Барбара Смит - Грех и любовь

— Маловероятно, что она моя дочь.

— Зная о твоей скандальной репутации, я была бы сильно удивлена, если бы Марианна оказалась твоим единственным ребенком. Но я не позволю тебе бросить мою внучку, как какого-нибудь приблудного котенка.

Леди Розалинда легкой походкой проскользнула к камину и бросила документ в огонь.

Итан кинулся за ней, но было уже поздно. Края бумаги моментально обуглились, и он, попытавшись вытащить драгоценный документ из огня, лишь обжег себе пальцы.

— Черт побери, мама! — яростно воскликнул он.

— Очень тебя прошу, перестань чертыхаться, — заметила леди Розалинда, наблюдая за тем, как сын трясет рукой, пытаясь смягчить боль, и, прищелкнув пальцами, позвала:

— Пойдем, Итан. Я хочу вместе с тобой навестить свою внучку.

Легкие у Марианны оказались великолепными! Джейн только диву давалась, как громко, оказывается, может кричать младенец.

Прижав Марианну к груди, она ходила взад и вперед по кухне, покачивая ребенка, надеясь таким способом успокоить его.

Но не тут-то было. Девочка продолжала неистово вопить.

Обычно, когда Марианна спала, она была похожа на маленького ангелочка, однако в данный момент ангельское личико, искаженное гримасой плача, покраснело. В очередной раз повернув головку, девочка ткнулась личиком в грудь Джейн и, не получив желаемого, закричала еще громче.

Испытывая полнейшую беспомощность, Джейн и сама чуть было не расплакалась.

— Ш-ш-ш, моя маленькая, — прошептала она. — Молочко подогревается. Потерпи немножко.

— Уж не знаю, сколько я еще вытерплю эти вопли. Никаких нервов не хватит слушать этого ребенка, — запричитала тетя Вилли. Сидя в кресле у камина, она обмахивалась носовым платком с черной каймой. — Может, ты нечаянно уколола ее булавкой, когда…

— Когда пеленала? Уверяю вас, я была чрезвычайно осторожна. — Джейн была настолько раздражена, что едва сдерживалась. — Она просто голодная.

— Нужно было позволить этой Кроккетт покормить ее.

— Люси Кроккетт — грязнуля. Я ее и близко не подпущу к Марианне.

Вспомнив о единственной кормящей матери в деревне — неряшливо одетой жене владельца гостиницы, от которой за версту разило потом и виски, — Джейн даже содрогнулась от отвращения.

— Понять не могу, почему этого ребенка оставили на пороге именно нашего дома? Неужели другого места не нашлось? — вновь запричитала тетя Вилли. — Это лорд Чейзбурн должен взять на себя опеку над ребенком, а не мы с тобой. Кто бы мог подумать, что он превратится в настоящее исчадие ада? Счастье, что никто тебя не видел, когда ты к нему ходила.

Тетушку удар бы хватил, узнай она, что Джейн ворвалась к лорду Чейзбурну в спальню и лицезрела его голым. При воспоминании об этом лицо Джейн залила краска стыда. Чтобы прекратить беспредметный разговор, она сказала.

— Именно поэтому я и оставила ее у нас. А теперь подержите-ка Марианну Я приготовлю для нее бутылочку.

— Я?! — ахнула тетя Вилли, шаря по столу в поисках фляжки с успокоительным, и ожесточенно затрясла головой, отчего ее каштановые с проседью кудри закачались из стороны в сторону. — Я понятия не имею, как обращаться с детьми!

— Но вы же жили здесь, когда родилась я! Наверняка какой-то опыт у вас имеется.

— Откуда? Твой дорогой батюшка — упокой. Господи, его душу — нанял для тебя няню. А замужем я никогда не была, ты же знаешь, из-за своего исключительно хрупкого телосложения…

— Ничего, несколько минут выдержите. — С этими словами Джейн вручила вопящего младенца тетке.

Та неуверенно взяла его на руки, машинально прижала к пышной девичьей груди и, взглянув широко раскрытыми от ужаса глазами на Марианну, жалобно воскликнула:

— О Боже! Боже милостивый!

В другой раз Джейн непременно кинулась бы утешать тетушку, но сейчас ей было не до нее. Подбежав к камину, она опустила мизинец в кастрюльку, в которой подогревалось молоко, и тотчас же отдернула палец. Перегрела.

Обернув ручку краем фартука, Джейн отнесла кастрюльку к длинному столу, и, плеснув в нее из глиняного кувшина холодного молока, тщательно размешала. Решив, что теперь температура вполне подходящая, Джейн вылила молоко в стеклянную бутылочку и, обвязав вокруг горлышка бечевку, соорудила на ее конце нечто вроде соска. Если такой метод вскармливания подходит для осиротевших ягнят, значит, он сгодится и для детей.

