Сюзанна Энок - Грех и чувствительность

Она прищурила глаза.

— Если он думает, что это заставит меня выйти за него замуж, то жестоко ошибается.

Валентин пожал плечами.

— Все может быть…

Глядя в ее серые глаза, он убедился, что она поняла, в какую серьезную беду попала, и что сегодня фамилия Гриффин сможет защитить ее только в том случае, если она во всем признается своим братьям.

— Ох, нет, — прошептала она, качая головой, — только не это.

— Мне не хотелось бы усугублять твои неприятности, — сказал он, — но незадолго до того, как я уехал с бала у Хэмптонов, Мельбурн отправил Шея в Гриффин-Хаус, чтобы узнать, там ли ты. Это было довольно давно.

Она тяжело вздохнула, пряди вьющихся темных волос, украшенных красными ленточками, упали налицо. Бог свидетель, он видал такое не раз — слезы, мольбы, притворная беспомощность пускались в ход, чтобы заставить его передумать или сжалиться. Валентин внимательно посмотрел на ее опущенную голову. Каким бы он ни был циником, искреннее отчаяние он видел сразу. И оно впервые в жизни тронуло его.

— Воксхолл, — сказал он, нарушая молчание.

— О чем ты? — спросила она, шмыгнув носом в безуспешной попытке сдержать слезы.

— Сегодня вечером там должны выступать акробаты. Прыгуны, канатоходцы, люди на деревянных ходулях.

— А при чем здесь я?

— Доверься мне. Ты знала, что Мельбурн собирается на бал, но тебе хотелось посмотреть на циркачей. Поэтому, дождавшись, когда они уедут, ты улизнула из дома и, наняв экипаж, отправилась в Воксхолл.

Она подняла голову, в серых глазах засветилась надежда.

— Мельбурн придет в ярость.

— Да, но зато не будет скандала.

— Если только не заговорит Стивен, — снова опечалилась она.

Валентин невесело улыбнулся.

— С мистером Кобб-Хардингом я сам разберусь. К тому времени, когда я это сделаю, он если когда-нибудь и будет произносить твое имя, то с большим уважением. — Поведение этого сукина сына все больше приводило его в ярость.

Элинор схватила его за руку.

— Я в большом долгу перед тобой, Деверилл, и никогда этого не забуду. Ты добрый друг… и хороший человек.

Он сжал ее пальцы и тут же выпустил руку, внезапно ощутив беспокойство.

— Ну, в этом я не вполне уверен, — пробормотал он. — Пока что мне следует благодарить тебя. — Не дав ей возможности возразить, он высунул голову из окошка кареты. — Доусон, останови наемный экипаж, и пусть он следует за нами, а потом поезжай на угол Эйвери-роу и Брукс-мьюз. — Да, милорд.

Там они окажутся в двух кварталах от дома Гриффинов, то есть достаточно далеко, чтобы ее бдительные братья ничего не заметили, но довольно близко, чтобы он мог посадить ее в наемный экипаж, не беспокоясь о том, что с ней что-нибудь случится, пока она не доберется до дома. Элинор уже достаточно настрадалась за этот вечер, так что заслуживала того, чтобы добраться до дома без приключений.

— Деверилл, я не знаю, как тебя благодарить.

— Во-первых, дай слово, что никогда больше не окажешься в подобной ситуации.

— Обещаю, — горячо выпалила она.

— А во-вторых, ты никогда больше не станешь надевать это платье. Чертовски жаль, конечно, потому что в нем ты выглядела как богиня огня, но кто-нибудь из присутствовавших у Белмонта может его узнать, а следовательно, и тебя. Тем более что ты приехала с Кобб-Хардингом, а уехала со мной.

Она кивнула, опустив взгляд на элегантное платье.

— В любом случае я едва ли когда-нибудь захочу надеть его снова. — Ее нежные щечки снова покраснели. — И ты видел…

Да, он теперь едва ли забудет это. Сестра Мельбурна уже не была больше милым ребенком. Она стала великолепным образчиком девичьей красоты.

— Мне, конечно, приходилось видеть раздетых женщин, Нелл, — с нарочитой медлительностью произнес он. — Меня трудно удивить.

— И ты никому не скажешь? Я знаю, что вы с Себастьяном близкие друзья, но, пожалуйста, Деверилл, не говори ему ничего.

— Не говорить о чем? — переспросил он, вставая, когда карета остановилась. — И, пожалуйста, зови меня Валентин. По крайней мере, за сегодняшний вечер я заслужил это.

