Но крик, который он устроил, ни в одни ворота не шел. Мужчина был практически невменяем, и от него я могла ожидать всего чего угодно. Жаль, что спастись не могла при всем желании.
— Где ты была?
— Пешком шла, — вздрогнула я всем телом, когда мужчина подошел ко мне вплотную и ухватил рукою за волосы. Было ужасно больно. Теперь я могла описать ощущения, которые испытывает человек, прежде чем ему снимут скальп.
— Откуда, позволь узнать? — прошипел Слюсаренко. — Неужели Герман не сподобился подвезти?
— Нет. Конечно, нет, — честно ответила я, сдерживая набегающие слезы.
— Значит, не подвез, а чего пешком шла? — волосы натянулись еще сильнее, боль усилилась. Я ухватилась рукой за руку Виталия, лишь бы ослабить хватку.
— Так денег не было. Сумочку в ресторане забыла. На нашем месте. И я не была с Германом, — я вздернула подбородок вверх. По крайней мере, попыталась это сделать.
— Разве? — обманчиво ласковым тоном спросил у меня мужчина. — А я видел, что ты с ним из зала уходила. За ручку, — ядовито прошипел Слюсаренко, заглядывая мне в глаза.
— Уходить уходила, но в коридоре мы расстались. И не за ручку, а утащил он меня. Силой, — я изо всех сил пыталась донести до мужчины свое видение произошедшего. Мне так хотелось убедить депутата в правдивости своих слов.
— В каком еще коридоре? — пришлось описать Виталию тот коридор, через который мы выходили. — А Герман куда делся?
— Он пошел посмотреть, что за шум на улице, а я осталась одна, испугалась и зашла в одну из комнат, она оказалась подсобкой, — и я в точности описала ту комнату, в которой мы прятались с Макаровым все то время, в течение которого продолжался шмон.
Слюсаренко выспрашивал у меня каждую деталь, каждый шаг. Но я честно рассказывала мужчине все, забывая только о соседстве с Германом и его необузданной страсти, а так же собственном отклике на его призыв.
Я запретила себе даже думать о том, что была не одна в той злополучной комнате. Виталий допрашивал меня долго, все время пытаясь поймать на противоречиях. У меня даже язык начал заплетаться от усталости.
На улице начался заниматься рассвет, а меня все пытались вывести на чистую воду, хорошо хоть волосы отпустили. Однако надо отдать мне должное, молчала я, как партизан, не признавшись ни в чем.
— Ладно, так и быть. Поверю тебе в этот раз, — Слюсаренко к концу разговора стал заметно добрее. — Из-за тебя я жене соврал, что меня задержали в полицейском участке до выяснения всех обстоятельств, — поведал мне мужчина, исподлобья взирая на меня. — А мне, между прочим, сегодня на заседание надо.
Можно подумать я была виновата во всех его злоключениях. Однако благоразумно о том промолчала.
— Тут в шкафу свежая рубашка есть. Я ее выстирала и погладила, — заглядывая в глаза мужчине, сообщила для того, чтобы увести разговор со скользкой темы.
— Уж не замуж ты метишь? — зло спросил у меня Слюсаренко. — Даже не думай, я с женой из-за какой-то курвы разводиться не буду, хоть у нее и славная задница.
Меня до глубины души обидело оскорбление, произнесенное мужчиной. Но я даже и виду не подала, продолжая мило улыбаться и чувствуя, что маска начала жать лицо и грозила начать трескаться по швам.
— Больно надо за тебя замуж, пусть благоверная тебе носки штопает, — буркнула я, не ожидая того, что мужчина переменится в лице, которое перекосило от ярости.
— Считаешь ниже своего достоинства? Все хотят, а ты нет? — вдруг ни с того, ни с сего завелся мужчина.
Если бы я знала, что случится подобное, то обязательно промолчала. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь.
— Виталий, я не это имела в виду, — начала оправдываться. — Ты же сам сказал, чтобы я даже не думала, — не знала, как загладить свою оплошность.
Однако мужчина все больше и больше разъярялся. Ухватил меня за руку и поволок в спальню. Я даже пикнуть не смогла, лишь следом телепалась, как собачонка на привязи.
— Мало ли что я сказал, — буйствовал Слюсаренко. — Раздевайся, — продолжил орать, как сумасшедший
— Зачем? — воскликнула в полном недоумении. Я не могла представить, что в таком состоянии Виталий пожелает заняться сексом.
