Галина Чередий - Гризли

— Ты — был. А теперь я есть. И вот я остаюсь. А ты валишь мимо. Совсем.

— Хрен тебе, мудила!

— Я пожал плечами. Чего мне с ним препираться. Так и остались стены подпирать в коридоре, пока Роксана не вышла от участкового.

— На крыльцо иди, — велел я, кривясь от того, что она хотя бы носки не догадалась надеть, а я дурак не проследил. — Там солнце согрело уже все.

— Да что ты указываешь ей на каждом шагу! — завел свою песню утырок. — Пошли в машину, Рокси.

— Без меня никуда не уезжай!

— Отвали! — огрызнулся дружок, а погремушка только молча кивнула.

Хмурая, задумчивая, потерянная какая-то. Плохо все. Очень плохо. Забить бы на этот опрос, но ребята с автоматами снаружи не поймут этого и в мое положение не войдут. Загреметь в кутузку за сопротивление, даже на сутки, пока Боев не вытащит, еще хуже.

— В темпе давай опрашивай, Леха, — поторопил я участкового, сдерживая желание постоянно оглядываться на дверь. Уходит погремушка. Прям чувствую, как сквозь пальцы утекает.

Вылетел на улицу, когда закончили, как оглашенный, нашарил глазами Роксану, сидящую на лавке. Рядом этот, на ухо присел, рот не закрывается. Только глазами с ней встретился и понял, что все совсем херово. Подошел, поднял, обнял. Поцеловал у всех на глазах, хоть и пыталась дернуться, зажалась вся. Чуть размякла, на поцелуй ответила, но сразу и остановилась. Вывернулась из рук моих, а я отпустил. Как ни больно и ни ломает всего, аж жжет внутри, но это тот поганый момент, когда нужно отпустить. Не насовсем, недалеко, но необходимо.

— Слушай, Яр… — посмотрела в сторону, но не на засранца, торчащего пнем рядом и то хорошо. — Ты же понимаешь, что не при каких, блин, обстоятельствах между нами ничего хорошего не выйдет.

— Выйдет, погремушка. Сама увидишь.

— Глупости все это. Зря все. Я же все равно так или иначе все испорчу, налажаю…

— Исправим. Не смертельно.

Роксана вскинула глаза, уставившись почти умоляюще. Не жди от меня сейчас помощи. Я не стану помогать тебе убедить себя, что мы вместе — это невозможно.

— Да не нужно мне это все! — повысила она голос. — По*блись и разбежались — вот мой формат! И тебе это не нужно!

— Нужно. Обоим.

— Херня! Ты вон правильный. И баба тебе нужна правильная. И у которой все работает исправно.

— Не решай за меня.

— Сколько ты еще провозишься со мной такой, а? Сколько пройдет времени, пока ты не захочешь все по-людски? Чтобы ребенок, семья и все такое?

— Рокс…

— Все! Хорош! Вещи мои потом у двери кинешь!

Она развернулась и не пошла — побежала, спасаясь бегством от себя самой. Дурочка, не выйдет же ничего.

— Ужин дома в восемь! — громко сказал ей вслед.

— После шести не ем! — бросила, не оборачиваясь, и нырнула в депутатскую машину.

Я не слышала практически ничего из того, что говорил Длинный, пока мы на лавочке ждали гризли. Точнее, я ждала, а он всячески убеждал меня забить и уехать. Дергал, тормошил, заглядывал в лицо, тревожно хмурясь, спрашивал о чем-то. И я что-то отвечала. Черт знает что. Моя способность к осмысленному общению отключилась, как только поставила подпись под своими показаниями. Надо было видеть охреневшую рожу того мента, когда он записывал за мной. Типа окружающие неверно истолковали наши с медвединой брачные игры. Прикол у нас такой, мол, чтобы с экшеном, наручниками, эффектным увозом. Заводит, ага. И обязательно, чтобы правдоподобность была. Что сказать, думаю, мой Камнев (наконец-то фамилию узнала, хорошая она у него) на ближайшее время станет звездой местных новостей и сплетен.

Ярослав Камнев. Камнев Ярослав. Хорошая фамилия. И мужик ты хороший. Да только не для меня ты такой. Чем дальше сижу, погружаясь в состояние, напоминающее сильнейшее похмелье, тем отчетливее это понимаю. Хотя и раньше в этом ни секунды не сомневалась. Просто эти последние сутки… Сдурела я, что ли? Как под наркотой какой-то была. Под кайфом непроходящим по имени Яр. И как любой кайф, этот вызывал зависимость. Такова его особенность. Никогда не бывает достаточно, все время нужна доза побольше. Так что не хрен и подсаживаться. Ну не выйдет у нас ни-че-го! Не может выйти. Нереально. Невозможно. Даже не из области фантастики.