Она кивнула. Он помог ей выйти из кареты и повел к наемному экипажу.

— Запомни, Элинор, что ты ускользнула из дома только для того, чтобы посмотреть на акробатов.

— На акробатов. И людей на ходулях.

Он видел, что она уже обрела способность здраво мыслить. Это его удивило. Большинство женщин, которых он знал, закатили бы истерику или умоляли его отомстить оскорбившему их мерзавцу. Ему было ясно, что договоренность, достигнутая с Мельбурном, очень много значит для нее. Гораздо больше, чем он думал сначала.

Усадив ее в экипаж, он дал извозчику строгое наставление:

— Ты едешь прямо из Воксхолла, и никого не видел с этой леди ни там, ни здесь. — Потом сунул в руку удивленному извозчику золотой соверен и назвал адрес резиденции Гриффинов. — Ясно?

— Да, милорд, — с готовностью ответил тот. — По дороге от Воксхолла и досюда я никого не видел.

— Отлично. — Он хотел, было закрыть дверцу экипажа, но Элинор его остановила.

— Спасибо, Валентин, — прошептала она. — Большое спасибо.

Валентин изобразил небрежный поклон.

— Рад служить, миледи.

Он отступил на шаг, и экипаж, загромыхав по мостовой, скрылся за углом. С ней будет все в порядке. Мельбурн, несомненно, резко отчитает ее, но по сравнению с тем, что ей пришлось пережить, этот выговор покажется ей сущим пустяком.

Конечно, он ничуть не облегчил собственную участь, потому что, если бы он просто сдал ее старшему брату, его долговая расписка была бы аннулирована. Это было даже забавно. Хотя для него слова «дело чести» значили меньше, чем для кого-либо другого, он был, тронут искренним отчаянием девушки. Теперь он должен хранить ее тайну и продолжать присматривать за ней — в надежде, что происшествие у Белмонта излечит ее от желания вырваться на свободу.

Была и еще одна вещь, за которую он был себе благодарен. Он сомневался, что Стивен Кобб-Хардинг захочет вспоминать сегодняшний вечер. Валентин сел в свою карету.

— Домой, милорд? — спросил Доусон с кучерской скамейки.

— Ну конечно. Должен же я хоть немного поспать.

Когда Элинор проснулась, головная боль, на которую она притворно жаловалась вчера, стала реальностью. Когда Хелен раздвинула шторы на окне ее спальни, она застонала.

— Сколько времени?

— Семь часов, миледи.

— Немедленно закрой шторы. Я еще не готова вставать.

— Его светлость требует, чтобы все члены семьи явились в столовую, чтобы позавтракать вместе с ним, миледи.

У нее заныло сердце. Неужели он что-нибудь узнал? Ей казалось, что она говорила вполне убедительно, когда он вчера ночью распахнул перед ней входную дверь. Он, конечно, был довольно зол, но если Деверилл, то бишь Валентин, ошибся, то к этому времени весь Лондон говорил бы о том, что она добровольно поехала со Стивеном Кобб-Хардингом к Белмонту, что она там напилась и позволила ему лапать ее обнаженную грудь, а потом уехала с другим мужчиной, репутация у которого еще хуже, чем у того, с кем она приехала.

— Я не очень хорошо чувствую себя и не хочу завтракать, — пробормотала она, отворачиваясь от окна.

— Миледи, его светлость сказал, что вы должны присутствовать, иначе меня уволят за то, что не передала его указаний.

— Что-о? — возмутилась Элинор. — Да как он смеет!

— Попытайтесь, миледи, спуститесь к завтраку, не испытывайте его терпение.

Элинор и сама знала, что искушать судьбу не стоит.

— Хорошо, я сделаю это, — заявила она, — для того лишь, чтобы сказать, что пора перестать запугивать обслуживающий персонал.

Служанка вздохнула с явным облегчением.

— Спасибо, миледи.

В голове по-прежнему ощущалась тупая боль, но она оделась и направилась вниз. Чем бы ни было вызвано такое самочувствие — лауданумом или слишком большим количеством выпитого спиртного, — Элинор дала себе твердое слово никогда больше не позволять, чтобы ее заставили врасплох.

Когда она вошла в столовую, там из всех Гриффинов присутствовали только двое: Мельбурн и Пенелопа.

— Здравствуйте, — сказала она, не высказав из-за присутствия Пип того, что намеревалась. Себастьян иногда бывал чертовски проницателен.