Кэтрин Коултер - Графиня

— Ах, просто Энди.

— Хорошо. Да, все джентльмены наверняка согласятся со мной, особенно ваш дорогой муженек, который держит вас на самом длинном поводке, какой только можно вообразить.

— Не пойму, что вы хотите этим сказать, но позвольте заверить, что я не собака. Даже у моего Джорджа нет поводка. Не желаете познакомиться с Джорджем?

— Уже имела эту честь. Он никак не оставит Джона в покое. Пришлось взять его с собой на чудесную уединенную прогулку в восточный сад, иначе он поднял бы на ноги весь дом. Кстати, никогда не видела такой странной масти: омерзительного горчичного оттенка. Но, говоря о поводке, я подразумевала лишь то, что ваш муженек обращается с вами как с незрелой школьницей, которую необходимо баловать и защищать, в чем вы не нуждаетесь. Во всяком случае, он до сих пор чего-то выжидает, вместо того чтобы прийти к вам в спальню. Интересно, почему? Вам уже есть двадцать один год?

— Совершенно верно.

— Может, вы дали обет целомудрия и Лоренс с этим смирился? Все считают, что это крайне необычно. Но должна сказать, ваш наряд исключителен. Такой оригинальный голубой цвет! Великолепно! Как странно, что вы кокетничаете с каждым мужчиной, ослепляя его своим декольте, но отказываете мужу!

Я просто не могла все это спустить ей. Игнорировать столь длинную, полную злобных намеков речь не было никаких сил. Забыв о правилах гостеприимства и приличиях, я подняла брошенную мне перчатку и ринулась в бой:

— Видите ли, мне нравится флиртовать с джентльменами, но я считала, что сегодня они будут смотреть не столько на мою грудь, сколько на волосы. Мой муж говорит, что в них сочетается больше оттенков, чем в осенних листьях, и что он в жизни не видел ничего подобного. Он восхищается моими волосами, как, впрочем, и все мужчины. — Помедлив секунду, я вздохнула:

— Хотя, если быть честной, это иногда довольно утомительно, я бы отдала пальму первенства вашим белокурым локонам. — Ну вот, теперь все. — Надеюсь, вы хорошо проведете время. Идете в гостиную?

— Немного позже, — процедила она, сверкнув огромными глазами.

Но я еще не покончила с ней.

— Кстати, леди Элизабет, я хотела спросить: что вы думаете о достоинстве Наполеона? Его размерах?

Я думала, она выскочит из платья. Элизабет задохнулась и вытаращила глаза. И уставилась на меня так, словно увидела привидение. А потом вдруг расхохоталась, да так, что слезы хлынули по щекам. Она икала, захлебывалась, сгибалась пополам и, наконец, немного успокоившись, повернулась и грациозно поплыла по ступенькам. Я все еще слышала ее смех, даже когда она добралась до площадки и свернула в западное крыло. Интересно, чем я так ее позабавила?

Я посещала немало балов, но этот был первым, который давала сама и все устроила — от составления списка до проверки постельного белья и уборки бальной залы. Зачастую я трудилась рядом со слугами, совсем как в Дирфилд-Холле. И теперь челядь встречала меня сияющими улыбками, довольная и собой, и мной. Брантли, конечно, не сиял, зато удостоил меня нескольких одобрительных кивков.

Я так и не запомнила, что подавали за ужином, хотя сама составляла меню в горячих спорах с миссис Редбрист и кухаркой, что, по-видимому, очень им нравилось. Наблюдая, как расставляют тарелки, я невольно считала количество приборов. Их должно быть сорок два. А на столе сорок три. Господи, как же это случилось?

Но ничего страшного не произошло. Подавали запеченную камбалу, устриц в тесте, пироги с дичью, язык с гарниром, треску в сухарях, свиные котлеты и так далее и тому подобное. Между рисовым суфле и пудингом Нессельроде принесли что-то совершенно необыкновенное, способное удовлетворить самый капризный вкус. Я была слишком взволнована, чтобы есть.

Все, казалось, веселились от души. После ужина джентльмены не остались в столовой, поскольку начали прибывать остальные приглашенные. Лоренс сумел отвлечь их от выпивки и увести в бальную залу.

