Начальство к этому времени успело подойти, перехрустеть всеми доступными пальцами, зло зыркнуть – раз пять, кровожадно сглотнуть – раза три, забывало только моргать и дышать.
– То есть ты подсунула мне договор, в котором вписала ту цифру, которую посчитала нужной? – Дамир злился до одури. Злился, но держался, не переходил на крик. Пока. Хотя сдерживаться, наверное, все же получалось посредственно, так как за то время, пока происходил их с Аминой разговор в коридоре – мимо ни мышка не проскочила. Где-то там, на баре, даже бокалы протирать перестали, в гримерной бабочек стало тихо-тихо…
– Дамир Сабирович, – Амина же тяжело вздохнула. Дурой не была, понимала, что нарывается еще больше, но сдержаться не могла – настолько он ее раздражал. – Я не виновата, что вы подписываете бумаги, не взглянув. А о стоимости я вам сказала. Вы тогда отмахнулись, а теперь что?
Миру нестерпимо хотелось ответить, что теперь ей крышка, но смолчал.
– Чтоб такого больше не было… – зло зыркнул напоследок, окинул взглядом – от макушки, до носков туфель.
Носков этих ее сраных любимых туфель на высоченных каблуках. Всегда в них, зараза. Ни разу не снимала. Ни разу по-человечески, в кедах, на работу не пришла. Стоит, смотрит наравне, еще и правую из себя корчит.
– Вы правы, Дамир Сабирыч, в следующий раз вам надо бы быть более внимательным…
Говорят, что все бабы – дуры. Утверждение, на самом деле, не выдерживает критики. Хотя бы потому, что если уж все бабы – дуры, то мужики все непременно козлы. Но то, что иногда бабы – создания безтормозые – тут без вопросов.
У Амины тормоза отказали, а вот инстинкт самосохранения сработал.
Прежде чем услышать тихое «ну все» от Дамирсабирыча, она успела пискнуть, развернуться на шпильках, и метнуться в направлении своего кабинета.
Заскочить, щелкнуть замком, даже стул подставить под дверную ручку. И только после этого услышала один решительный сильный удар по этой самой двери.
– Знаешь что, Амине, – и вновь голос у Мира был спокойным. Не мужик – сказка. Выдержка просто неземная. – В следующий раз я тебя за такое просто уволю, золотце. Это подлог. А в этот из зарплаты вычту, ясно? Сама оплатишь выступление своего стриптизера недоделанного.
Возмущаться Амине не позволила гордость. Гордость, а еще осознание того, что во многом Дамир таки прав. Прав хотя бы в том, что злится. Она прекрасно услышала и его замечание о том, что платить такие деньги за одно выступление они не станут, и просьбу сбавить цену. Спорить не стала, хотя и была несогласна. Даже попыталась исполнить указание начальника во время последующих телефонных переговоров с агентом парня, выступление которого увидела как-то на ютьюбе и решила заполучить его для Бабочки. Вот только агент у мальца оказался мужчиной непростым, знающим и рынок, и себе цену. Поэтому понизить получилось, но не настолько, насколько хотелось Дамиру.
И она могла это объяснить. Смогла бы это объяснить Имагину, занимайся Баттерфляем он. Смогла бы Пирожку – не убеги он из заведения, блестя пятками и серебряными ложечками, которые прихватил с собой, выезжая из кабинета. В принципе, смогла бы любому здравомыслящему человеку. Проблема была в одном – нет, не в том, что Дамир не здравомыслящ. В другом – ей хотелось досадить Бабаеву. Вот уже третий месяц они играли в увлекательнейшую забаву: кто об кого сломает зубы.
С того первого дня знакомства между ними поселился дух соперничества. Они соревновались за лидерство.
Хотя скорее даже не так – Амина никак не могла смириться с тем, что лидерство не за ней, что Бабочка в большей мере не ее, что счастье было так близко, но нет…
Именно так девушка объясняла свое неравнодушие к Дамиру. Равно или неравно, но придушить его хотелось постоянно. Стоило мужчине появиться на горизонте… и ручки уже чесались.
Да и он не пытался хоть как-то наладить отношения с подчиненными. Точнее с одной конкретной подчиненной, так как остальной персонал Бабочки в нем души не чаял, ведь придя, Дамир начал с того, что хорошенько задобрил народ, успевший уже навострить лыжи в сторону побега с тонущего Бабочкоплава. Единственный человек, которого задобрить не удалось, да и не пытались особо – это Амина. Ее пытались если не выжить, то показать, что главенствующее место ей не светит.
