— Это мы-то? — спрашиваю я, не отводя взгляд от Харлоу. Я вообще не уверен, что она мне нравилась до сегодняшнего вечера.

Наконец Харлоу отводит взгляд и отвечает НеДжо.

— По правде говоря, мы были женаты одну ночь и полдня в Вегасе. Мы провели вместе порядка двадцати четырех часов, и большую часть этого времени были либо пьяные, либо голые.

— Или и то, и другое, — добавляю я.

— Серьезно?

Мы оба киваем.

— Жесть.

— Уж поверь, еще какая, — соглашается она и смотрит на меня. — Очень жестко.

Я смотрю на ее губы, когда она их облизывает, и по моей коже вниз прямо к члену проходит легкий разряд. На самом деле, я уже достаточно пьян, чтобы предложить ей снова познакомить с ним ее язычок.

— Мне кажется, каждый должен это попробовать в своей жизни, — рассуждает НеДжо, отвлекая меня от уже улыбающегося ротика Харлоу. — Пробежать марафон, прочитать «Кандид» Вольтера и жениться в Вегасе.

Харлоу смеется и начинает ему объяснять, как это чертовски дорого и по большей части неудобно. Мы могли бы потрахаться и расстаться после этого совершенно бесплатно. Пока она рассказывала НеДжо о наших злоключениях в Вегасе, извинившись, я решаю немного проветриться.

В гостиной вечеринка намного более шумная и пьяная. Лондон горланит песню, усевшись прямо на покерном столе, Миа на коленях у Анселя и в его сомбреро играет в карты. Лола и Оливер — самые трезвые из собравшихся, и я посмеиваюсь, глядя на них. Оливер общеизвестный отличный игрок и сосредоточенно смотрит на карты, точно так же, как и Лола. Остальные за столом поддались пьяному угару, и только эти двое изо всех сил стараются продолжать игру. Это то же самое сейчас, что стараться обхватить руками воздух.

Когда я выхожу из ванной, Харлоу ждет своей очереди. Она скользит мимо меня с нахальной маленькой улыбкой, и я ни хрена не знаю, что сделать: отпустить шутку, попялиться на нее или поцеловать, но она уже закрыла передо мной дверь.

Я и забыл, как выпивка делает меня немного заторможенным и затуманенным. Это весело, но в глубине моего сознания начинают появляться тревожные знаки. Опасность. Опасность.

Осмотрев коридор, я раздумываю, вернуться ли за стол поиграть в покер или пойти на кухню, но мои ноги не двигаются, и как бы весело ни было сыграть с Анселем и Оливером, я так и остаюсь стоять на месте.

Выйдя из ванной, Харлоу находит меня стоящим у стены напротив и даже не удивляется. Ни на секунду. Она стоит в дверях, изучая меня, а потом подходит чуть ближе.

Она просто смотрит на меня, и это чертовски по-новому. Словно это другая женщина, не та тусовщица из Вегаса, не та голодная лисица, почти сломавшая мою входную дверь. Эта Харлоу кажется спокойной, соблазнительной и охуенно привлекательной. Под ее прямым взглядом я сейчас вижу, чего не видел раньше: ту глубину, что была спрятана внутри, словно сегодня она сбросила маску.

Знаю, что дело не в алкоголе, потому что я уже видел ее пьяной. И не в похоти, этим мы тоже занимались.

Чем дольше Харлоу смотрит на меня, тем больше мне кажется, что сердце начинает расширяться, словно надуваемый шарик. В груди все сжимается сильнее и сильнее, еще и еще.

Я знаю, что она немного подкрасила губы блеском, и они сияют красным, когда она улыбается.

— Мы собираемся пошалить?

Ее слова выводят меня из транса, я хватаю ее за руку и тащу в спальню слева. Эта комната почти пустая, кроме постельных принадлежностей, комода и коробок в углу.

— Какого черта в этой квартире есть еще одна свободная спальня?

Я подхожу к мансардному окну во всю стену. Эта трехкомнатная квартира вдвое больше моего дома на Ванкувере. Отсюда открывается захватывающий вид на гавань, а вдалеке можно разглядеть район Коронадо.

— Это была комната Руби, — отвечает Харлоу, прислонившись к стене справа от меня. — Лондон унаследовала эту квартиру несколько лет назад. А Руби съехала пару недель назад, как раз когда въехала Лола. Ей предложили прекрасную стажировку в Лондоне.

Я смотрю на нее, немного сбитый с толку:

— Эм-м, Руби… И Лондон?

