— Хочешь меня в себе? Рокс?
— Хочу!
Схватившись для опоры за плечи Яра, я приподнялась и позволила коленями соскользнуть с сидения, становясь между его ног на пол. Тесно, руль не позволит даже выпрямиться, но на хрена нам сейчас больше пространства?
— Не на… Р… Рокс… — захлебнулся вдохом гризли, когда я стремительно, не давая ему меня остановить, подалась вперед и потерлась лицом о его член.
Подняла на него еще мокрые от слез пережитой эйфории глаза, ловя его тяжелый пожирающий взгляд. Провела носом до мощного основания, нарочно демонстрируя ему частыми вдохами, насколько тащусь от густого, мускусного аромата его похоти. Следя за тем, чтобы он не пропустил ни единой подробности, бесстыдно, с порочнейшим хлюпаньем облизала кожу мигом сморщившейся мошонки, взвесив и облапав неторопливо увесистые яйца. Насладилась тем, как рваное дыхание стало свистящими выдохами сквозь зубы.
— Возьми его, — велел Яр, давясь словами, — возьми. Или хоть рукой сожми… Не пытай… Не могу я… Мне кончить край надо!
Нет, медведина мой, это еще не край. Но скоро, скоро…
Неотрывно следя за его реакцией, неторопливо облизала каждую выпирающую и пульсирующую вену на его стволе, надавливая штангой. Снизу вверх. И еще. И еще, останавливаясь каждый раз, не достигая пары миллиметров до раздувшейся темной и совершенно мокрой головки. Только глубокий вдох, насыщающий меня острым запахом текущей из него смазки, от которого предмет моих измывательств начинал дергаться, шлепая меня по охотно подставляемым губам.
— Рокс, зараза! — захрипел Яр с громким «бум!» уперевшись ладонями в потолок салона и взбрыкнув. — Родненькая… Соси… Умоляю… Возьми… Давай же… В рот твой хочу… Бери, засранка! Отсоси мне!
Судя по голосу, его уже бомбило и скручивало всего от потребности вогнать себя мне в рот, но даже сейчас он и пальцем не шевельнул заставить меня. Правильно, гризли, ты и так все получишь, я хочу этого едва ли меньше тебя.
— Совсем… — промурлыкала, потеревшись одной щекой о пульсирующую твердость. — Совсем… — проделала то же самое со второй, будто трущаяся о хозяина кошка. — Нетерпеливый гризли.
— Я без тебя и так одурел… Не доводи до греха… Или садись на меня, или соси… У меня уже в глазах темн… Ар-р-р-р, да-а-а!
Затыкая болтливого гризли, я прицельно защелкала кончиком языка с пирсингом прямо по его уздечке, и он уперся затылком в подголовник, а ногами в пол, подкидывая задницу. Хороший, отзывчивый какой у меня камень. Обвела массивную головку, поддразнивая штангой, не сводя глаз с Яра, который то поднимал голову, встречаясь со мной взглядом, то бессильно ронял ее снова, кривя рот, скалясь и подкармливая мое наслаждение его реакцией уже непрерывными глухими стонами. Дождавшись очередного установления прямого визуального контакта, лизнула смачно, собирая щедро уже пролитую им скользкую солоноватую влагу, и немного отстранилась, давая ему четко увидеть, как тонкая прозрачная ниточка сверкающего предэякулята потянулась между вершиной его головки и кончиком моего языка.
— Бля-а-а! — взревел гризли и замолотил кулаком в крышу, стискивая меня своими напрягшимися до состояния камня бедрами.
Ну вот теперь уже пора. Под его новый рык, от которого, казалось, завибрировал весь автомобиль, я насадилась ртом на его здоровенный хрен и заработала головой в бешеном темпе. Уносить стало с первых же движений от всего: от терпкого вкуса, от легкой боли в челюсти, от создаваемого добровольно удушья в попытках принять его максимально глубоко, от слез, ручьем хлынувших по щекам. Но больше всего от отклика моего гризли. Его всего колбасило, колотило, он задыхался, лупил по бедной бэхе кулаками и пятками, весь шел штормовыми волнами подо мной. Во рту стало еще теснее, солоно, гризли сорвался в матерный рык и кончил, едва не утопив меня в сперме. Один всплеск за другим, бьющие прямо в горло, в такт которым сжимались тягуче мои внутренние мышцы, умоляя о новом освобождении. Упиваясь порочностью его вкуса, я провела по лицу пальцами, растирая его семя, пока второй рукой довела сама себя до второго оргазма и уткнулась мокрым лбом в его колено, на этот раз удовлетворенная до одурения.
— Это п*здец какой-то, — спустя некоторое время потянул меня обратно на свои колени Камнев. — Если так и дальше пойдет, то долгая жизнь мне не светит. Но зато какая же охрененная.