— Трахать тебя буду. А зачем еще ты мне нужна, шалава подзаборная? — ярился мужчина.
— Виталий, я…, - однако мне даже слова сказать не дали.
Удар по лицу был настолько неожиданным, что я даже закрыться не успела. Щеку обожгло жаром.
— Раздевайся, шлюха, — мужчина уже орал. — Или еще хочешь?
В подобном состоянии я Виталия не видела, разве что в день, когда его встретила впервые. Тогда у него точно так же сияли нездоровым блеском глаза, и подергивалась щека. Все то время, в течение которого я была его любовницей, мужчина был достаточно милым, если можно так сказать о Слюсаренко. В этот миг он явно пребывал в бешенстве.
Что делать? Раздеться или нет? Так ведь убьет же.
Я медленно начала расстегивать платье.
— Быстрее, — поторопил меня мужчина, благо хоть больше не ударил.
Я скинула с себя платье, оставшись в белье, чулках и туфлях.
— Все снимай. Догола, — в глазах Слюсаренко я видела нетерпение… и ожидание чего-то еще.
Пришлось в спешке стягивать с себя все остальное. Мужчина следил за мной, не отрывая взгляда.
— Подай мне чулок, — приказал мужчина.
Я исполнила, боясь даже предположить, для чего он ему нужен.
— Вытяни руки, — ревел Слюсаренко, разве что не брызгая слюной.
— З-зачем? — вот теперь мне стало по-настоящему страшно.
— Вытяни, я сказал, — словно в замедленной съемке сделала что мне приказали.
Мужчина быстро обмотал чулком обе мои руки, связав их вместе. Отчего я сразу же почувствовала свою беспомощность.
— Что ты хочешь? — испуганно поинтересовалась. Теперь я ожидала от мужчины всего чего угодно.
— Я же сказал, трахать тебя буду. А ты что подумала? — недобро произнес мужчина, толкая меня в плечо к кровати. — Ты свою позу знаешь.
***
Хлопнула дверь, извещающая о том, что Слюсаренко ушел. Я лежала на кровати, свернувшись калачиком. Запястья до сих пор горели, хоть на них уже не было ничего. В сердце зияла пустота, ощущение холода сковало все тело. Шевелиться не хотелось, хотя, если бы кто укрыл меня, то я бы не отказалась от заботы. Вот только не кому было. В квартире я была одна.
Сегодня я узнала в полной мере темную сторону Слюсаренко, а ведь по глупости своей думала, что за то время, что была с ним, изучила вдоль и поперек. Оказалось, что нет. Даже ненароком радовалась, что от меня практически ничего не требуется, только лишь сопровождать мужчину и время от времени терпеть его грубые поползновения. Выяснилось, что это были только цветочки, так называемая вершина айсберга. А под толщей воды скрывается лютый зверь, которому я сама вручила ключи от собственного тела, и который норовит добраться до души.
Между ног до сих пор зудело. Сегодня Слюсаренко был не просто груб, он был жесток, при этом, чем грубее себя вел, тем больше получал удовольствия, и я боялась, что это только начало.
Да что же ко мне так притягивает насильников и садистов, неужели на мне медом намазано, что они слетаются ко мне как мухи на сладкое? Может быть, во мне что-то не так? Может, я сама провоцирую в отношении себя подобное поведение? Ведь же живут другие женщины со своими партнерами и горя не знают, а у меня все через пень колоду.
Слез не было. Звенящая пустота внутри не давала прорваться эмоциям, она душила, я их изо всех сил пыталась с нею бороться, вот только сил было слишком мало.
Следовало что-то сделать и не дать себе скатиться в черную бездну депрессии. Иначе конец. Я еле-еле заставила себя пошевелить рукой, потом второй, подняться с кровати и доползти до ванной комнаты, где принять душ, чтобы смыть с себя весь тот ужас, который творил с моим телом Виталий.
Говорят, что любая история повторяется. Якобы в первый раз она происходит как трагедия, а второй раз, будто фарс. В моем же случае история с Игорем была трагедией, но история со Слюсаренко это настоящая катастрофа. Катастрофа всей моей жизни. И я уже сделала несколько шагов по пути к ее эпицентру. Этот меня просто так не отпустит. Виталий не Игорь, тем более Слюсаренко заметил ко мне интерес со стороны Макарова. Теперь я была костью раздора меж двух мужчин.