Чувства внутри превратились в торнадо. Я не привыкла дружить с людьми такого ранга. У меня в голове не укладывались две вещи: мать Энтони и сексапильная блондинка. «Солнечная» Джулия. Я была уверена, что она не пропустит официальный приём в честь Губернатора. Даже тот факт, что пришлось проглотить обиду, которую нанесла пресса, не заставит её держаться подальше. Желчь у нее в крови, и это правда.
Я не переставала думать о моей подруге Кэти и жалела, что не пригласила её. Она могла бы стать моей безопасной зоной. Мы поддерживали друг друга годами. Я мысленно пообещала себе сделать для нее что-то хорошее.
— О, милая, — сквозь мои мысли прорвался голос. Я подняла глаза вверх на мать Энтони. Их внешнее сходство привело меня в ужас. У нее были короткие черные волосы, а холодные синие глаза буравили меня из-под челки. Она и близко не выглядела на сорок пять, но я знала, что это благодаря ряду пластических операций. Так же я знала, что у нее был первоклассный хирург, поэтому ей не о чем было волноваться.
Она взяла меня за руку и заставила покрутиться.
— Дай мне посмотреть на тебя. Ты выглядишь великолепно, — внутри меня все померкло, и желудок скрутился в узел. Я не думала, что когда-то привыкну к светскому окружению и избавлюсь от мысли, что кто-нибудь узнает о моем происхождении.
Я посмотрела на Энтони, прислонившегося к стене, его лицо выражало уверенность. На нем был черный смокинг, в котором он выглядел так, словно только что сошел с обложки мужского журнала. Он сбрил темную щетину, которую иногда отращивал, но даже без нее он излучал силу и власть. Синие ледяные глаза ни на секунду не оставляли меня, пока Энтони говорил со своей мамой.
— Рад, что она тебе нравится, мама. Хотя мне плевать, кому она нравится, а кому — нет. Я её оставлю.
— О, Энтони, ты говоришь о ней так, будто она твоя собственность, — хохотнула его мама с укором.
Мать Энтони исчезла так же быстро, как и появилась, смешавшись с изысканной толпой. Мне было жаль Энтони. Он заговорил с официантом, который проходил мимо, и заказал бурбон для себя и шот Патрона с бокалом «Кристалла» для меня. Я была благодарна. Мне нужно было расслабиться.
Он передал мне бокал, бережно обхватив меня рукой за талию, и посмотрел мне в глаза. Энтони вполне комфортно чувствовал себя в моем личном пространстве. Его голос превратился в низкий рык, когда он заговорил:
— Ты — моя. Я собираюсь забрать тебя домой, размазать весь твой макияж по твоему лицу, а потом трахнуть тебя, будто ты единственное, что я ненавижу в своей жизни.
Моя рука дрогнула, когда я взяла шот с подноса официанта, но это не остановило Энтони.
— Видишь ли, каждый мужчина в комнате оценивает тебя, а львиная часть меня хочет заявить, что ты принадлежишь только мне. По факту, я могу зайти так далеко, что сделаю тебе татуировку.
— Я не собираюсь носить татуировку, Энтони.
— Ты будешь делать то, что я тебе скажу.
— Нет. Не буду.
— У тебя будут большие неприятности, когда мы доберемся домой. У меня член твердеет только от одной мысли об этом.
— Мне нужно в уборную, Энтони.
— Лгунья, — прошипел он в моем направлении.
Я подняла взгляд на мужчину, который возвышался надо мной. Он выглядел, как профессионал своего дела, но я знала настоящего Энтони — темного, извращенного, двуликого и испорченного. Между моих ног предательски собралась влага, будто мне нравилось думать о темной стороне моего любовника.
— Тащи свою задницу в уборную и тут же возвращайся! Не смей останавливаться и говорить с мужчинами! Ты меня поняла?
Я увернулась из-под его руки, закатив глаза. Не думаю, что я когда-либо встречала человека, более помешанного на контроле своей территории.
Я прошла в направлении уборной, постаравшись не описаться в своем платье. Мне удалось собрать подол платья в руках так, чтобы я смогла пописать, не касаясь при этом сиденья унитаза. Выйдя из кабинки, я увидела у зеркала Джулию. Она ждала меня. И даже не пыталась скрыть тот факт, что преследовала меня впредь до этого места.
— Ты следила за мной, Джулия?
Она проигнорировала мой вопрос и заговорила:
— Я не знаю, кто ты такая, но собираюсь это выяснить. Если в твоем шкафу есть хоть один спрятанный скелет, то я найду его.
