От воспоминаний о Виталии мне стало не хорошо. То, с какой легкостью он заставлял меня прогибаться под себя, до сих пор поднимало волоски на загривке. Став жить нормальной размеренной жизнью, и, оглядываясь в прошлое, диву давалась, как могла сносить этого ужасного человека.
— Что с вами? Вам плохо? Вы побледнели, — с тревогой заметил мой сопровождающий. Я, действительно, почувствовала себя не самым лучшим образом. Похоже, что нервы с возрастом стали сдавать. К хорошему привыкаешь слишком быстро. — Сейчас я вызову такси, — мужчина потянулся за телефоном.
— Ничего не надо, — остановила мужчину. — Все почти прошло.
— Обопритесь о меня. Да не бойтесь. Обопритесь же, — принялся настаивать Макаров. Пришлось послушаться, потому как меня на самом деле замутило. С чего бы это?
И тут я вспомнила, что осталась без обеда. Вначале было происшествие с Германом, а потом я настолько увлеклась работой, что мне было не до приемов пищи.
Прикосновение к мужчине вызвало неконтролируемые воспоминания. Все же он стал намного крупнее, чем был три года назад. Литые мышцы, как и прежде, бугрились под кожей. Почему-то я была уверена, что пресс мужчины до сих пор пестрел кубиками.
Бежать. Срочно бежать. Каждая лишняя минута, проведенная в обществе Германа поднимала из небытия давно похороненные мечты.
— Мне уже лучше, — одернула руку, что вызвало недовольную гримасу на лице у мужчины.
Остаток пути мы прошли в полном молчании. Макаров время от времени поглядывал в мою сторону, но разговор заводить не спешил. Я же и вовсе старалась идти от Германа подальше, от чего он хмурился и всякий раз пытался сократить между нами дистанцию.
— Вот я и дома, спасибо что проводили. Впрочем, не стоило себя утруждать, — все же в моем голосе проскочила язвительность. — Теперь придется возвращаться за машиной.
Я думала, что Макаров начнет напрашиваться в гости и судорожно думала, как же ему отказать. Мужчина как будто прочитал мои мысли.
— Всего доброго. До скорой встречи, — сказал он совершенно не то, на что я рассчитывала.
«До какой скорой встречи?» — чуть было не закричала во след мужчине, вальяжной походкой, уходящего прочь с засунутыми в карманы руками.
Оброненная Макаровым фраза заставила меня встрепенуться и всерьез начать переживать по поводу будущего. А я так надеялась, что мужчина оставит меня в покое.
Или нет?
Противоречия, всколыхнувшиеся в собственной душе, пугали. Неужели я хочу еще раз его увидеть? И не только увидеть. Меня настораживали собственные мысли, меня пугало мое тело, внезапно вспомнившее, что у него давно не было мужчины.
А спустя час в мою дверь позвонили. Я даже испугалась, кого же это могло принести в гости, поскольку никого не ждала. С опаской выглянув в коридор, увидела посыльного, держащего огромную корзину с цветами. Чего в ней только не было, начиная от лилий и заканчивая какими-то мелкими цветочками, названия которым я не знала. После длительных пререканий с курьером все же приняла принесенный подарок. В отправителе сей посылки сомневаться не стоило.
Макаров решил не мелочиться и сразу выбрать нечто помпезное и дорогое.
С одной стороны мне было приятно получить цветы. Какая женщина их не любит? Тем более, раньше меня как-то особо не баловали букетами, да что там говорить, даже цветочек и то никто не сподобился подарить. Игорьку тому всегда было жалко денег на подобные пустяки, как он называл, а Слюсаренко считал что любовнице, то есть мне, лучше подарить очередную драгоценную вещицу. Ее хоть можно выгулять на людях, а цветы что? Засохнут и все. А с Макаровым у нас в прошлом были, вообще, непонятные отношения, которые и отношениями-то назвать можно было с большим затруднением.
Лилии источали резкий запах, пусть и приятный, но очень сильно дурманящий голову. И как бы не хотела я оставить корзину в квартире, но на ночь пришлось вынести букетище на балкон, чтобы на утро не проснуться с больной головой.
Проворочавшись всю ночь, я так и не определилась, чего хочу от жизни. Если раньше я четко могла ответить на этот вопрос, то теперь затруднялась. Появление в моей жизни Макарова перевернуло с ног на голову. И хотя мне было не привыкать к изменениям в судьбе, но подобного поворота я не ожидала. Вот и не знала, как реагировать.
