– Пожалуй, я подумаю над этим. Мы все очень часто ошибаемся.
– Что вы имеете в виду?
– Отношения с бывшими партнерами, с партнерами нынешними, формы общения, то, какое место они занимают в нашей жизни. Наверное, надо видеть за внешними факторами самого человека.
– Вы хотите сказать, что Линда понравилась вам?
– Этого я не говорила, – возразила Марион, радуясь, что машина уже подъехала к дверям ее дома. Ей совсем не хотелось сейчас делать какие-то уточнения.
Три недели назад Линда понравилась ей, это верно. Но можно и кобру считать красивой, наблюдая за ней через стекло террариума.
Линда оделась и вышла из ванной. Она хотела упаковать все выложенные на столе наборы, но большинство собравшихся женщин не собирались прерывать вечер из-за случайного инцидента. Ульрике сначала решила проводить Марион, но потом подумала, что той достаточно одной провожатой. Может, Марион предпочтет побыть наедине с собой. Все убеждали Линду снова начать представление. Вечер должен иметь успех, несмотря ни на что.
Чтобы появился стимул для нового выступления, они выпили вместе с Линдой по бокалу шампанского, потушили свет и замерли в ожидании нового выхода. Что ж, подумала Линда, раздеваясь, чтобы выйти во второй раз, было бы нелепо терять возможность заработать. Конечно, все они горят желанием узнать, какова подоплека случившегося, но она плевать на это хотела. К тому же ей не удалось бы так хорошо распродать коллекции, если бы не собралось столько дам, жаждущих очередной скандальной сенсации.
Регина раздумывала, вернуться ли ей в Кирхвейлер или поехать домой. Она не знала, продолжилось ли шоу у Греты или вечеринка все же сорвалась. У нее пропало желание смотреть демонстрацию белья. Лучше доставить своим мужчинам радость, неожиданно вернувшись домой пораньше.
Моника узнала обо всем еще до завтрака. Эдит Юргенс, едва дотерпев до семи утра, позвонила ей.
– Ты даже не представляешь себе, – начала она, когда Моника подняла трубку, – в городе очередной скандал! Про тебя теперь никто и не вспомнит!
– Это радует. Доброе утро, Эдит. Что же за неприятность случилась в нашем городе?
Эдит трагическим голосом сообщила Монике о вчерашнем происшествии в Кирхвейлере. О небеса, подумала Моника.
– Ты все же прикупила себе что-нибудь?
– Это единственное, что тебя интересует во всей истории? – разочарованно спросила Эдит.
– Нет. Еще меня интересует, почему госпожу Шмидт повезла домой моя преемница.
– Подожди-ка, Марион приехала вместе с Ульрике – это я помню. Но Ульрике не нашла ключи от машины, а Регина оказалась тут как тут. Да, так оно и было.
– Ага!
– Полагаешь, из этого что-то следует?
Моника усмехнулась:
– Уже последовало, Эдит. На такой поступок Марион спровоцировала фигура Линды, если все произошло так, как ты только что описала.
– Что?!
– У нее есть целлюлит?
– У Линды? Конечно, нет!
– Вот видишь!
– Что?!
– Это очень злит женщин в нашем возрасте. Это и меня разозлило бы!
– А я-то надеялась, что ты скажешь по этому поводу кое-что еще, – заметила Эдит.
– Я рада, что обо мне забудут из-за этого происшествия. Ты пойдешь, как обычно, играть в гольф? Да? Позвонишь мне?
Закончив разговор с Эдит, Моника набрала номер, но тут же положила трубку на рычаг. Глупость! Еще слишком рано. Иоахим еще не на работе. Она заварила себе кофе и пошла в ванную, чтобы наложить макияж. Стоя перед зеркалом и подкрашивая ресницы, Моника улыбнулась своему отражению в зеркале.
– Да, ты должна радоваться тому, что в твоей жизни все совсем не так плохо!
Городской совет утвердил вчера предложение Иоахимами промышленная зона «Запад» будет развиваться. Как Иоахиму удалось этого добиться, Монике неизвестно. Но в ее руках теперь все козыри.
Манфред снова сообщил всем, что болен. На этот раз ему действительно было худо. Он лежал с неутихающими болями в области желудка и строил планы убийства. Манфред потерял 90 тысяч марок и должен теперь экономить на всем, чтобы выплатить кредит. А все потому, что Моника Раак обвела его вокруг пальца. Ему следовало спокойно подождать всего четыре дня, и он получил бы этот барыш. Выбросить на ветер 190 тысяч марок! Манфред обрушил кулаки на деревянную спинку кровати. Они все против него, все!
