Герман битых минут десять изучал паспорт, читая и справа-налево, и слева-направо. Правда от перемены мест слагаемых сумма не менялась. Уж я-то об этом знала.
— Это подделка, — авторитетно заявил мужчина.
— Вы в своем уме? — возмутилась. — Верните мою вещь.
Мне разве что подпрыгивать не пришлось, чтобы попытаться достать документ.
— Я сейчас тебя в полицию отведу и скажу, что ты живешь по поддельным документам, — заявил Герман.
— Да, пожалуйста. Пусть на вас как на идиота посмотрят, — ухмыльнулась. Уж я то-то знала, что паспорт настоящий.
— Наденька, у вас проблемы? — ко мне подошла наша директриса.
Наина Иосифовна была женщиной крупной и властной, с неизменным пучком на голове, и обязательной брошью на груди.
— Да вот…, - я не знала как бы побыстрее и поточнее сформулировать ситуацию, в которой оказалась.
— Ой, Герман Святославович, — женщина только сейчас рассмотрела с кем же я стою. — А вы когда собираетесь определить своего родственника к нам?
По мере того, как до меня стала доходить, о чем толковала женщина, я потихоньку начала зеленеть. Неужели мне еще раз придется столкнуться с Макаровым? Или все же не придется.
— Скажите, вы знаете эту женщину? — Герман вперил свой взгляд на директрису, видимо желая узнать все подноготные мысли женщины.
— Конечно, знаю. Это наш бухгалтер — Надежда Петровна Гладышева. А почему вы спрашиваете? — удивилась она.
— А вы точно все проверили? — продолжил допытываться Макаров. — В полицию запрос делали?
— И в полицию, и к наркологу, и даже психиатру, — деловито сообщила Иосифовна. У меня же волосы поднялись дыбом. Я-то и знать не знала, что подвергалась столь серьезной проверке. — Так в чем дело-то?
Мужчина еще несколько секунд смотрел на меня не мигая, я же ожидала продолжения. Макаров как бы нехотя протянул мне паспорт и сдавленно произнес:
— Извините, ошибся, — и, не прощаясь, быстрым шагом удалился прочь.
— Чего он хотел? — директриса стала допытываться разъяснений теперь у меня.
— Обознался. Видимо с кем-то перепутал, — пожала я плечами.
— Ой-ли, — покачала головой женщина, но более ничего не добавила к своим словам. И у меня закралось подозрение, что она все обо мне знает, но молчит, как партизан. После этого я стала еще больше уважать Залесскую. — Какая молодежь пошла неуважительная. Никакого такта нет. Ушел, даже не попрощался, — принялась сокрушаться директриса.
— И не говорите, — поддержала женщину.
— А вы уже скупились или еще будете? — перевела разговор на насущное моя начальница.
— Хотела еще черешню прикупить, но больно она дорогая.
— Вот уж точно. Цены не сложишь. А ведь скоро у нас своя будет. В дальнем конце сада есть одно дерево, там такого размера черешня бывает, — и женщина сложила пальцы так, что между ними проскочит маленькое яйцо. — Я тебе покажу. Только надо будет успеть сорвать, а то соседские мальчишки еще чуть ли не зеленой обносят.
И мы заговорили на тему сада, что нужно подлатать забор и ограничить доступ посторонних лиц на территорию интерната. А после и вовсе распрощались, отправившись каждая по своим делам.
У меня из головы не выходили мысли по поводу того, кого же из родственников должен определить Макаров к нам в интернат.
Когда мне надоело ломать голову на эту тему, я решила, что время расставит все на свои места. Главное, что мужчина уверился, будто обознался.
Вернувшись домой, прошла на кухню, чтобы разложить покупки. Зелень следовало рассортировать, перемыть и разложить по пакетам, предварительно подсушив. Пока шла от рынка до остановки общественного транспорта, меня не покидало чувство, что за мною кто-то следит. Я раз пять оборачивалась, но никого подозрительного не заметила. Потом решила, что это паранойя и стала думать о хорошем. Например, о том, как я с удовольствием приготовлю себе обед, накрою праздничный стол для себя одной, сяду за него и съем все до крошки.
