Галина Чередий - Гризли

— Блин, я бы все так и оставил, — заметил насчет обстановки друг. — Меня все устраивает. Но мама против.

— То есть спальное место у нас с тобой на сегодня одно?

— А когда это было проблемой, Рокси?

Черт знает… С того разговора в лифте я ощущала внутри странное напряжение. И сейчас оно возросло, учитывая, что взгляд Антохи не особенно-то и скрывал, что он опять собирается поднять вопрос о быстром переходе сегодня нашего веселья в горизонтальную плоскость. Эта его настойчивость начинала раздражать. Что, блин, с ним такое?

— А если к тебе заглянет какая-нибудь очередная Надя, мне в кресле спать? — попыталась я все перевести в шутку, закидываясь роллом.

— О! О Наде! Она меня тогда продинамила. Девочка-то оказалась с сюрпризом.

Вот что, как выяснилось, нужно, чтобы мой любвеобильный дружище запомнил имя девушки, — бортануть его с сексом.

— Да? И каким же?

— Она мне призналась, что согласилась тогда поехать со мной из-за тебя, — глаза Антохи загорелись особым ехидством. — Милая тихоня у нас не по мальчикам.

Я аж рисом подавилась, и ему пришлось хлопать меня по спине и отпаивать пивом.

— Серьезно? — просипела, отдышавшись. — А так и не скажешь!

Нет, я спокойно отношусь к любым человеческим предпочтениям в постели, если их мне никто навязывать не пробует, но Наденька и правда удивила.

— Провинциалки нынче не те уже, — заржала в голос.

— Представь, как я офигел. Стою такой перед ней красавец с членом наперевес, а она мне — я хочу Роксану.

— Же-е-есть! — У меня аж слезы брызнули, когда представила себе вытянувшуюся физию друга. — Так ты поэтому решил подкатывать ко мне снова. Типа вдруг переключусь на девочек, а такая корова нужна самому.

— Не смешно, Рокси, — нахмурился он. — Я реально за тебя переживаю. И вообще… Ты меня знаешь, как облупленного, я тебя — вдоль и поперек, подумать если, мы и так пара.

— С открытым числом доппартнеров? — хмыкнула я, и отчего-то стало погано.

— Я это принимаю. А ты разве нет?

— Тебе честно? — Моя вечная злость на все и всех всколыхнулась без предупреждения. — Я — нет. Если я и позволю кому-то на полном серьезе втянуть меня в отношения, то они не будут основаны на терпимости к обоюдному бл*дству.

— Считаешь, у кого-то хватит сил и терпения обуздать твой характер? — Что это в голосе Антохи? Обида? — Неужто правда мечтаешь найти того, кто согнет тебя под себя?

— Нет, гнуться не буду.

— А что тогда?

— Будто я сама знаю что! Антох, я мы не можем просто пить и болтать о всякой незначимой херне, как всегда, а не вот это вот все?!

— Да запросто, — смирился он и достал из холодильника по новому пиву.

Ну вот и замечательно.

— Сучка крашеная! — Злющий Андрюха ввалился обратно ко мне, не прошло и полчаса после того, как он поскакал за хвостом погремушки. — Она что о себе возомнила? Совсем берега попутала, стервь охреневшая! Я, значит, свинья?

Он мне, конечно, друг, но отчего-то видеть его обломанным в подкатывании яиц к ядовитой соседке было до странного приятно.

— Это она тебя так приласкала? — усмехнулся, даже нарисовав мысленно себе эту картину маслом.

— Да! — рявкнул друг и грохнул об стол бутылкой с дорогим коньяком. — Прямо перед тем, как запрыгнуть на мотоцикл к какому-то чмошнику местному и укатить.

— На мотоцикл? Знакомый ее какой-то?

Мне тут еще тусни с гыркающими под двором движками этих камикадзе не хватало!

— Мне откуда знать! Но облапала его как родного. Аж бесит! Хотел догнать и руки-ноги переломать, но потом плюнул. Куда она от меня денется. Все равно домой же прискачет, и тут я с ней уже поговорю по-взрослому.

— Ты это о чем? — напрягся я.

Может, из нас двоих Андрюха и больше заточен под нормальное общение с людьми, чего я с некоторых пор на дух не перевариваю, но о его манере мало церемониться с девками я прекрасно знаю. Понятное дело, что с приличными женщинами ни я, ни он отношений давненько уже не имели. Мне в принципе это никуда не упиралось, а он к своим годам все считал себя не нагулявшимся. Голову он никому не морочил, но твердо был уверен: заплатил шлюхе, значит, пусть отрабатывает по полной.

— А то ты не понимаешь! Под меня ляжет, никуда не денется.

— Ничего не перепутал? Она тебе не девочка по вызову.

— Ой, да брось ты! Все они одинаковы. Прижми сначала покрепче, потом цацку подари, и все — твоя и рыпаться больше не станет. Думаю, я с ней надолго замучу. Пока всю не опробую.