— Да неужели? Минет вышел впечатляющим? — пробубнила я сонно. Только схлынуло возбуждение, и накатила слабость неимоверная.
— У меня отродясь не случалось ничего более пошлого, — ответил гризли куда-то в мою макушку, и я слабо шевельнулась, готовая сказать, что вот такая уж я есть, — и более ох*ительного. Ты была права в тот первый день. Это я буду вспоминать и при смерти. Помру с дебильной улыбкой и железным стояком.
— Ну раз я так хороша, то покорми меня чем-нибудь кроме своего натурпродукта. Я голодная с обеда.
— И так ведь тощая, — насупился Яр, пересаживая меня на пассажирское и тщательно пристегивая. Достал из бардачка салфетки и тщательно обтер меня, будто была изгваздавшимся в шоколаде ребенком. — Завтра обед тебе сюда припру и буду стоять над душой, пока все не съешь.
— У меня два дня выходных. Откармливай дома.
Перед глазами все стало сливаться, только машина тронулась с места, и проснулась я от того, что Яр меня настойчиво тряс.
— Рокс, проснись. Ну давай, хоть на пять минут.
— Блин, отстань, — отмахнулась я слепо. — Спать сейчас хочу больше, чем трахаться. Или пользуйся бревном, или жди до утра.
— Проснись, дурында, и поешь. Я не дам тебе до утра остаться голодной.
Я упрямо отказывалась открывать глаза и только поерзала, удобнее устраиваясь на его коленях с примощенной на широкой груди щекой. Похоже, мы уже дома, я и не почувствовала, как он меня из машины забрал.
— Удобный ты такой, гризли, теплый, — пробормотала себе под нос.
— Ясно, — сказал Яр в мою макушку и поднялся со мной.
Устроил на диване, укрыл, заработав недовольное ворчание.
— Не спи сейчас!
Ходил, что-то хлопало и стукало негромко минут пять, я почти совсем опять отрубилась, но Яр вернулся, диван под его весом заскрипел и прогнулся.
Поднял меня, обхватив затылок, привалил к своему боку.
— Рот открой, — велел над ухом.
— Второй раз за один вечер? — фыркнула я сонно. — Ну и аппетиты у тебя.
— Рокс! — чуть добавил в голос нисколько не впечатлившей меня строгости. — Ешь давай.
Я послушалась. На вкус, похоже, оладьи со сметаной.
— Вкушно, — прошамкала с полным ртом. — Слушай, а когда вместе жить начнем, ты меня кормить не бросишь?
— Когда начнем?
— Уже передумал? — Я и сама не осознавала, с чего это подобное вывалилось из моего рта, но внезапно испугалась. Ответа его испугалась и той легкой насмешливости, что могла и почудиться, конечно.
— Я спросил, когда начнем. И кормить не брошу в любом случае. И готовить научу. А то помрешь еще, как в командировку уеду.
Телефон затрезвонил в его кармане, и Яр достал его и посмотрел на экран. Нахмурился и поставил мне на колени тарелку с оладьями.
— Доедай и ложись, — велел абсолютно другим, отстраненным тоном, не отвечая на звонок при мне.
Разлив кислоты в районе желудка тут же убил аппетит. Видать, баба звонит медведине, вон как нахмурился, и глаза забегали беспокойно, и на выход попер в темпе. Сколько раз я такое видела дома у Миргородского. Звонок от очередной его подстилки — и мигом выраженьице на харе крайне серьезное, весь из себя при срочном деле, не терпящем отлагательств, причем исключительно на ночь глядя и аж до утра. В единое мгновение ощущение уюта и внутреннего покоя испарилось, обращаясь привычным дерьмом.
— Не переживай, не помру, всегда найду, кто прокормит, — процедила едко, поднимаясь и избавляясь от тарелки, пристально глядя в широченную удаляющуюся спину.
Гризли даже не притормозил, будто и не заметил яда, щедро налитого в мои слова. Вылетел за дверь, через полминуты донесся звук его движка, что вскоре удалился и затих. А хер ли ты хотела, Роксана? Мужик жил до того, как ты ему на голову свалилась, у него кто-то был. У такого не может не быть. Тогда что это за фигня на постном масле у него со мной? Да ясно что — типа операция по спасению заблудшей души. Акт милосердия, бл*дь, ага. И так-то кое о чем мы с ним, может, и говорили, но вот тему закрытости отношений, которых по факту еще официально как бы и нет, ни разу не обсуждали. На самом деле, к кому бы он сейчас ни подался, медведина в своем праве. Впрочем, как и я. Выудив из сумки свой телефон, я набрала Длинного.