Смена имиджа, имени, цвета волос заставили пересмотреть не только свой гардероб, но и размеры. Если меняться, то меняться кардинально решила я и села на диету. Теперь же все время приходилось ограничивать себя пусть и в малом, но тем не менее. Зато избавилась от пухлых щек и округлой попы и приобрела выступающие скулы и подростковую фигуру.
— Ах — ты, гад! — заорала на побежавшего по столу таракана. — И откуда эта напасть взялась на мою голову. Ведь никого же не было раньше. Не иначе от соседей пришли. Предложить им дихлофоса, что ли? — поскольку ничего под рукой не оказалось, пришлось умерщвлять таракана этой самой рукой, а после отмывать ее под струей воды с мылом. — Знала бы раньше, то купила бы отравы еще на базаре, — принялась сокрушаться по поводу несвоевременности появления насекомого.
Когда случайно выглянула в окно, то заметила возле дома незнакомую машину, медленно проехавшую по двору. Видимо к кому-то из соседей приехали родственники. Наш дворик тихий, все друг друга знают. При желании можно спросить у бабушек, что сидят на лавочке возле подъезда, и выяснить, к кому нагрянули гости.
Обед удался на славу, хотя пока готовила, то истекала слюной, ведь с утра я так толком и не позавтракала, а потом был поход на рынок. После сытного обеда отправилась поспать, ведь завтра рабочий день, который никто не отменял.
Я вела скромную и тихую жизнь, наслаждаясь ее спокойствием и размеренностью. Не задумывалась о завтрашнем дне. Почти не вспоминала о прошлом. Так было проще и легче. Я так долго искала себя, что не заметила, как окружила со всех сторон незримым коконом, не позволяя никому врываться в свой внутренний мир. Там мне было комфортно. Я не знала, будет ли так через год, через два, но я в этот момент времени радовалась жизни, насколько у меня это получалось. Тишина и покой — вот слова, которыми можно было охарактеризовать мое состояние.
***
А с утра мне захотелось блинов. Да так, что хоть вынь да положь. Пришлось потакать своим слабостям. От этого чуть не опоздала на работу. Как бы я выглядела перед Залесской объясняя, что задержалась из-за пары блинчиков.
Директриса не любила прогульщиков, тунеядцев и бездельников. А еще ей доставляло удовольствие видеть, что работники радеют за выполнение своих трудовых обязанностей. По ее мнению заблаговременный приход на работу в полной мере показывал данное стремление.
Я мышкой-норушкой проскочила в свой кабинет, лишь бы не попасться на глаза Иосифовне. Так-то она женщина справедливая, но лишний раз нервировать начальство не хотелось.
— Гладышева, тебя там Наина Иосифовна спрашивала, — ко мне заглянула Инна, наша секретарша.
— Что случилось? — следовало выяснить всю информацию до появления перед очами начальства.
— Там какой-то «платник» с утра пораньше появился. Надо бы документы оформить, — у меня сразу же засосало под ложечкой. Нехорошее предчувствие поселилось в душе.
— Хорошо. Я сейчас приду.
— Поторопись. Ты знаешь, что Залесская ждать не любит, — предупредила женщина.
— Сейчас, только захвачу необходимые бумаги, на всякий случай.
В нашем интернате имелось платное отделение, в которое могли находиться любые граждане, способные оплатить уход и содержание.
Я собрала документы, которые посчитала нужными, чтобы если понадобится, то сразу же оформить «платника». Как правило, те, кто мог себе позволить заплатить за нахождение в интернате были люди не бедные. А у них, как правило, время было ограничено, а терпения не было вовсе. Кроме того, при внимательном отношении к «денежным» гостям можно было заработать для интерната бонусы, в виде подарков, например, телевизора или микроволновой печи. Залесская приветствовала подношения, но никогда не пользовалась ими лично и работникам не позволяла. Все подарки шли в распоряжение завхоза, следящего за исправностью инвентаря интерната. Из-за неплохой оснащенности заведения, грамотно подобранного персонала, в наш интернат стремились попасть и из других областей.
Когда я подошла к кабинету Залесской, то обнаружила, что дверь плотно не прикрыта, отчего можно слышать все, что говорится в кабинете. А при желании даже увидеть посетителя.
Первым порывом было сразу же зайти в комнату, но после любопытство взыграло, и я замерла, подслушивая разговор между директрисой и посетителем.