Самид Агаев - Хафиз и султан

– Вот и я о том же, – сказал мустауфи, – Меня удивляют вовсе не эти подношения, а твоя резкость в разговоре с Ала ад-Дином. А ведь это тот, кого бояться владыки. Я не надеялся на то, что нам удастся уйти живыми из этой крепости».

Наутро, после прибытия в Казвин, в дверь дома, где остановился Насави, постучал человек и передал письмо от Ала ад-Дина, в котором было следующее.

«Дошло до меня, что ты покупаешь овец для ханаки [96]. Мы желаем участвовать в этом добром деле. Поэтому мы перегоним тебе столько овец, сколько необходимо». Насави стал вспоминать, где и кому он говорил о своем желании купить овец в качестве вакфа для ханаки, которую построил в своей крепости в Хорасане. Поскольку после набега татар, там не осталось ни одного животного. Он интересовался ценами на овец, это было в разговоре с наместником Ирака, но они были не одни. Вряд ли это сделал наиб, скорее кто-то из его окружения донес слова главе исмаилитов. У них везде есть шпионы. На всякий случай Насави не стал торопиться с покупкой и действительно, через несколько дней к его воротам пригнали стадо овец в четыреста голов. Канцлер нанял пастухов и отправил его в Хорасан. А сам поспешил в Азербайджан на султанскую службу.

Под утро Али увидел сон, в котором он почему-то обнимался с мальчиком. От этого он проснулся, осознал, что это ему привиделось, и облегченно вздохнул. После этого он несколько времени пытался понять, что с ним и где он находится, так как над головой было темно-синее небо с редкими звездами и остаток белой луны. Голова трещала от боли. Али восстановил в памяти события вчерашнего дня, дойдя до ужина с курьером, поморщился и тяжело вздохнул. Рассвет был близок, Али не стал пытаться вновь заснуть, еще немного, и весь странствующий люд начнет просыпаться – купцы, погонщики. Не стоило дожидаться толчеи и сутолоки. До его слуха вдруг донесся стук копыт. Али поднялся и увидел, как к караван-сараю подъезжает несколько всадников. Томимый нехорошим предчувствием, Али спустился вниз и стал ожидать их появления. Вскоре в ворота постучали. Спящий сторож, чертыхаясь, вышел из своей будки и открыл ворота. Это были хорезмийцы, те, что искали их вчера, в доме вазира. Али укрылся под дверью, стараясь не пропустить ни слова из их разговора. Они потребовали управляющего, сторож ответил, что управляющий ночует у себя дома, в ближайшей деревне и вот-вот должен подойти. Потребовали дежурного работника. Появился заспанный работник, к счастью, это был не тот, кто вчера принимал Али и Йасмин, поэтому на расспросы все отвечал:

– Не знаю, я ночью заступил. А что случилось?

– Дождемся управляющего, – скомандовал висакчи-баши, и отряд, их было пять человек, спешился. Али не стал дожидаться появления управляющего, бросился к комнате Йасмин, привычно, лезвием кинжала поддел щеколду. Сон Йасмин на этот раз оказался крепок, она не проснулась, но полюбоваться спящей красавицей, или, как он втайне надеялся поцеловать украдкой, не было времени. Он схватил ее за ногу и потряс. Йасмин открыла глаза.

– Опять ты? – спросонок сказала она. – Что за напасть, стоит мне открыть глаза, так я вижу твое лицо.

– Чем тебе мое лицо не нравится? – спросил задетый Али.

– Тем, что напоминает о действительности, – садясь и зевая, ответила Йасмин. – Мне хочется проснуться и понять, что мне все это приснилось, и я нахожусь у себя дома. Ну, что еще я должна сделать в эту ночь?

– Между прочим, я здесь не по своим делам, – заметил Али.

– Ну вот, уже упреки начались.

– Одевайся, – приказал Али.

– Во-первых, я не раздевалась, чтобы одеваться, во-вторых, что за тон, говори со мной почтительно!

– Закрой глаза и иди за мной.

– Куда? Там еще темно.

– Тем лучше, больше шансов, что удастся спастись.

– А что случилось?

– Во дворе караван-сарая хорезмийцы, они приехали за нами, быстрее.

Али приоткрыл дверь и осторожно выглянул в коридор. Он поманил девушку. Йасмин, следуя за ним, спросила:

– А глаза, зачем закрывать?

– Чтобы мое лицо не видеть.

– Что ты к словам цепляешься? Я имела в виду не само лицо, а то, что оно напоминает.

