Я вытерла свою вспотевшую ладонь о платье и развернулась к выходу. Поправив волосы на ходу, я была уверена в своем внешнем виде к тому моменту, как вышла в коридор.
Твердые, ровные шаги несли меня к лифту. Я высоко держала подбородок, и расслабила лицо, когда достигла фойе нижнего этажа. Но, едва мои каблуки коснулись тротуара, а холодный воздух повеял в лицо, наступила дрожь. В ногах, в руках, на губах.
Ступая в напряженный поток траффика, я достала мобильный телефон из лифчика и набрала Колина.
Мне ответила голосовая почта. Нажала отбой и набрала снова. Голосовая почта.Черт бы тебя подрал!
Я позволила потоку прохожих увести меня от «Тренчент Медиа», смотря на размытое очертание тротуара под ногами. Мне на самом деле не хотелось оставаться с мыслями наедине.
Непредусмотрительность была еще той сукой, и я не только о прошлой ночи. Если бы я могла заглянуть в будущее, и сказать нашим родителям пойти трахнуть самих себя в день, когда я окончила университет. До того, как подписала контракт, до того, как меня засосало в их грязные аферы.
Какого это было бы — иметь маму, с которой можно поговорить? Которая могла бы выслушать, понять и при этом любить? Которая могла бы не судить меня за сделанные ошибки и за боль, которую я чувствовала? Которая никогда бы не поставила меня в безнадежную ситуацию?
Но у меня был Колин.
Если бы он только ответил на свой гребанный телефон. Я набрала снова. Голосовая почта.
Я с трудом протащилась несколько блоков, шагая без цели и не имея места назначения.
Окруженная людьми. Предоставленная сама себе в своих мыслях. Но они все вращались вокруг Логана. Я пробежалась в памяти по выражениям его лица и реакциям с последней ночи и до сего момента. Я знала, что видела вещи, которых в нем не было, и я пыталась отделить предубеждение, но возвращалась к выражению у него на лице, когда я ударила его.
Возможно, он сожалел о том, что предал меня.
Хотя это все равно ничего не меняло.
Остановившись на перекрестке, я снова набрала Колина.
Наконец-то он взял трубку, и я услышала его сиплый голос.
— Где ты?
Я подняла голову вверх на уличный указатель.
— На углу от Мичиган и Онтарио. А где ты? Почему ты не отвечал?
— Ладно. Я тебя вижу. Обернись.
Что я и сделала как раз тогда, когда черный лимузин остановился возле меня. Дверь открылась, и Колин выпрыгнул из машины. Он раскрыл объятья, а его глаза были широкими от тревоги. Он знал.
— Твой отец позвонил тебе.
Он обнял меня и приподнял на носочки, с невероятной силой сжимая во мне мои сдержанные эмоции.
— Да. Он все мне рассказал.
Возможно, не все, но я перескажу ему, когда буду готова. Просто сейчас мне нужно было…
Я обняла руками его узкие плечи и крепко их сжала. Боже, это то, что мне было нужно. Сила объятья. Она приглашала меня отпустить все.
Я согнула спину, выпустила воздух из легких и закрыла глаза, заключая слезы в ловушку.
— Сет в машине?
Он помотал головой.
— Только мы.
И вот тогда я дала волю слезам, горячим и немым. Его руки покоились на моей голове и талии, а локоть поддерживал мою спину. Объятья Колина заберут мою боль.
Глава 18.
Логан
Это и было изнанкой мести? Какую цену мне придется заплатить за все плохое, что произошло со мной и такими как я? Когда мои руки запятнались кровью, а первую свою жертву я бросил в мусоросжигательную печь, я знал, что это будет мне чего-то стоить.
Стоя под прикрытием за добрых восемь блоков от «Тренчент Медиа», я наблюдал, как через улицу Колин Андерсон обнимал свою жену. Именно тогда я ощутил, как чувство вины сжало мою грудь. Это было невыносимо.
Дрожь в ее плечах, когда она вцепилась в мужа, была слишком явственна. Руками она так крепко обвила его шею, будто Кэси упадет, если он ее отпустит.
Толпа прохожих растекалась вокруг них. Колин сказал ей что-то на ухо. Ее пальцы скользнули к его ладоням, и она покивала у него на шее.
Было тяжело смотреть на это и невозможно отвернуться. Каковы бы ни были причины ее секса со мной, она любила его. Это было слишком.
