Согласно мнению церкви в лице отца Майкла, ему нужно предоставить Элинор компенсацию. Сделать это было просто единственно правильной вещью. И учитывая, сколько времени он провел, спускаясь в ад, ему лучше прислушаться к этому. Валентин мрачно усмехнулся. Он собирался сделать кое-что, чего поклялся избегать любой ценой: последовать за своим сердцем. Маркиз надеялся, что этот высохший орган был настроен на приключения.
Элинор внезапно проснулась. Она ощущала себя вялой и дезориентированной, словно спала слишком крепко и проснулась слишком быстро. Часы на камине были укрыты чернильно-черной темнотой, но по тишине в доме и на улице можно было предположить, что сейчас где-то между двух и пятью часами утра.
Вздохнув, девушка повернулась на бок и снова решительно закрыла глаза. Не думай ни о чем, приказала она себе, когда ее сознание наполнилось угрожающими образами обаятельного Джона Трейси и того, как счастлив он был встретиться с ее братом. Лучше посчитай каких-нибудь овечек.
Внезапно рука зажала ее рот, а другая рука пригвоздила ее сложенные руки к постели.
Сердце девушки застучало о ребра. Элинор взвизгнула, но этот звук был заглушен закрывавшей рот твёрдой рукой. Отбросив ногой тяжелые одеяла, она попыталась освободить руки.
— Сюрприз, — прошептал хриплый мужской голос Элинор в ухо.
Ее сознание вопило. Всего в нескольких ярдах от нее спали три ее огромных брата. Разбитая ваза, крик — все, что угодно, могло разбудить их. А затем звук мужского голоса проник сквозь ее панику.
Он поднял ее на ноги, лицом к себе. Элинор смутно различила черную полумаску пантеры — и пару зеленых глаз — под потрепанной черной шляпой.
— Валентин?
— Ш-ш.
— Уходи — убирайся отсюда! — прохрипела она.
— Вот этого я как раз и не могу сделать. — До того, как девушка отпрянула, маркиз повязал шарф вокруг ее лица, прикрыв и заглушив рот. — Стой спокойно, — прошептал он, вытягивая ее руки вперед и точно так же связывая их.
Снова уложив ее на спину на кровать, Валентин направился к гардеробу и вытащил большую дорожную сумку. Он начал открывать ящики и бросать одежду в сумку, раздумывая и несколько раз меняя свое мнение по поводу различных предметов одежды.
Даже зная, кто обыскивает ее вещи, Элинор все равно не могла до конца в это поверить. И хотя ее сердце громко стучало, ей понадобилось всего несколько секунд, чтобы абсолютный ужас превратился в гнев. Что бы он ни замышлял, и насколько безумным он бы не выглядел, она не станет мириться с бесцеремонным обращением.
Подол одного из платьев зацепился за угол гардероба и маркиз, выругавшись, наклонился, чтобы отцепить его. Ухватившись за этот шанс, Элинор вскочила на ноги и босиком побежала к двери. Со связанными вместе руками ей потребовалось время, чтобы открыть задвижку. И она промедлила всего лишь секунду.
Одна сильная рука прижала ее к твердой груди, в то время как свободная рука снова закрыла дверь на задвижку.
— Прекрати это, — прошептал он ей в волосы, почти таща девушку снова к кровати.
Элинор пнула его. Валентин зарычал, сбросив ее на приведенные в беспорядок простыни, перед тем, как нагнуться и потереть свое колено. Если бы у нее была секунда, чтобы прицелиться, или если бы на ней была обувь, то сейчас он бы уже валялся на полу. Невозможно вырасти вместе с братьями и не научиться эффективно пинаться.
Элинор, извиваясь, подкатилась к краю кровати и снова встала на ноги. Но до того как она смогла нанести еще один удар по его склоненной голове, маркиз снова опрокинул ее спиной на матрас, приземлившись на нее сверху.
— А я думал, что ты хочешь приключение, — пробормотал он, схватив девушку за руки, чтобы не дать ей ударить двумя кулаками в его закрытое полумаской лицо.
— Какого черта ты делаешь? — попыталась произнести девушка через кляп.
— Сожалею, но я не имею понятия, о чем ты говоришь. Так что лучше помолчи.
Маркиз бросил последний предмет в дорожную сумку, закрыл ее и вернулся к кровати. Одной рукой подняв ее на ноги, он потянул девушку к двери.
— Я никуда не пойду с тобой, — проворчала она, а ее сердце все еще стучало в четыре раза быстрее нормального темпа.