Я повернулась и посмотрела ей в глаза:
— Ты в сильном отчаянии, да? Я имею в виду то, что на самом деле я бы чувствовала себя неловко, преследуя мужчину, который не хочет меня. Но у тебя с этим проблем нет, так ведь?
— Хм, — фыркнула она, а после развернулась и исчезла.
Я не собиралась позволять ей узнать правду, но то, что она сказала, встревожило меня. Из-за этого могли возникнуть неприятности. Я помыла руки и собралась с духом, чтобы выйти, но ничто не подготовило меня к тому, на что я наткнулась, оказавшись в коридоре.
— Держись от нее подальше, ублюдок!
Я остановилась, в ужасе уставившись на двоих мужчин: Губернатор прижал к стене мужчину с медным оттенком волос, с которым я разговаривала на прошлом мероприятии.
Я спокойно притронулась плечу Энтони и заговорила с ним мягким голосом, пытаясь его успокоить:
— Милый, ты ведь не хочешь, чтобы пресса засняла это? Ты уже готов ехать домой, дорогой?
Он дернул головой назад, взглянув на меня, но ничего не ответил. Энтони тут же поставил мужчину на ноги и, ослабив хватку, отпустил его.
Он развернулся, схватил меня за руку и поволок к машине. Факт того, что он был готов полностью потерять свое самообладание не только в коротком коридорчике возле уборной, но и в огромном открытом пространстве, где происходил прием, пугал меня больше, чем картина, которую я увидела несколько секунд назад. Я никогда не встречала человека, настроение которого менялось со скоростью света, как у него. Если Энтони не захочет, то никто не сможет прочесть, что у него на уме, и это пугало меня.
Как только лимузин тронулся с места, он оказался сверху. Прижал меня к двери и заговорил, возвышаясь надо мной.
— Ты говорила с ним? Я видел, что он прошел за тобой в уборную.
— Нет, Энтони, и я отказываюсь знакомиться с другими, как это делают остальные. Твоя девушка угрожала мне в уборной, но я не веду себя так, как ты!
— Что она сказала? — его лицо говорило о том, что он оторвет ей руки и ноги, если мой ответ ему не понравится. Не удивительно, хотя мне и плевать.
— Она сказала, что найдет каждый скелет, который я прячу. Она пригрозила пойти с этим в прессу.
— О, это в её стиле, так ведь? Я с ней разберусь.
— Энтони, не навреди ей.
— Повторяю еще раз, моя маленькая голубка, не нужно недооценивать меня.
— Недооценивать тебя было одной из моих типовых ошибок.
Как только мы подъехали к особняку, Энтони потащил меня за руку в свою хозяйскую спальню. Даже не раздев меня, он привязал меня к кровати оковами, которые едва ли позволяли мне двигаться и не давали ни единого шанса сбежать.
— Мне лучше не нарываться, — прошипела я в его сторону, когда он один за одним прикончил два стакана бурбона.
Одним шагом он пересек пространство между баром и кроватью так быстро, что напомнил мне дикого зверя, который бросается на свою добычу.
Энтони оседлал меня, сняв пиджак и бросив его в кресло возле кровати. Он ослабил свой галстук, в раздражении двигая головой из стороны в сторону. Я наблюдала, как он медленно расстегнул пуговицы на своей рубашке и бросил её к пиджаку смокинга.
Я облизала губы, посмотрев на его подтянутое тело, гладкую, загорелую грудь. Ухмылка расплылась на его лице, когда он заговорил:
— Нравится то, что видишь? — Губернатор не дал мне время для ответа и продолжил: — Потому что я чертовски уверен, что мне нравится то, что вижу я.
Он наклонился, чтобы взять что-то с ночного столика, и мои глаза в ужасе распахнулись, когда я увидела в его руках нож.
— Энтони, я ничего не делала. Пожалуйста, не делай мне больно.
Он склонил голову в сторону, пронзительно посмотрев в мою сторону:
— Сейчас ты уже не такая смелая, да? Это называется нож для игр, голубка.
Слезы катились по моим щекам, когда он разодрал платье, которое все еще было на мне. Он развел его обрывки в стороны и посмотрел так, словно я была самым сытным блюдом, поставленным перед голодающим. Энтони сорвал стикини, которые я носила на сосках, будто они мешали ему, и я ахнула от боли. Своей огромной рукой он снял с меня стринги, для него это не составило никакого труда.