Степанида Воск - Грех — имя твое, женщина (СИ)

— Не ту юбку с собою взял, — криво усмехнувшись, произнес мужчина.

Вот почему? Почему? Стоит только взглянуть в серые глаза мужчины, как из глубины души поднималось возмущение. И вновь это произошло. И опять я изо всех сил пыталась подавить в себе возмущение, стремительной волной накатившей на меня.

— Я вижу, что вы пришли, вообще, без юбки, — постаралась, чтобы мой ответ прозвучал как можно спокойнее. — По всей видимости, ваша сфера интересов лежит в другой плоскости, а точнее в штанах — сделала я намек на увлеченность другим полом.

За все то время, что я знала Макарова, ни разу не видела его в обществе женщин. Нет. Несомненно, они слетались к нему, как мухи на мед, вот только он не обращал на них внимания. В принципе, женский интерес был мне понятен, красивый мужчина, молодой, богатый, имеющий прекрасный экстерьер, чего стоят только перекатывающиеся под рубашкой бицепсы. Но вот его нежелание крутить с женским полом мне было непонятно. Напрашивался лишь один вывод. Мужчина был по части мальчиков. Все же наше общество не настолько развратно, чтобы открыто пропагандировать однополую любовь, вот Макаров и скрывал свою тайную страсть, в наличии которой я не сомневалась. Такой страстный мужчина, который периодически проглядывал из под маски безразличия, не мог не иметь любовника. Вряд ли бы он стал скрывать любовницу, если бы она у него была.

— Тебе ли не знать, что я по части женщин, — отчего-то развеселился Макаров.

— Ой, ли? — я посчитала, что мужчина смеется надо мной.

— Хочешь проверить? — красивая бровь поползла вверх по широкому лбу.

— Нет. Спасибо. Увольте, — отмахнулась я, чувствуя, как быстрее забилось мое сердце. Не знаю почему, но присутствие рядом Германа меня всегда очень сильно волновало, ладони начинали потеть, кровь сильнее бежала по венам и даже появлялись некоторые признаки возбуждения, что само по себе было уму непостижимо. Я ведь привыкла считать себя практически фригидной. Впрочем, Слюсаренко это во мне как раз таки и нравилось.

— А я вот, думаю, что хочешь, — нагло заявил мужчина.

Я даже вскинулась, подняла глаза на Германа. Да как он такое, вообще, мог подумать? Чтобы я его? Да он с ума сошел? Чистый бред.

— Вы себе льстите, — произнесла я, чувствуя, как внутри все сжимается. Мне стоило только на секунду представить, что мужские губы касаются моих, что крепкие сильные руки сжимают мои ягодицы, для того чтобы в следующий миг ощутить как горячая плоть врывается в мое лоно, как внизу живота протяжно потянуло и туда начала приливать кровь.

— Ой, ли? — повторил Герман за мной слово в слово. — Насколько я знаю, мой братец не особо любит дарить женщинам ласки.

— С чего вы это взяли? — немного резче, чем следует, произнесла я.

— Так до тебя у него знаешь сколько было? — ухмыльнулся мужчина.

— Знаю, — я вздернула вверх голову, чувствуя, как задевают меня слова Макарова. Вот сказал бы нечто подобное другой человек, я бы даже ухом не повела, а тут, словно пощечину дал.

— И тебя это нисколько не волнует? — мужчина склонил голову, пытаясь проникнуть в самую суть меня.

— Это не ваше дело, — сказала, будто выплюнула. Мне надоело выслушивать оскорбления в свой адрес. Я решила уйти.

— Ты куда? — дернул меня за руку Макаров.

— Подальше от вас, — я внимательно посмотрела на руку мужчины, надеясь, что он поймет.

— Посмотри что творится, сейчас там что-то будет, — Герман обратил мое внимание на происходящее вокруг нас.

Я настолько увлеклась разговором с мужчиной, что не заметила, как в зале изменилась обстановка. Веселье шло полным ходом. Народ танцевал. Судя по летящим в воздух банкнотам кому-то уже было настолько хорошо от выпитого, что он решил поделиться своим настроением с другими. Вот только для таких людей уровень настроения определялся так же деньгами. Купюры, разбрасываемые щедрой рукой, взвивались в воздух наподобие цветных голубей и медленно опадали вниз. Подобное проявление щедрости кое-кому не понравилось, началась потасовка, женщины завизжали, в центре зала появилась куча мала.