Ну вот что у нас в перспективе? Одни острые углы же вне постели. Только в сексе все и супер. А без него? В смысле — помимо. Он меня бесит, я его тоже. Я никогда не стану такой, с какой ему будет уютно. Буду все портить. Болтаться на шее ярмом. Ничего, по сути, не умею, ни к чему не приспособлена. И даже не хочу ничего такого. Я бесполезна. И я никогда не рожу ему. Никогда. А еще я хоть и без башни местами, но подписываться на будущее самоубийство не собираюсь. А когда однажды я его достану, дело времени ведь только, он избавится от меня. И я сдохну. Я уже сейчас местами подыхаю. Теми самыми, что таки успели этим проклятым гризли пропитаться.

Отвернуться и уйти было жестью. Все равно как себя ножом в грудь ткнуть. Больно, сука! Сейчас больно. Сейчас! Когда я его толком и знать не знаю, когда времени вместе прошло всего ничего. А что потом бы было? Нет, правильно все. Правильно, трусливо, по-гадски, все как обычно. Мне для выживания нужна я. Уж какая есть. Именно такая, как есть. И никаких медведин под кожей. Той самой, которую он исцеловал, искусал, излизал всю так, что горит сейчас без него, как в лихорадке.

— Рокси? — Антоха потрогал мой лоб. — Горячая. Заболела? Этот долбо*б тебя простудил на хрен!

— Сын, за языком следи, — поморщился Каверин-старший, глянув на нас в зеркало заднего вида.

Я с ним даже еще не поздоровалась. Наверное, я их поблагодарить должна обоих. Приехали. Типа спасли из лап похитителя и насильника. Ага. Но благодарить что-то не хотелось. Не за это уж точно. Хотя хорошо, что приехали. Вовремя главное. Пока поздно не стало.

— Пап, не цепляйся. Ты на нее посмотри! Он ее замордовал совсем!

— Да нормально со мной все. Честно, — привалилась я к плечу друга, а он обнял меня за плечи.

Уютней не стало. Скорее уж наоборот, но я не дернулась.

Посмотрела на свои босые ноги и ухмыльнулась. Апофеоз идиотизма в моей жизни. Я как бомжиха какая-то. Одежда мятая, лифчика нет, обуви тоже, вещей никаких с собой, документов опять же, телефона. Даже ключей от бабкиной хибары. Бездомная, считай, пока. Не апофеоз это, а п*здец. И ведь насрать. Все, чего хочу, — спать.

— Куда едем? — уточнил Антохин отец, разглядывая меня в зеркале очень уж внимательно.

— Ко мне, естественно, — ответил за меня Длинный. — Я Рокси теперь одну не оставлю.

— Может, к нам на дачу, за город? Отдохнете, — предложил старший Каверин.

— Да с нее хватит природы и за городов, — мотнул головой друг. А я промолчала. Пофиг.

— Пап, у меня к тебе разговор завтра будет, — сказал Антоха, прежде чем вылезти из салона.

— Опять.

— Это про другое.

— Про другое, но чую я что-то, что о той же персоне, — проворчал мужчина, прощаясь с нами кивком.

— Бля, смотреть не могу на тебя, босую и замученную такую, — хмурился Длинный, пока поднимались в лифте.

Затраханная я качественно, дружище, а не замученная.

— Пива? — первым делом предложил он в квартире.

— Душ и переодеться. У тебя же хоть что-то из моего шмотья со старой хаты сохранилось? Или выкинул все при переезде?

Раньше, учитывая наше близкое общение во всех плоскостях и то, что частенько неделями вместе зависали без моих возвращений домой, я натаскала к Длинному кучу своего тряпья.

— С хера ли бы я что-то твое выкидывал, — фыркнул друг и полез в кладовку. — Только в коробках все еще, как и большая часть моего. Во, держи!

Он выставил в комнату приличных размеров коробку, заклеенную скотчем. Порывшись в ней, я нашла себе и белье, и черные джинсы, и футболку. Не последние коллекции, но не страшно. Мне теперь вряд ли светит как раньше в бутиках отовариваться новинками. Вот жаль, шузов никаких нет. Беда.

— Завалимся куда-нибудь сегодня или дома отсидимся? — спросил Антоха, прикуривая сразу две сиги. Для себя и для меня.

— Я без обуви, помнишь?

Я затянулась пару раз и затушила. Что-то не в кайф.

— Решим это.

Продавцов в недешевом магазине не сильно удивило мое явление в кроссах на четыре размера больше, или они вида не показали. Помогли мне выбрать обувку быстро и профессионально, одарив в процессе сладкими улыбочками Длинного. Явно узнали — он личность у нас широко известная в узких кругах. Он, правда, ни на кого не повелся. Ясное дело: девы тут не на его вкус. У обеих светится немалый опыт в резво ощупывающих и оценивающих крашеных глазках. Таким в лоб он предложение сделай переспать — пойдут без выкрутасов. А он у нас соблазнитель и охотник хренов.