К десяти часам там собралось не менее ста двадцати человек. Все говорили, смеялись, пили пунш в куда больших количествах, чем полезно для здоровья, флиртовали и сплетничали. Люстры сверкали и переливались, аромат зимних цветов манил и искушал. На знатных дамах сияло столько драгоценностей, что, попади сюда ненароком вор, он бы решил, что умер и попал прямиком на небо. Так много красивых, умных, интересных людей — и всех собрала я! Ну разумеется, тут есть и заслуга Лоренса.

Оркестр был великолепен. Я легонько притоптывала башмачком в такт музыке, когда Джон нежно коснулся моего плеча.

— Вальс, Энди? Мой любимый танец. Окажете мне честь?

Ничего не ответив, я глубоко вздохнула и ступила в кольцо его рук. Он оказался великолепным танцором, ловким и грациозным. И хотя Джон был слишком велик и высок, двигался легко, и я чувствовала себя в полной безопасности, что весьма странно, ведь он мужчина… но так оно и было, что скрывать? Я уже привыкла к его близости.

Он кружил меня по зале, я смеялась и не хотела, чтобы все это кончилось. Но разумеется, музыка стихла, и следующий вальс я танцевала с мужем. Он тоже прекрасно танцевал и держал меня на некотором удалении. Я улыбалась ему, а он говорил, как гордится мной. И еще упомянул, что я здесь самая красивая и он очень рад иметь такую жену. Он даже не слишком пристально смотрел на мою грудь. Неужели она ему не нравится? Я искренне надеялась, что так и есть.

— Спасибо, — пробормотала я, — вы очень добры.

Когда вальс закончился, он поцеловал меня в щеку и заверил, что особенно ему нравится моя прическа.

— Разве не вы сказали мне как-то, что любите смешение различных оттенков?

— Должно быть, именно я, — вкрадчиво проговорил он, — ибо никогда раньше не видел такого гармоничного сочетания на женской головке.

Он обвел пальцем мой подбородок. Я улыбнулась. Муж всегда знает, что и в какой момент сказать!

Он поклонился и направился к маркизе, которая, по его словам, заявила, что я дерзкая и невежественная девчонка. Мне это не очень понравилось.

Следующим партнером был дородный джентльмен, сильно подвыпивший, он так и норовил оттоптать мне ноги. Я радовалась, что джентльменов в зале не меньше, чем дам, и все явно расположены танцевать — вероятно, потому, что предвкушали наступление праздников и все пребывали в прекрасном настроении.

Кроме того, Лоренс сообщил джентльменам, что сегодня карточной игры не будет, поэтому ни одна леди не подпирала стенку. Мою грудь совершенно бесстыдно пожирали глазами, но мне не пришлось осыпать любопытных колкостями или отбиваться от нахалов. Один тощий джентльмен буквально облизывался, глядя на меня. Он был просто смешон, и я расхохоталась ему в лицо, что крайне его обозлило. Похоже, он предпочел бы, чтобы я разыграла оскорбленную невинность. Но когда я рассказала об этом Лоренсу, тот только усмехнулся. Тощий джентльмен, как оказалось, носит фрак и жилет на ватной подкладке, и ударь я его, всего лишь выбила бы пыль, не более.

Что же до Элизабет… должно быть, она протерла подошвы туфелек, ибо не пропускала ни одного танца и с неиссякаемой энергией кружилась по зале, злосчастная красавица. Три раза она вальсировала с Джоном. Я посчитала подобное крайне неприличным и заявила об этом мисс Крислок и мисс Джилбенк, на что обе дружно посмеялись надо миой. Мисс Джилбенк дважды танцевала с молодым баронетом, Кристофером Уилкинсом, которого я вчера и сегодня посадила рядом с ней за ужином.

Наконец в три часа ночи гости начали разъезжаться. Я выпила слишком много пунша и едва добралась до постели, чуть не придавив Джорджа. Буквально упав на песика, я мгновенно заснула.

За следующие четыре дня я многому научилась. Например, сплетничать и сохранять невозмутимое выражение лица, когда речь шла о чем-то скандальном, но мне непонятном. Я научилась флиртовать с мужчинами, при этом не особенно их пугаясь, и думаю, что к концу четвертого вечера многое усвоила. Все же прежнее недоверие к представителям противоположного пола сохранялось, и я старалась не оставаться наедине ни с одним из них.

Если не считать Джона.

Через два дня после бала он зашел в конюшню, где я ухаживала за Малюткой Бесс. Не прошло и часа, как я рассталась с леди Элизабет, которая наконец загнала меня в угол и попыталась рассказать о Наполеоне.