Я потер грудь, пытаясь стереть негодование. Я чувствовал презрение к Колину за то, что она принадлежала ему. Я чувствовал презрение к тому, что причинял ей боль. Но больше всего презрения я испытывал к себе. Оно было чужой, неожиданной эмоцией, и я, блядь, ненавидел ее. Голос разума говорил мне, что все, касающееся нее, было подстроено — от ее сдержанной позы до сексуальных как ад каблуков. В конце концов, она была протеже Трента.
Но ее кипящее »Блядь, да я ненавижу тебя», которое она бросила ему, кольнуло мою грудь сомнением. Трент владел ею, а это было глубже, чем ее жажда денег и власти. Она вообще когда-нибудь хотела эти вещи?
Когда Трент включил видео, я изо всех сил пытался не плюнуть, не бичевать себя за драму, которую я так высококлассно сыграл, предав ее. Она высоко держала подбородок, не закрывала глаз и не плакала, ударяя меня в лицо безмолвием.
Я коснулся скулы, проследив пальцами отек. Кожа под прикосновением сжалась от боли, но этого не было достаточно.
Ей стоило отфутболить мои яйца с такой силой, чтобы они оказались на уровне живота, и высмеять мое поведение в постели. Ей стоило пригрозить моей жизни с ядом в глазах. Вот чего я ожидал. Это бы я выдержал.
Все, что угодно, было бы легче, чем безмолвие, одинокая боль, которая разбивала ее на кусочки под внешней бравадой.
Посреди потока машин, стоя возле шикарного черного лимузина и успокаивая свою жену, Колин поднял свои глаза и устремил их прямо на меня. Я отклонился от здания, выравниваясь в полный рост и пялясь на него в ответ.
Он не узнал бы, кто я, не смог бы различить меня в десятках других прохожих между нами. И все равно он смотрел на меня с волнительным пониманием, и этот взгляд превращался в вечность.
Слишком долгий, чтобы быть мимолетным. Слишком устремленный, чтобы быть случайным.
Он знал.
Знал, кем я был? Знал, что я трахал его жену?
Что бы он ни знал, он не обрадуется знакомству с наручниками. Я разжал кулаки. Мышцы воспламенялись и горели, готовые к мерзкой схватке.
Я не знал, что шокировало меня больше. Тот факт, что он выделил меня из толпы, или вид его спины, когда он отвернулся от меня со своей женой в объятьях и усадил ее в лимузин.
Я резко и быстро заморгал, когда лимузин покатился вперед и влился в поток траффика. Какого хера? Я потер шею под удушающим воротником рубашки. Мне все это привиделось?
Пожалуй, да, потому что если бы я был ее мужем, я бы избил ее любовника просто на тротуаре, пока он не испустит свой последний выдох.
Когда я пошел назад к Тренчент Тауэр, меня начинали одолевать сомнения. Пока я сидел на диване в офисе Трента — моем офисе — меня мучило нечто, касающееся Колина Андерсона.
Что он сделал, что его жена изменила ему? Не то, чтобы я собираюсь его винить, но почему Трент покрывает его в убийстве? Было ли это пустой угрозой или у него на самом деле были настоящие доказательства?
Это стало достаточно сильным аргументом, чтобы убедить Кэси остаться и докладывать напрямую мне. Что работало мне на руку. Она была нужна мне в штате, чтобы я мог проследить за ее деятельностью. Съемочная группа Трента копошилась вокруг меня. Трент ушел до конца дня, и он явно не собирался оставлять меня наедине со своим оборудованием. Моя обезьяноподобная нянька, которую я видел вчера, стояла в двери, наблюдая за каждым моим движением. Он отступил в сторону, когда парень помоложе вкатил карт, загруженный компьютерным оборудованием Трента.
Когда я отдал Тренту видео, я видел, как он скопировал файл с флешки на свой ноутбук. Но я зашифровал бомбу в файле. Через двадцать минут вирус активировался и уничтожил каждую копию этого файла, который, кроме прочего, надежно спрятан у меня на складе.
Запись секса Кэси была единственной вещью, о которой ей не стоило волноваться, и одной из многих причин, по которой я хотел поговорить с ней, когда она убежала.
Я сжал переносицу. Господи, моя голова была забита столькими вопросами без ответов.
Когда я без приглашения вошел в офис Трента сегодня утром, он, поприветствовав меня рукопожатием и скользкой улыбкой на лице, сказал:
— Дайте мне видео.