Судя по всему, дома я осталась абсолютно одна, и папа, скорее всего, подхватит ее по дороге с работы. Так что, первым делом взяв в руки телефон, я отправилась на кухню и, бездумно запихивая в рот все съедобное, что попадалось под руку, я набрала Дмитрия Николаевича.

Но вызов сбросили, а после Лебедев прислал сообщение, в котором говорилось, что он сейчас на смене. Подняв глаза к кухонным часам, я с недовольством поняла, что проспала почти до полудня. Значит, если это не сутки, смена закончится ближе к вечеру. Меня и так сжирала совесть и, похоже, придется еще целый день мучиться.

«Нам надо поговорить. Во сколько ты заканчиваешь?»

Отправив сообщение, я снова принялась за еду. Бутербродик, еще один… Я невольно вспомнила эти вечные бутерброды с сыром, которыми меня частенько кормил Лебедев, и улыбнулась. Ответ не приходил долго. Это не из-за того, что он злится. Просто он занят. С чего я вообще взяла, что он злится? Я же не успела ничего объяснить, он ведь не будет накручивать, как я. Он же прекрасно понимает, что я ничего не могу сделать. Наливая вторую чашку кофе, я поняла, что терпение у меня отсутствует напрочь: я пила кофе, машинально выдирая распустившиеся ниточки из кружевной салфетки.

«После девяти. Что-то случилось?»

Когда телефон нажужжал, я бросилась к нему, как умалишенная, и, прочитав сообщение, сразу стала строчить ответ.

«И нет, и да. Я расскажу тебе. Я могу сегодня остаться у тебя?»

И, отправив ответ, я снова перешла в режим ожидания. Но на этот раз он затянулся. Завтрак мой, по времени больше походящий на обед, превратился в бездумное поглощение съестного, телефон упорно молчал, а уровень моего самоедства поднялся до небес. Умом я понимала, что надо себя чем-то занять — тогда, если время не пролетит быстрее, то хотя бы я смогу себя хоть чем-то отвлечь. Ну, хотя бы попытаться. Но я, подтянув ноги на табуретку и обняв их, на манер Васнецовской «Аленушки», склонила голову, буравя взглядом телефон и практически заклиная его, чтобы поскорее пришел ответ.

Но после того, как прошел час, а за ним пошел второй, мне показалось, что как-то глупо будет просто просидеть весь день, ожидая ответа от химика. В конце концов, он на смене, а работать на скорой — это не секретарем сидеть. Мало ли к кому их вызвали.

Пока я мокла в ванной, стоя под струями горячей воды, в квартире раздался звонок в дверь. Пришлось бежать открывать, накинув на влажное тело халат и убирая с лица мокрые насквозь пряди волос. Кого еще принесло? Если это Евгений, я его прибью. Честно говоря, я понятия не имела, работает ли он по субботам или нет. Настроение, и без того болтающееся на нуле, грозило упасть еще ниже.

Но, открыв дверь, на пороге я обнаружила вовсе не Женю. Насмешливо улыбаясь, засунув руки в карманы ветровки, в квартиру зашел Леша и потрепал мои волосы, отчего с них посыпались брызги.

— Мама приказала за мной следить? — недовольно спросила я, зачесывая снова волосы назад.

— Нет, я просто так зашел, проведать тебя и поесть. Ты что-то пропала, вот, испугался, что маман тебе совсем мозги промыла.

— Промыла, Лешенька, даже жениха подобрала.

Судя по удивленному лицу брата, он от этой новости был действительно в шоке. Но, не найдя, что ответить, бросил куртку прямо на пол и прошел на кухню. Я наклонилась, чтобы поднять ее, но, замерев с вытянутой рукой, подумала, ну и черт с ней, пусть валяется. Тошнит уже от всего…

— Ты уже помылась?

— Нет, — крикнула я в ответ, переступая и через брошенные кое-как кроссовки брата. Вроде воспитывали, воспитывали родители, а в итоге вон — сплошной протест. Похоже, что у него этот протест распространяется на раскидывание вещей, а у меня на взрослых мужчин-учителей…

— Иди, я поесть приготовлю, — бросил Лешка с кухни, и я, пожав плечами, подумала, что ладно, обед, так обед. Пусть и завтрак мой закончился минут десять назад. Все лучше, чем таранить глазами телефон.

Завершив все водные процедуры, сидя с братом на кухне и поедая макароны, сваренные им, я недовольно хмурилась, молча тыкая вилкой в еду. В какие бы дебри мои мысли не забредали, в итоге все они возвращались к одному человеку, который упорно не хотел отвечать на мое сообщение.