В противоположной от выхода стороне коридора, как и рассчитывал Али, оказался черный ход. Дверь была не заперта. Деньги за постой брали вперед, поэтому хозяин не боялся, что кто-то уйдет не заплатив. Выйдя, они оказались на заднем дворе. Здесь их встретили удивленные взгляды работников, которые, несмотря на ранний час, занимались своими делами: растапливали глиняную печь, доили коров, выгоняли овец на пастбище. Али схватил Йасмин за руку и, лавируя меж баранов, вывел ее за ворота.

– Теперь бежим! – скомандовал он.

– Как бежим? А как же наши кони?

– Пусть лучше пропадут кони, чем наши головы, – ответил Али и припустил по полю. Йасмин, помедлив, бросилась за ним.

– Они нас не выдадут? – крикнула Йасмин.

– Кто? – не оборачиваясь, спросил Али.

– Работники, они же нас видели.

– Выдадут, конечно, – бросил Али на бегу.

– Зачем же мы бежим в эту сторону? Они видели, куда мы побежали.

– Нам нужно в Марагу, а она в этой сторону.

– Надо было, пока нас видели, побежать в противоположную сторону, а потом изменить направление.

– Не сообразил, поздно уже.

– И что теперь?

– Положимся на волю Аллаха, они не сразу начнут всех расспрашивать, сначала перероют всю гостиницу.

Под взглядами работников, которые все до одного, бросив работу, подошли к воротам, парочка пересекла поле и выбежала на караванную дорогу.

– Интересно, далеко отсюда до Мараги? – тяжело дыша, спросила Йасмин.

– Этот караван-сарай, стоит на полпути между городами, – запыхавшись, ответил Али.

– Мы пойдем пешком?

– Ты догадливая девушка, – заметил Али.

– Это что, насмешка? – подозрительно спросила Йасмин, опровергая утверждение спутника.

– Боже упаси.

– А то смотри у меня, я насмешек не люблю.

– Кто же их любит? – переводя вопрос в теорию, сказал Али. – Я могу тебя понести на руках, если ты устанешь.

– Что это вдруг?

– Нравишься ты мне, – вырвалось у него, но Али тут же пожалел об этом. Не лучшее было время для признаний.

Йасмин бросила на юношу строгий взгляд, в котором сквозило любопытство, ничего не ответив, пошла по дороге.

– Эй, подожди, – окрикнул ее Али.

Девушка обернулась, и Али невольно залюбовался ею. В этот рассветный час кругом на полях и на дороге лежал утренний туман, и в этой дымке она была похожа на пери, выглядывающую из облаков.

– Ну что? – нетерпеливо спросила она. – На тебя столбняк напал, говори уже!

– Нам нельзя идти по дороге, – наконец сказал он. – Хорезмийцы именно на ней и будут нас искать, когда поймут, что мы сбежали. Пойдем по степи, вдоль дороги.

– Но так мы далеко не уйдем.

В этот момент послышался стук копыт. Али, схватив девушку за руку, сбежал с дороги в сторону, где туман был гуще, и, потянув за собой Йасмин, бросился наземь, за небольшим холмиком, Ждать пришлось недолго. Вскоре обрисовался контур лошади, которая неторопливо переставляла копыта.

– А где же всадник? – удивленно пробормотал Али. Когда лошадь приблизилась, он разглядел всадника, который ехал, склонившись к холке. Это был курьер. До них донесся жалобный стон и ругательство, что-то вроде «Не тряси, сволочь!», которое он отпустил в адрес лошади.

– Друг, – сказал ему вслед Али, – как я тебя понимаю. – Потом добавил: – А говорят, на дармовщину голова не болит.

– А что это с ним? – спросила Йасмин. – И кто это?

– Это курьер, – пояснил Али. – У него похмелье.

– Это как?

– Это ужасно. Голова раскалывается.

– А у тебя? Ты ведь тоже пил с ним.

– У меня тоже.

– А что же ты не стонешь и не жалуешься?

– Я мужественный, – заявил Али.

Йасмин насмешливо взглянула на него. Потом перевела взгляд на курьера.

– Таким ходом он нескоро доберется.

– Нам это как раз на руку.

– Это уже не имеет значения. Дело сделано, – возразила Йасмин, – И чем быстрее он доберется до Мараги, тем быстрее отца выпустят. Разве не так?

– Когда его выпустят, иншаллах, – сказал Али, – ему надо будет тут же уносить ноги, и кто-то должен будет сказать ему об этом.

Курьер проехал и скрылся из виду. Они поднялись, и Йасмин, оглядев себя, воскликнул: – Я вся мокрая!