Галина Чередий - Гризли

Устала неимоверно, зверски хотелось есть и спать. И черная бэха у входа, с распахнутой пассажирской дверью, показалась настолько удачно уместной, что и ерепениться желания не возникло.

Оглянулась на Длинного.

— До завтра, Рокси, — кивнул он в сторону тачки Яра и махнул рукой, уходя как ни в чем не бывало. Словно и не смотрел он на гризли всего какую-то неделю назад как на злейшего врага.

Что-то точно происходит, но выясню я это потом.

— Сынок, пойди хлебни кофейку в приемной, — велел Каверин-старший, уже минут двадцать молча и внимательно изучавший материалы, которые мы с Андрюхой нарыли на Миргородского. В том числе и из-под земли, в обход некоторых законных процессуальных норм. Нет практически ничего, чего нельзя получить в нашей стране, отстегнув определенную сумму или нажав на нужные кнопки, читай, людей и их припрятанные грязные делишки.

— Папа, я тебе пацан, что ли, чтобы выставлять меня, пока взрослые дядьки дела серьезные порешают? — сразу набычился Антон. — Я хочу все знать, Рокси для меня не чужой человек.

— Сын, если ты хочешь моего участия в этом, то твое заканчивается прямо вот на этом моменте, — добавив изрядно металла в голос, сообщил депутат. — И это мое основное условие.

— Но пап…

— Решай. Ты выходишь в приемную пить кофе и отныне не суешь в это нос, да и вообще держишься пока от девушки подальше, или же вы покидаете мой кабинет вдвоем с господином Камневым и я найду способ, как держать тебя от Роксаны на расстоянии, вместо того чтобы изыскивать средства помочь ей.

— У тебя нет права указывать мне, с кем общаться! — вспылил депутатский потомок.

— Неужели? Будем при постороннем озвучивать причины, почему оно у меня все же есть и что я им, не сомневаясь, воспользуюсь?

Парень скрипнул зубами и гневно покосился на меня. Я не стал транслировать ему мое желание, чтобы он уже валил поскорее, ведь тут ясно как день: его участие окончено. Что же и на том спасибо.

Выдохнув что-то матерное, Антон сдался и свалил.

— Насколько четко ты, Камнев, осознаешь, что все это, — Каверин сходу перешел к конкретике и постучал по папке с доками, — херня, которой ни за что не заинтересуются серьезные люди.

— Прекрасно осознаю.

Да, по сути, мы раздобыли массу инфы на Миргородского, включая обстоятельства скоропостижной смерти деда Рокс прямо после поминок его дочери на девятый день. Оно, конечно, все выглядело достоверно: у мужика сердечный приступ прямо за столом в ресторане при всем честном народе начался, вот только мы нашли и поприжали врача той «Скорой», что увозила его, и патологоанатома еще, что должен был делать полноценное вскрытие, но не стал по настоятельной и щедро подкрепленной зелеными просьбе безутешной вдовы и зятя. Но все это дела внутрисемейные, которые уже сейчас никак даже в уголовные чудным образом не обратишь, потому как в суде все в глухой отказ пойдут и никакие эксгумации и экспертизы не помогут.

— Все, что мы можем тут предпринять, — это организовать в прямом смысле наезд по беспределу. Я попрошу очень-очень авторитетных, сам понимаешь, в каких кругах, людей вписаться за интересы несправедливо обделенной наследницы, но не мне тебе растолковывать: такое задаром не бывает. Тем более учитывая, что за Миргородским тоже типа серьезные человечки стоят. По факту, шушера местечковая одна, но пены зато много могут поднять, вереща про понятия и все такое. Готова будет Роксана отстегнуть часть возвращенного наследства?

— Нет, исключено, — мотнул я головой. — Рокс вообще в ситуацию мы не станем вовлекать и посвящать. Я заплачу сколько нужно, только предпочел бы сам не тереть напрямую с этими…

— Сколько лет не мент, Камнев, а все замараться брезгуешь? — Я счел за лучшее промолчать. Если бы дело касалось меня, то я бы в принципе с подобным связываться не стал. Ну взападло мне с бандюками, корчащими из себя бизнесменов, якшаться. Но то я, а то Рокс. Она все, что ей причитается по закону, получит, а я не облезу уж как-нибудь.

— И еще. Думаю, тебе объяснять не надо, Камнев, что за девчонкой сейчас какое-то время контроль неусыпный нужен? Если этот Миргородский пошел на устранение тестя, а кто знает, вероятно, и жены, то логично, что он может попытаться и от Роксаны физически избавиться. Нет наследницы — нет претензий, не за кого и базар вести.

Нет, чую, мать моей погремушки с задачей угробить себя сама справилась. А вот потом уж псевдопапаша действовал по обстановке. Предполагаю, что дед что-то в сердцах сказал ему про конец хорошей жизни для него, раз за его дочерью недобдел, вот и спровадили его по-быстрому на тот свет. Тем более оказалось, что молодую новую женушку деда Миргородский потрахивал.