Должен сгодиться.

Избавив от кричащего младенца тетушку Вилли, которая тотчас схватила свою фляжку, изрядно отпила из нее и принялась жаловаться на тяжкие испытания, свалившиеся на ее бедную голову, Джейн, не обращая внимания на ее стенания, положила ребенка на согнутую руку и осторожно поднесла импровизированный сосок к беззубому, широко раскрытому в плаче рту Плач тут же прекратился. Крошечные губки сомкнулись вокруг соска и принялись сосать. Раз, другой, третий… О Господи Она ест! Какое счастье!

Однако Джейн слишком рано обрадовалась.

Выплюнув сосок, Марианна отвернулась и завопила громче прежнего, Джейн попыталась снова сунуть ей в рот сосок, но не тут-то было Похоже, малышке он пришелся не по вкусу.

Через несколько секунд платье на груди Джейн насквозь пропиталось молоком. Чувствуя себя абсолютно беспомощной, она едва не зарыдала от отчаяния. В этот момент крошечная ручка выбила из ее руки бутылочку.

Упав на каменный пол, та разбилась вдребезги.. Молоко разлилось, забрызгав Джейн.

— Боже правый! — простонала тетя Вилли, — Что же нам теперь делать?

У Джейн не было ответа на этот вопрос Опустив голову, она прижала к себе несчастное дитя, и слезы, которые она с таким трудом сдерживала, заструились у нее по щекам Хотелось только одного опуститься на пол и заплакать вместе с Марианной. Еще никогда в жизни Джейн не казалась себе такой ничтожной и беспомощной. Не женщина, а жалкая пародия на нее.

В этот момент скрипнула дверь, и послышался мужской голос:

— Слезами горю не поможешь.

Тетя Вилли пронзительно взвизгнула. Джейн застыла на месте как вкопанная. Поморгав глазами, она сквозь пелену слез увидела, что перед ней, прислонившись к дверному косяку, стоит не кто иной, как лорд Чейзбурн, как всегда элегантный и изысканно одетый, желтовато-коричневые панталоны, ярко-зеленый сюртук, белоснежный галстук, великолепно оттеняющий смуглую кожу, серебряные запонки в манжетах рубашки.

Рядом с этим изящным господином Джейн показалась себе сущим пугалом, растрепанные волосы, залитое молоком платье, а на руках — вопящий ребенок.

Его ребенок.

В ту же секунду смущение Джейн как рукой сняло Глядя на лорда Чейзбурна с неприкрытой враждебностью, она холодно промолвила.

— Я думала, вы дома. Мистер Григсби отправился к вам.

Недовольно поморщившись, Итан бросил:

— Именно поэтому я здесь.

— Именно поэтому мы здесь, — поправила его выскользнувшая из темноты коридора женщина Джейн видела только Итана и не заметила, что он пришел не один Золотисто-каштановые волосы стоявшей рядом с ним дамы были уложены в такую замысловатую прическу, какую Джейн никогда не соорудить, проживи она хоть до ста лет Облаченная в изящное шелковое платье персикового цвета, леди Розалинда казалась слишком хрупкой и очаровательной, чтобы быть чьей-то матерью, не говоря уж о том, чтобы иметь такого взрослого сына. Узнав вдовствующую графиню, свою крестную, — хотя леди Розалинда с неизменным постоянством пренебрегала своими обязанностями, — Джейн похолодела.

— Миледи! Я слышала, вы за границей.

Слушая истошный детский плач, леди Розалинда через силу улыбнулась.

— О, я вернулась всего несколько дней назад. Ни за что на свете я не пропустила бы открытие лондонского сезона — Розалинда, дорогая, — подала голос тетя Вилли, — простите, что я не встаю Вы же знаете, у меня больные ноги — Вильгельмина, дорогая, я бы никогда не позволила вам беспокоиться из-за меня. — И она легкой походкой направилась к Джейн, осторожно обходя осколки. Подойдя, сюсюкающим голоском спросила. — И кто эта прелестная малышка, от которой столько шума?

Джейн похолодела от ужаса. Что же ей сказать?

Но графиня как ни в чем не бывало продолжала.

— Не иначе как моя внученька?

Леди Розалинда все знает!

У Джейн упало сердце. Она взглянула на Итана. Тот, нахмурившись, стоял в дверях, явно не желая принимать участия в этом шуме, устроенном его собственным чадом. Если он виделся с Григсби и подписал бумагу, зачем явился сюда?