Вроде бы Герман принял тот факт, что я совершенно другой человек, но как тогда объяснить его настойчивость и стремление поухаживать за мной. Я ведь была не настолько глупа, чтобы не замечать очевидные вещи, тем более, когда ничего подобного у меня никогда не было.
Вот надолго ли и для чего?
Хоть я и не спала почти всю ночь, но на утро, к моему огромному удивлению, выглядела хорошо. Причесываясь в ванной, обратила внимание, как ярко блестят глаза и, кажется, губы стали намного пухлее. Но ведь я ничего такого не делала, чтобы изменить внешность. А она вот сама … изменилась.
Если честно, то с каким-то замиранием глубоко внутри добиралась до работы, постоянно оглядываясь по сторонам. Почему и для чего сама не могла сказать? Или могла, но боялась признаться? Скорее всего, последнее.
Уже сидя у себя за столом и слушая краем уха разговоры соседок по кабинету, витала в облаках. О чем думала мне и не вспомнить, но пребывала в каком-то ожидании.
И вдруг внезапно была выдернута из своего подвешенного состояния всего лишь парой слов.
— Представляете, а к нам молодая женщина поступила. Трава-травой. Мне санитарочка рассказывала, которая ее в палату оформляла. Говорят, что она такая после аварии. — вещала Людмила, наш старший бухгалтер. — А у нее такой муж, просто зашибись. Высокий, красивый и скорее всего богатый. Содержание-то у нас не из дешевых.
Я напряглась, до конца не веря тому, чего слышала.
— Правда, это муж был? Я его видела, он на крутой тачке приехал, а пациентку на отдельной машине доставили, со всеми приспособлениями, — спросила Галина, еще одна наша сотрудница.
— Гладышева, — обратились ко мне, — ты должна точнее знать. Тебя же Залесская вызывала к себе по этому поводу. Это правда был муж пациентки? — в сердце кольнула острая игла.
— Я не знаю, — честно призналась, чувствуя, что внутри меня разверзлась черная дыра, утягивающая в себя хорошее настроение, радужные мысли и даже силы. — Меня отчет отправили доделывать, — пояснила на автопилоте, поднимаясь из-за стола и выходя из кабинета. А все потому, что не желала, чтобы коллеги видели мое состояние.
Еле-еле добралась до дамской комнаты, где уселась в изнеможении на крышку унитаза. Слез не было. Глаза мои были абсолютно сухи, но вот душа… Душа рыдала кровавыми слезами.
«А на что ты надеялась, Ирочка?» — саркастически задала себе вопрос. «Что Герман будет тебя дожидаться? Так он женился и у тебя не спросил. Да и нужна ты ему только для одного. Трахать. А для всего остального есть совершенно иные девочки. Чистые. Юные. Не испорченные».
Для меня не имело никакого значения, что женщина, которую к нам оформил Макаров, находится в плачевном состоянии. Что ее здоровье оставляет желать лучшего. И скорее всего она никогда не сможет прийти в себя. Меня убил сам факт женатого состояния Германа. Это ставило жирный крест на всем. Впрочем, ничего же и не было. Мне никто ничего не обещал, а то, что я сама себе намечтала, так это мои проблемы.
Когда я вернулась в кабинет женщины все так и мусолили тему новой пациентки и ее красавца мужа.
— Надежда Петровна, на вас лица нет, — заметила кто-то из сотрудниц. — Как вы себя чувствуете?
— Все хорошо, — отмахнулась я. — Это женское недомогание, — пояснила, чтобы избежать дальнейших вопросов.
В скором времени мои коллеги переключились на новую сплетню — с кем вчера вечером видели завхоза. Женщина была не из наших, так сотрудницы гадали кто это: любовница или обыкновенная знакомая. Наш завхоз был любвеобильным мужчиной, не пропускающим ни одной юбки и успевшим перепробовать часть женского коллектива нашего дома-интерната.
Сплетни по поводу Ивановича меня давно не интересовали. Тем более у самой на душе было муторно и противно до такой степени, что хотелось выть.
Домой возвращалась, как в воду опущенная. И ведь пыталась объяснить сама себе, что напридумывала непонятно чего, вот теперь и страдаю. Ну, зачем в очередной раз приняла за чистую монету то, чего на самом деле не существовало. Решила, что Макаров надумал за мной поухаживать. Черта с два. Обычный мужской каприз, только и всего. Встретил. Вспомнил былое. Решил еще раз испытать приятные моменты, ведь секс у нас был замечательный. Только и всего. Ничего личного, как говорят американцы. Уж лучше бы я с ним никогда не встречалась. Было бы гораздо спокойнее на душе. А так она разрывалась на части, кровоточила.