Демонстрировал это Дамир по-всякому. Начиная с того, что определил ей кабинет – тот чулан, в котором когда-то Насте Имагиной перепало счастье отходить от обморока и принимать в гости будущего мужа. Чулан с лампочкой на потолке и скрипучим шкафом. Без окон.
Не было других подходящих помещений? Было. Варианта три, но выбран был именно этот. Почему? Чтоб продемонстрировать, насколько «высоко» Дамир оценивает исполняемые подчиненной функции.
В каждой его фразе, жесте, взгляде Амина будто читала, что все, что делает она – это детские игры, с которыми и он сам справился бы на раз-два, но раз ей так хочется – он готов мириться с ее присутствием неподалеку.
Размышления о том, что именно это Амина читала в его поведении только потому, что ей хотелось читать это, девушка отбрасывала.
Дамир ее искренне бесил. Бесил так, как не бесили уже давно.
Поэтому-то она с таким предвкушением тогда особо не акцентировала внимания на том, что о желаемой Бабаевым цене договориться не удалось. Видела, что он был рассеян, когда она принесла на подпись договор, но решила не тыкать пальцем в важную деталь. Просто получила подпись, договорилась о выступлении окончательно, а потом ждала, когда Мир получит чек на оплату и придет на разборки.
Он пришел, свои пять минут удовольствия она получила. А за удовольствие, как известно, приходится платить.
К сожалению, в ее случае – платить в условных единицах.
– Когда хозяйка выселит меня из съемной квартиры, Дамирсабирыч, я буду ночевать прямо здесь…
– Ты и так тут ночуешь, дура сумасшедшая… – следующий удар о дверь получился более глухим. Судя по всему, теперь стукнулся Дамир уже лбом, да так и остался. Устал.
– Значит, в вашем буду…
– Не ёрничай, Амине, – точно устал. – Хотя бы раз отнесись серьезно к моим словам. Если такое повторится – я тебя уволю. Это не шутка. Из зарплаты вычту. Тоже не шутка. Больше без прочтения ни один документ, полученный от тебя, не подпишу. На следующей неделе, как хочешь, выбивай нам скидку на выступление румын, которых нашла. Мы не вытянем, понимаешь? Бабочка по швам трещит, а ты выпендриваешься. Если своего ума и образования не хватает, то поверь человеку, который в этом немного ориентируется. Нам нужно время и стабильная прибыль. Я пытаюсь обеспечить и то, и другое, а ты устраиваешь детские подставы.
Оттолкнувшись от двери, Дамир направился прочь.
Понятно это было по звуку удаляющихся шагов. Опять он поступил как всегда – с одной стороны, сказал правду, а с другой, не смог удержаться от того, чтобы ее не оскорбить. Ей не хватает ума и образования…
Возможно. Вот только чуйка у нее отменная. Но о том, что этот ее «стриптизер», как его обозвал Дамир, а на самом деле мальчик-акробат, создающий собственные незабываемые шоу, принес им ту самую прибыль, он почему-то промолчал.
Зал в ту ночь был полон. И во время выступления, стоимость билетов на которое была приличным, и после, когда на сцену вновь выпорхнули бабочки, а из колонок стали доноситься танцевальные треки.
Это он деликатно упустил, а вот в очередной раз ткнуть девушку носом в то, что она явно проигрывает ему в образованности – не погнушался. Скотина.
Ничего более умного, чем шепнуть, что устраиваемые ею подставы – не детские, Амина сделать не смогла.
Война грозила продолжиться…
***
Дамир хлопнул дверью уже в собственный кабинет, выдыхая.
Он чувствовал к заразе приблизительно то же, что, несомненно, она чувствовала к нему.
За что Имагин поступил с ним настолько жестоко – для Бабаева было тайной. Девушек у друга он не уводил, на жену косо не смотрел, еду ее хвалил, ковер грязной обувью не пачкал, даже дверью Имагинского джипа не хлопал так, как только что хлопнул своей… хотя формально и все того же Имагина.
Проблему Дамир видел. Решить ее пытался, первым наперво, самостоятельно. Пробовал медитировать. Пробовал мысленно расправиться с объектом своего кровожадного неравнодушия. Думал, это поможет.
Не помогло.
Объект бесил немыслимо. Бесил вроде бы на ровном месте, одним своим присутствием. Но вот в чем проблема – веди себя при этом объект добросовестно и кристально честно, не устраивай объект козни, Миру бы совсем скоро стало совестно за свои придирки-подколки, и конфронтация прекратилась бы. Но объект ему достался просто нереально упрямый, непонятливый, или просто стерва. Стерва, получающая удовольствие от всего происходящего.