он хитро подмигнул. – С наступающим вас всех.