Валентин коротко посмотрел на нее в слабом лунном свете. Волосы Элинор были в диком беспорядке, они спадали вниз на ее плечи и торчали под странными углами из-под туго завязанного шарфа. Ужас исчез из ее глаз, но они оставались большими и наполненными подозрением. Он не хотел пугать девушку, но было совершенно очевидно, что маркиз недооценил степень ее злости. Если она еще раз ударит его подобным образом, то, вероятно, его член превратится в пудинг.
Маркиз не смог понять ни одного слова их тех, что она бормотала, но Элинор не выглядела счастливой. Он мог только предполагать смысл ее монолога.
— Ты переживаешь приключение. Так что прекрати драться, и пойдем со мной.
Элинор покачала головой, упираясь пятками в пол. То слово, которое она умудрилась произнести, звучало как оскорбление, но он проигнорировал его. Вместо этого, Валентин взвалил ее на свое плечо, поднял дорожную сумку другой рукой и открыл дверь спальни. В доме было так же тихо, как и тогда, когда он забрался в него через окно в утренней комнате. Но, несмотря на это, маркиз продолжал внимательно наблюдать за закрытыми дверями вдоль коридора, когда шел по направлению к лестнице. Если он встретится сейчас с еще одним Гриффином, то это наверняка приведет к кровопролитию.
Элинор отказывалась лежать спокойно, и ее борьба едва не отправила их обоих по ступенькам вниз головой. Прислонившись одним плечом к стене для равновесия, маркиз продолжал спускаться. Однако четвертая ступенька сверху издала ужасный скрип. Валентин застыл и долго прислушивался. Но наверху ничто не шевельнулось.
Надеясь, что это звук семья примет за то, к чему они давно привыкли, он еще крепче ухватил Элинор за место пониже спины и продолжил спуск по лестнице. Промедление только гарантирует то, что их скоро поймают. И то, что Элинор только извивалась, но не пыталась кричать, свидетельствовало о том, что она не хотела видеть его мертвым.
Маркиз уже открыл запоры на парадной двери изнутри, поэтому всего один момент понадобился ему, чтобы распахнуть ее на отлично смазанных петлях и выйти в портик. Для того чтобы закрыть ее, потребовалось гораздо больше усилий, но если проклятая ступенька еще не разбудила братьев Гриффин, то этого не сделает и захлопнувшаяся парадная дверь.
Его карета стояла в конце подъездной дорожки, и Валентин стоял в ожидании, все еще держа Элинор на своем плече, пока кучер привязывал дорожную сумку позади экипажа. Затем Доусон распахнул дверь, и маркиз поднял Элинор внутрь и уложил на мягкое кожаное сиденье напротив себя.
— Поехали, Доусон.
— Слушаюсь, милорд.
Они выехали на улицу, и Валентин откинулся назад, чтобы снять позаимствованную шляпу и черную полумаску.
— Все прошло не так плохо, не так ли? — непринужденно проговорил он, проводя рукой по своим взъерошенным волосам.
Элинор с усилием выпрямилась и, хотя обе ее руки все еще были связаны впереди, через мгновение она смогла спустить шарф со своего рта.
— Это… ты… — бессвязно бормотала она, — что… что, по твоему чертовому мнению, ты делаешь?
— Я обеспечиваю тебя приключением, взамен того, которое я испортил своей двуличностью, — ответил он, предлагая ей фляжку из своего кармана.
— Развяжи меня.
— Через минуту. У меня нет желания быть избитым девушкой.
— Страх быть избитым мной будет наименьшим из твоих опасений, Деверилл, — отрезала она. — Останови карету и немедленно верни меня домой!
— Нет. И не угрожай мне своими братьями — если бы ты хоть раз вскрикнула, то мы бы никогда не выбрались из дома.
Элинор вздохнула, очевидно, пытаясь оценить его здравомыслие. Маркиз пожелал ей удачи в решении этой задачи; он отказался от разумного поведения несколько часов назад, еще до того, как обнаружил слово, которое объясняло недостаток у него здравого смысла.
— Мне не нужна твоя помощь для планирования другого приключения, — наконец произнесла она более сдержанным тоном. — Ты вообще ни для чего мне не нужен. Отпусти меня.
— В настоящий момент ты нуждаешься во мне, — ответил Деверилл, — учитывая, что на тебе ничего нет, кроме хлопчатобумажной сорочки. — Валентин, наконец, позволил себе посмотреть не только на ее лицо, и почувствовал, как теплая волна желания пробежала по его позвоночнику, точно так же как тогда, когда он наблюдал за тем, как она спит. — Очень тонкую сорочку, к тому же.