Тысячи мыслей пронеслись в голове Марион. Проснувшись рано, она пыталась сосредоточиться на деле. Но это было бесполезно, и ее настроение все более ухудшалось. С того момента как Марион увидела Линду, та неотступно стояла у нее перед глазами: молодая, красивая, с сексуальной фигурой. Утратив все это, Марион испытывала нестерпимую боль. Зачем она живет на этом свете? Никто ее не хочет, никто не любит, никому она не интересна. И заняться ничем она не может. С тех пор как ушел Гюнтер, у нее нет ни одной цели, ни одной задачи. Кто заметит, если Марион не станет? Пожалуй, только садовник, который приветствует ее, приходя работать.
У Марион пропал аппетит, даже для привычной кофейной церемонии нет настроения. И статью про общество защиты животных она не хотела читать. Газета ничуть не интересовала Марион. Она вдруг почувствовала, что медленно сходит с ума. Без энергии, без стимулов, без смысла нет сил для борьбы и для жизни. Как было бы приятно заснуть и не проснуться. Оставить все. И пожалуйста, никакой реинкарнации! Она этого не перенесет!
Телефон вывел Марион из состояния прострации. Она с трудом заставила себя подняться и слабым голосом отозвалась:
– Да?
– Госпожа Шмидт? Это Моника Раак. Об этом уже все говорят. Вы обдумали, что предпринять?
– Предпринять?
– Я в офисе.
– Ах да. Нет, я не знаю… что мне делать. – Марион глубоко вздохнула и вдруг осознала, что сказала Моника. – Что это было? Все говорят? Что, уже все знают?
– Полагаю, сплетниц там вчера было более чем достаточно…
– О Боже! Я больше не хочу никого видеть!
– В свое время и мне приходили в голову подобные мысли. А знаете что? У меня сегодня отличный день! Я начинаю претворять в жизнь одно из своих решений.
– Вы и раньше поступали так!
– Верно! – Моника засмеялась, и Марион невольно улыбнулась. – Вот что. Я приду к вам, и мы попытаемся выработать стратегию поведения. Я могу оказаться вам полезной.
– Вы сделаете это?
– Да, но только в том случае, если у вас есть кофе.
– Со взбитыми сливками?
– Да. Я буду у вас через двадцать минут!
Линда ни слова не сказала Гюнтеру о том, что произошло. Она распродала все, что привезла с собой. На это она и не надеялась. Сейчас, в отсутствие Ренаты, Линда вела переговоры с одним из поставщиков парфюмерного магазина, но вдруг стеклянные двери распахнулись и в зал вошла одна из ее вчерашних клиенток.
– Ах! – разочарованно воскликнула дама. – Вы здесь работаете? – Она с такой интонацией произнесла это здесь, словно уличила Линду в непростительной лжи.
– Простите. – Линда оставила на время своего собеседника. – Я могу вам чем-то помочь, госпожа… извините, забыла, как вас зовут.
– Ах да, Эдит Юргенс. Ничего страшного, Линда. Мой муж пришел в восторг от белья. Но вы… здесь… это сюрприз!
– А что в этом такого? Кем же работаете вы?
– Я? Ну, прошу вас! – Усмехнувшись, она прошла мимо Линды к стеллажам с товарами.
Вчера она так не ерничала, подумала Линда, последовав за ней. Или они все теперь будут приходить сюда посмотреть на любовницу Шмидта?
Моника прибыла к Марион. Сев на диван, они пили кофе и ели слойки с яблочным повидлом, которые на скорую руку испекла Марион. Она рассказала Монике о том, что произошло вчера у Греты Кремер.
– А откуда вы-то знаете об этом? – спросила Марион.
– Ходячую бульварную газету Рёмерсфельда зовут Эдит Юргенс. Ей больше нечего делать, ее муж руководит крупным предприятием, в жизни Эдит ничего не происходит, потому дамочке смертельно скучно.
– Эдит Юргенс? – удивилась Марион. – Я знаю ее, но к себе никогда не приглашала.
– Ну, теперь она отомстит вам. Уверена, мадам уже ступила на тропу войны!
– Похоже, я действительно поступила неправильно.
– Не ошибается тот, кто ничего не делает, это точно. Но этого могло и не произойти.
– Еще кофе? – Марион встала, чтобы включить кофеварку.
– С удовольствием. Кофе великолепен! А могу я поинтересоваться, как вы оказались в машине Регины Раак?