— Да нет, Руби переехала в Лондон, в Англию, — чуть медленней говорит она. — И да: соседка Лондон переехала в Лондон. Вечная тема для шуток. Как будто здесь живут Эббот и Костелло[10].

Оттолкнувшись от стены, она подходит на пару шагов ближе ко мне и смотрит в окно на воду.

— Им нужна еще одна соседка, так что если ты знаешь кого-то, кто хотел бы освободиться от деспотичного режима в Канаде…

— А почему ты не переезжаешь к ним? — спрашиваю я.

— Мне нравится моя квартира. И жить одной.

Я киваю. Я тоже живу один. Мой родной городок очень маленький, и иногда приятно представить, что я могу закрыть дверь и отгородиться от всех. Хотя даже тысячи миль не дают мне забыть о всем том дерьме, что творится дома. Я словно чувствую свинцовую тяжесть своего телефона и поэтому вытаскиваю его из кармана и кладу на одну из коробок.

Харлоу наблюдает за мной, после чего делает то же самое: достает свой телефон из кармана потертой джинсовой юбки и кладет экраном вниз рядом с моим.

Я делаю шаг вперед, а она поворачивается ко мне и закрывает глаза, когда я рукой скольжу по ее шее и ныряю в волосы.

— Ты пахнешь, как чертова мечта.

— Правда?

Я киваю, но из-за того, что ее глаза все еще закрыты, она не видит этого.

— Дай мне свое нижнее белье.

Ни притворства, ни прелюдий, и она даже не испугалась. Все мои беспокойства лежат на коробке в полутора метрах от меня, а передо мной сейчас мягкая и теплая девушка, делающая все это неважным.

Взглянув на меня, она запускает руку под юбку, виляя бедрами, снимает свои трусики и отдает мне крошечный голубой кусочек кружев.

Я убираю его в карман, наклоняюсь и целую ее.

Это тоже ново. Поцелуй слаще, более честный, чем те дикие, жесткие и кусающие, что были у нас раньше.

Всего один поцелуй, легкое касание, и я застонал, когда ее руки скользнули по моей груди и обернулись вокруг шеи. Наши губы с легкостью находят нужный ритм. Нет никаких затруднений или неловкости — только Харлоу, предлагающая мне свою полную нижнюю губу, легкое касание языка и ее нетерпеливые маленькие вздохи. Я чувствую вкус ее вишневого блеска для губ и текилы, что мы вместе пили на кухне. Она не сильно пьяна, только щеки горят от алкоголя, а тело гибкое и расслабленное. Я уверен, что могу ее согнуть, как только захочу. Могу разложить ее на полу, закинуть ноги себе на плечи и оттрахать ее так сильно, что народ в другой комнате услышит, как наши тела бьются друг о друга.

— Ты иногда представляешь, как я трахаю тебя? — спрашиваю я, целую ее шею и спускаю лямку с плеча, оставляя легкие следы губ и зубов на ее коже.

— Да.

— Расскажи мне.

— Я думаю об этом, когда ласкаю себя, — не колеблясь, признается она.

— То есть ты думаешь обо мне пять раз в день?

Харлоу смеется и слегка вскрикивает, когда я задираю ее юбку и сажаю ее на комод, раздвинув ноги и подойдя ближе. Я уже твердый и чувство, что ее обнаженную теплую киску и мой член разделяет только ткань моих джинсов, заставляет меня прошипеть ей рот и толкнуться бедрами ближе.

Она прижимается ко мне, и, скользнув рукой между нами, я касаюсь мягкой и скользкой кожи у нее между бедер.

Блять.

Она издает эти идеальные всхлипы и дрожит рядом со мной, а я такой твердый, что нужно всего лишь расстегнуть молнию, достать член и потереться им о нее, но вместо этого я скольжу пальцами по ее невероятно мягкому телу. Она — единственная женщина, с кем я был все это время. Мне тяжело сдержаться и не пометить ее следами моих укусов и поцелуев на шее, губах, плечах. И очень легко притвориться, что за пределами этой комнаты все не имеет значения или хотя бы временно забыто, и чувство расслабленности — даже воображаемое — посылает острые ощущения вниз по спине, плотно свивая их в паху. Такого стояка, как от этой девчонки, у меня никогда раньше не было. Клянусь, я все еще ощущаю, как два месяца назад ее губы были на моем члене и она направляла его в себя.

— Ты хоть представляешь себе, что я сейчас чувствую? — я немного отступаю назад и наблюдаю, как мои пальцы поглаживают ее клитор и скользят ниже, внутрь. Я чертовски люблю, как они выглядят, когда становятся влажными от ее соков.