— Не будешь ты ее прижимать, ясно? — Я сам не заметил, как перешел на рык.

— Это почему?

— Не будешь и все! Уж не пока она живет тут у меня за стенкой! Шалав тебе, на все за бабки согласных, что ли, мало?

— Чё бесишься, Яр? Я ее прижму, под себя подомну, а там уже и на продажу дома уболтаем.

— Я без тебя ее на это уболтаю. Не лезь!

— Я же тебе помочь хочу.

— Х*ю своему ты помочь хочешь!

— Да чего взвился, псих? Тебе-то до нее какое дело?

— Я, по-твоему, мразь какая-то последняя, чтобы знать, что ты под моим носом девку прессуешь и под себя гнешь, и терпеть это?

— Да что там терпеть?! Сдурел ты прямо.

— Это ты сдурел! Забыл, кто у нее отец?

Ага, тот самый, что только что в телефонном разговоре, считай, с незнамо кем в открытую заявил, что я могу с его дочуркой делать что вздумается.

— Не забыл. Но и мозгами у меня было время пошевелить над инфой. Новая жена, сынок новорожденный, и дочка от первого брака — оторви и выбрось, что внезапно съезжает из роскошной хаты в центре на окраину в дом бабки, с которой не зналась раньше. Вывод: они с паханом разосрались в хлам. Так что мне не препятствие.

Хитрый мудак! Мозгами он шевелил!

— То есть ты думаешь, что, если она прибежит к папеньке вся в соплях с рассказом, что ты ее принудил спать с тобой, он на это забьет?

Забьет. Вот чую, что так и будет, но Боеву этого знать не обязательно.

— Да никуда она не прибежит. Я ее так оприходую, что жаловаться будет не на что.

Перед глазами полыхнуло от видения изогнутого дугой в экстазе девичьего тела под нависающей здоровенной тушей Андрюхи. Тонкие пальцы, побелевшие от усилия вогнать в его спину ногти в момент сексуального безумия. Его чертов член с пошлым, влажным хлюпаньем таранящий покорную вторжению плоть снова, и снова, и снова…

— Ты. Ее. Не. Тронешь! — грохнул я стаканом об стол, раскалывая тот и разливая коньяк.

— Ты с дуба рухнул, Яр? — шарахнулся от меня друг. — Совсем уже озверел?

— Ты меня слышал. Девку не трогаешь.

— Да поче… А-а-а, вот дурак, не усек. У тебя самого на нее стоит будь здоров, да? Ну так бы и сказал.

— Ерунды не городи!

— Да какая там ерунда. Теперь-то я вижу.

— Дебил. Что ты там видеть можешь?

— А то и вижу, что погремушка тебя зацепила на раз. Но знаешь что? Тебе от нее надо держаться еще дальше, чем мне. Ты ведь реально псих. Доведет, опомниться не успеешь, и дел похуже меня наворотишь.

— Я тебе сказал: все, чего я от нее хочу, — это чтобы свалила отсюда. Все!

— Угу. — Андрюха надулся и сидел с полминуты так, зыркая на меня из-под светлых бровей, но потом сдулся. — А поехали все же в баню, а?

— А ничего, что сегодня рабочий день? — огрызнулся я.

— Я забью, и ты забей. Колька сам справится, ничего же срочного пока. А тебе вот край надо пар спустить.

— Я тебе, что, чайник?

— Нет, ты у нас объект повышенной взрывоопасности. Не хватало еще, чтобы ты в офисе на всех бросаться начал, особенно на клиентов. Или на стакан опять присел.

— А не ты ли сейчас бутылку со сранья припер?

Последний глубочайший запой, едва не сожравший остатки моих мозгов и не угробивший печень, случился два года назад. В день, когда я узнал, что Людка вышла замуж. Беременной. Сто раз зарекшись лазить по ее странице в соцсети и державшийся почти полгода, за каким-то чертом глянул на новое фото. Она рядом с Егором, в бледно-розовом платье, сияющая счастливой улыбкой, с букетом в руке и заметно округлившимся животом, вид которого врезал мне под дых. Да так, что снова пришел я нормально в себя прикованным к собственной кровати наручниками, с иглой от капельницы в вене. Андрюха дрых неподалеку в кресле, перепуганная насмерть медсестричка лупала на меня жалобно глазами, словно ожидая чего-то ужасного. Потом уж выяснил, что куролесил неделю хрен знает по каким притонам, и Боев нашел меня благодаря звонку наших прежних приятелей из ментовки. Они приехали по вызову по факту массовой драки в одной из бомжатен, а там я во всей красе: вонючий, пьянючий, заросший и с невесть откуда взявшимся одноухим котом. Домой возвращаться наотрез отказывался, вот и пришлось ему сначала меня вырубить, а потом пристегнуть, как буйного психа, к койке, чтобы вывести из запоя.