— Уже все сделано, — кивнул я. Когда за Рокс не ходил я сам, то ее пасли наши ребята. Они же и дежурили возле дома и перед радиостанцией. Хорошо, что она у меня не любительница сильно по сторонам смотреть и не страдает паранойей, а то засекла бы уже что-нибудь.

— От профи никто ее не прикроет, — покачал головой депутат, и я не стал отрицать. Здесь мужик прав, даже запри я свою погремушку под землей, настоящий киллер найдет способ добраться. Да только разнюхано уже было, что среди урок, к чьей помощи прибегал Миргородский, никого настолько серьезного не было, так, гопники и быки тупые одни, только и способные пенсионеров и алкашей из квартир выживать да в лесу если что прикапывать. А сунется искать в другом месте — слух тут же до меня дойдет. И тогда я уж церемониться не стану, сработаю на опережение, плевать, что грех на душу повешу. На мою же, мне и в аду потом гореть, была бы моя зараза языкатая цела и невредима.

— Предупреждаю, если все это хоть каким боком сына моего зацепит… — Каверин вперил в меня такой взгляд, что кто посыкливей штаны обмочил бы.

— Я только за то, чтобы он держался от моей женщины как можно дальше.

— Ну вот и все на этом. Свяжусь, когда надо. Не смею задерживать, — кивнул мне чиновник с видом «свали уже на хер, гемор ходячий».

— Я не отвалю, что бы он там ни говорил, — заступил мне дорогу Антон на улице. — И ты даже не рыпайся меня отгонять.

— Я и не буду. — Как ни крути, пацан был мне нужен. — На тебе присмотр за Рокс все время, пока вы на работе. Куда захочет выйти, свяжется с ней кто — сразу маякуй мне напрямую или ребятам, что за ней ходят.

— Считаешь, правда рискнет?

— Чужая душа — потемки, а такая, как у этого Миргородского, для кого вся жизнь — это борьба за то, чтобы не лишиться того, к чему однажды дорвался, — вообще мрак. Так что ждем чего угодно.

За последние девять дней я его даже чуток зауважал. Рокс он ни о чем не проболтался, на меня больше не пырхался не по делу, ни слова и косого взгляда, когда я забирал свою погремушку после работы, о которой, кстати, тоже он мне рассказал. Даже не заикнулся начет обмыть удачный почин, хотя только совсем бы дебил или слепой завел бы об этом речь, хоть раз глянув на Рокс. Явно непривычная к такой деятельности и, похоже, сильно по этому поводу переживавшая, она выходила из здания едва живая.

Жили мы все так же, как надувшиеся друг на друга давние супруги. Ходили рядом молча, даже ели вместе уже пару дней, вечерами я просиживал на ее диване, пока она занималась с удивительным упорством. Уходил, только когда уже засыпала, да и то частенько засиживался, облизывая ее голодным взглядом.

А она, засранка такая, несмотря на усталость, дразнила меня постоянно. Шастала передо мной то в полотенце после душа, то в одной футболке на голое тело. У меня аж челюсти до хруста сводило от желания дернуть ее, сидящую на другом конце дивана, за тонкие лодыжки. Вытянуть под собой, вжимаясь почти непроходящим стояком во впалый живот, удерживая за запястья одной рукой. Залезть под тонкий трикотаж, сквозь который изводя меня так нахально торчали ее проколотые соски. Облапать сиськи, целуя, нет просто сжирая ее рот ядовитый. Нашарить своим языком твердость металла в ее и улететь к хренам окончательно.

Но труднее всего было сдержать себя, когда она останавливала на мне свой пристальный взгляд, в котором читалось до убийственности четко: «Ну, давай же, трахни меня!»

У меня аж позвоночник гореть начинал, и мышцы бедер дергало от старания просто оставаться на месте и смотреть в ответ. В такие секунды я материл себя распоследними словами и почти забывал, зачем все это. Зачем я должен быть здесь, в целом хреновом метре от нее? Почему она до сих пор не подо мной. Почему моя морда, которую сводило от усилий хранить невозмутимость, еще не между ее ног. Я же реально помешался на ее аромате там. Раньше на такое и не тянуло особо, хоть и не относился к числу долбо*бов, что кривятся брезгливо при одном упоминании о куни. Сами-то с удовольствием член женщине в рот готовы засунуть. Попробовав там Рокс, я как подсел, ей-богу. Словно звериный нюх какой-то пробудился, и теперь я буквально чуял, в какой момент она возбуждалась. А чуять это, но терпеть, потому что сам поставил эти бл*дские условия — вот где пытка и извращение. Но кем бы я был в ее глазах, если бы сломался и сказал: «Да пошло оно все, трахать я хочу тебя сейчас, хрен с ним, с тем что дальше!»