— Пойдем отсюда, сейчас тут начнется фантасмагория, — потянул меня за руку Макаров.

— Нет. Я не могу. Мне надо к Виталию, — принялась я возмущаться, пытаясь выдернуть руку у Германа.

Тут раздалась пара выстрелов, которые были прекрасно слышны даже в переполненном зале с играющей громко музыкой. Народ ломанулся кто куда. Началась паника. Люди сбивали друг друга с ног. Нам еще повезло, что мы стояли в сторонке от гущи событий и не попали под ноги основной массе людей. Я выглядывала Слюсаренко. Но разве в такой давке что-нибудь увидишь?

— Да что ты за дура такая? Сейчас сюда нагрянет полиция. Хочешь полежать мо… лицом на полу? — произнес мужчина, гневно сверкнув глазами.

— Ты иди, я сама, — вырвалось у меня.

Я не оставляла надежды обнаружить Виталия и примкнуть к нему.

Герман произнес что-то нечленораздельное, но очень похожее на трехэтажный мат, и, ухватив меня за руку, поволок куда-то в сторону.

Я даже ойкнуть не успела. Нам на встречу неслись перепуганные люди, но мы почему-то двигались в противоположную сторону.

— Куда ты меня тащишь? — заорала я, опять забывая, что я с Макаровым на «вы».

— Туда, где нас точно искать не будут, — ответил мужчина.

Мы оказались перед дверями ведущими в подсобные помещения ресторана. Меня не могло не удивить подобное.

— Вот черт, кажется, опоздали, — сквозь шум послышалась полицейская сирена, и по служебной лестнице загрохотали тяжелые ботинки.

Схватив меня в охапку, мужчина затолкал меня в первую попавшуюся дверь, оказавшуюся каким-то чуланом. Вернее, это было подсобное помещение, заставленное очень плотно перевернутыми столами, стульями, какими-то тумбами и другой утварью. По всей видимости, в ресторане меняли интерьер, а сюда в подсобку все снесли. В комнате было настолько тесно, что мы еле в нее втиснулись, найдя свободное место в углу.

Стоило только закрыть дверь, как с той стороны послышались команды, сказанные грубым мужским голосом по поводу того, как следует вести себя с гостями и куда их следует уложить штабелями, чтобы они почувствовала, чем земля пахнет, а то вконец зажрались. И все это сопровождалось отборнейшим русским матом. Я не была ханжой и сама время от времени употребляла бранные словечки, но такого мои уши за всю жизнь не слышали. Все же надо было признать, что Макаров оказался прав.

— Стой тихо. Сейчас тут начнется шмон. Надо переждать, — раздался над моим ухом мужской шепот, от которого у меня побежали мурашки.

Мужчина, чтобы стоять более-менее ровно, прижимал меня всем телом к стене, в противном случае ему грозило быть проткнутым ножками стульев, торчащих из целой груды мебели.

— Надо было на улицу бежать, — пожурила я мужчину, чувствуя, что начинаю задыхаться, но не от недостатка кислорода, а от присутствия рядом мужчины.

— И сразу бы оказалась лежащей на полу в полицейском уазике, — все так же в ухо ответил мне Герман. Его дыхание шевелило волосы, выбивающиеся из прически.

Сегодня на мне был туфли на высокой платформе и не менее высоком каблуке, отчего я стала выше на добрых пятнадцать сантиметров. Не будь их, мужчина не дышал бы мне в ухо, заставляя ежиться от каждого выдоха.

— Это еще неизвестно, — начала я возражать, но была вынуждена замолчать под давлением взметнувшейся к моим губам руки.

Реакция Германа оказалась быстрее реакции человека, внезапно открывшего дверь в помещение, в котором мы прятались. Столб света выхватил кусок помещения. Благо мы жались в углу и от входа не были видны.

— Тут какой-то склад, — услышала я голос мужчины, стоящего на пороге комнаты.

Герман вжал меня всем телом в стену настолько сильно, что не могла вздохнуть.

— Там никого нет? — раздался второй голос. Он явно не доверял первому мужчине. А может быть просто был параноиком.

— Будешь разбирать весь завал или как? — раздалось в ответ.

— Все ясно. Эта комната нам не подойдет, — мужчины стояли в дверях и неспешно вели беседу, из коридора доносился шум ходьбы, голоса людей. Я же мечтала только об одном, чтобы мои мучения закончились.