— И кто этот жених? — с набитым ртом поинтересовался брат.

— Мамин и папин юрист, — я положила вилку на стол, понимая, что больше в меня еды не влезет.

— Женек что ли? — удивленно поднял брови Леша.

— Ты его знаешь?

— Да, мы знакомы, — неопределенно ответил брат. Меня сразу начали мучить сомнения, с каким именно «Женей», знаком он? В курсе ли, какой он на самом деле человек? Брат внимательно за мной наблюдал, настороженный моей реакцией и, судя по всему, Леша, скорее всего, знаком с «настоящим» Женей. Следующие его слова это только подтвердили. — Не самый лучший кандидат в женихи, уж лучше твой Лебедев.

— Конечно, Лебедев лучше! — тут же выпалила я, но потом взяла себя в руки. — Почему ты так говоришь?

— Потому что Женек — превосходный юрист, но как человек… Девчонкам с ним следует быть очень осторожными, он не особо считается с представительницами… — Леша очень аккуратно подбирал слова, что говорило о том, что он боится в чем-то проговориться. Признаться, меня не сильно волновали похождения Евгения. Меня вообще почему-то все вокруг ужасно злило: родители, снова куда-то укатившие и скинувшие на меня своего кандидата в мои ухажеры, брат, сваривший безобразные макароны, Лебедев, такой весь из себя обалденный и молчаливый, зараза, как партизан!

— В общем, ты лучше держись от него подальше, — осторожно заключил брат.

— Спасибо за заботу, — процедила я в ответ, встала из-за стола и, оставив удивленного Лешу в одиночестве, ушла в свою комнату.

Только спустя несколько минут, пока я в окончательно испоганенном настроении лежала на кровати, я поняла, что оставила телефон на кухне. Конечно же, братишка не станет ни листать историю вызовов, ни сообщения, но даже если бы и стал — пусть. Мне уже все равно. Я глупая безвольная кукла, без права голоса и без собственного мнения. Я уже давно должна была привыкнуть, что даже чертов шампунь мне выбирает мама.

— Макак, аппарат жужжит!

В следующую секунду я сорвалась с места с такой скоростью, что мне позавидовал бы любой спортсмен, а наш хамоватый физрук сразу безоговорочно поставил бы мне пятерку по всем нормативам! Я спешила так, что даже споткнулась на лестнице, благо, что мой нос и зубы остались целыми и невредимыми.

В дверях кухни я увидела удивленного Лешку и, сразу же вырвав из его рук телефон, с нетерпением открыла сообщение. Но оно оказалось вовсе не от того человека, которого я ждала.

«Ты будешь дома в восемь? Я заканчиваю около семи»

Как-то я упустила тот момент, когда Женя перешел на такое общение, будто мы уже лет десять живем вместе. Хотелось запульнуть телефоном куда-нибудь в район несущей стены, но, разумно решив, что ответ Лебедева хочу увидеть больше, чем разбившейся агрегат, я начала набирать ответ Евгению.

«Вообще-то у меня на сегодня были другие планы. Может, перекусишь где-нибудь в городе?»

И, практически пихнув телефон Леше, все это время молча стоявшему передо мной, я, злая, словно фурия, и расстроенная до слез, снова отправилась в свою комнату. Но на этот раз начала торопливо одеваться, а не валяться на кровати. Надо проветриться, а то сгнию в собственных мыслях.

— И куда это мы намылились? — братишка появился в коридоре, когда я уже натягивала обувь, хитрым взглядом провожая каждое мое импульсивное движение. Злость во мне возрастала с сумасшедшей скоростью. Даже шнурки ботинок я затянула чересчур сильно, больно сжав ногу, так что недовольно цокнув языком, я принялась их перевязывать.

— Гулять, — бросила я, ослабляя шнуровку.

— Макак, я-то тебе ничего не сделал, можно и повежливее.

На миг мне стало стыдно перед братом, ведь в данный момент я срывала свой гнев на первом попавшемся человеке, а именно — на самом дорогом друге — моем брате.

— Прости, — виновато проговорила я и стыдливо опустила голову. — Что-то я сама не своя…

— Ладно, прекращай психовать и дуй уже к своему «Айболиту». Чтобы в десять была дома.

— Фиг тебе, на ночь не жди, — я улыбнулась и показала брату язык.

— Совсем от рук отбилась! — Леша закатил глаза и, вытолкав меня за порог, пообещал названивать ночью каждые пять минут, после чего захлопнул дверь перед моим носом, даже не дав мне возможности как следует возмутиться.