Досаду Жоффруа умерила мысль о том, что он получит власть, станет графом. Он еще сильнее выпрямился и вскинул подбородок, на котором пробивалась жидкая рыжая бородка.
– Я взрослый мужчина, – гордо заявил он.
– В словах и поступках, сын мой?
– Да, сир. Можете доверять мне.
Мрачное выражение не покинуло лица графа. Он отошел от огня и начал ходить по комнате тяжелыми, решительными шагами.
– Я рад это слышать, потому что у меня есть для тебя задача, помимо управления Анжу.
Он задержался у насеста, где птица чистила клювом перышки, а потом приблизился к сыну и развернул его к окну, чтобы рассмотреть черты его лица на свету. Волосы юноши горели жарче золота, переливались здоровым блеском, подобно оперению сапсана. У Жоффруа были синие, как море, глаза с зелеными искрами в глубине, и Фульк видел в них ум, а еще самолюбие и огонь. Жоффруа был по-мальчишески гибок; кожа его сияла чистотой, не запятнанная подростковыми прыщами, что зачастую омрачают процесс взросления. Таким сыном можно гордиться, а сможет ли он достойно нести бремя правления, покажет время.
– Справишься ли ты с этой задачей, вот что меня волнует… – Фульк отступил на шаг, но продолжал изучать сына. – У короля Англии есть для тебя предложение.
– Что за предложение? – Жоффруа насторожился и пригубил кубок.
– Он предлагает тебе брак с бывшей императрицей и будущей королевой, а еще возможность стать отцом следующего короля Англии, герцога Нормандии и графа Анжу.
Жоффруа онемел. Он с трудом постигал смысл сказанных отцом слов – мелкими осколками они царапали поверхность его сознания, прежде чем проникнуть внутрь.
– Вот так, – продолжал граф. – Теперь ты понимаешь, почему я спросил, мужчина ли ты? Такое дело под силу только мужчинам.
У Жоффруа свело живот. Он подумал, что его сейчас стошнит, и снова взялся за кубок. Заставил себя сделать несколько глотков, подавляя рвотный рефлекс. Потом отошел от отца к сапсану на жердочке и погладил перышки, шелковистые, как груди деревенских девушек.
– Она же старуха, – выдавил он. – И была замужем за стариком. – Его ноздри наполнились воображаемым запахом старости – кислой, затхлой вонью могил и склепов.
– Ее муж был моложе меня, когда умер, – прорычал его отец. – Или, по-твоему, я стар?
Жоффруа покраснел и растерянно оглянулся:
– Нет, сир.
– Когда ты станешь взрослым, она все еще будет достаточно молодой женщиной.
– Но ею уже пользовались, – пробормотал Жоффруа. Ему было дурно при мысли о подобной жене, и кислый запах по-прежнему стоял у него в носу. – Она не девица.
– Тем лучше. Знает, чего ожидать. Генрих Английский хочет обезопасить свои границы, породнившись с нами, но еще ему нужен молодой жеребец в постели его дочери. Пусть она старше тебя; значит, время на твоей стороне. К тому же всегда можно найти других женщин. Матильда понесла от императора, то есть она не бесплодна, хотя младенец скончался. Виной тому слабое семя ее мужа, но в твою силу верим и я, и король Англии.
Жоффруа ничего не сказал. Его переполняло разочарование. Даже если брак с женщиной столь высокого ранга – это престиж, молодой человек не мог смириться с мыслью о том, что его невеста не девственница и не робкая юная красавица.
Подавленный, он прислонился к стене возле окна. Четырнадцать ему исполнится только в августе, но первая женщина была у него еще в прошлом году во время сбора урожая. Это случилось на сеновале, под огромной желтой луной, и с тех пор он много раз повторял тот опыт. Жоффруа открыл для себя бесконечное наслаждение в плотских утехах и уже считал себя в них знатоком. Отец и половины не знал о его похождениях. Юноша поджал губы и задумался.
Может, если он будет усерден с этой женой и сделает ей много детей, то рано или поздно она умрет, и тогда он возьмет себе новую жену, по своему вкусу. И конечно, никто не помешает ему иметь любовниц, пока старая жена будет жива.
– А я буду королем, как вы? – повернулся он к отцу с вопросом.
– Пока Генрих сидит на троне – нет, потому что ничего подобного он не потерпит, но никто не живет вечно. И это неслыханно, чтобы королевством правила женщина. Если твои сыновья еще будут малы, когда Генриха не станет, то все окажется в твоих руках. – Фульк назидательно поднял указательный палец. – И надеюсь, я хорошо обучил тебя политике. Никогда не позволяй сердцу или чреслам брать верх над головой. Может случиться так, что королем ты не станешь, тем не менее твои дети будут принадлежать к королевскому роду, и Нормандия также будет твоей. Думай о семье. Ты войдешь в дом правителей Англии и Нормандии. Я буду сидеть на троне Иерусалима. Дети, которые могут родиться у меня, будут твоими единокровными братьями и сестрами. Анжуйский род станет воистину могущественным.
Вот тогда Жоффруа почувствовал сладкую дрожь. Как ни противна мысль о браке со старухой, перспектива получить столько власти возбудила его. Он словно напился солнечного света. Вот будет здорово, если ему будет покорна сама императрица. Вот будет здорово, если в ее животе будет расти его ребенок.
– Итак, я повторю вопрос, – сказал отец. – Достаточно ли ты возмужал душой и телом, чтобы сделать это?
Жоффруа сверкнул глазами:
– Да, сир.
Фульк одобрительно кивнул:
– Хорошо. Тогда мы примем предложение Генриха. Я сейчас же велю писцу составить ответ.
Матильда сидела в саду Винчестерского замка и наблюдала за стайкой воробьев, которые суетились около каменной поилки для птиц. Сверкали капельки воды, ни на миг не стихало беззаботное чириканье и щебет. Она вспомнила, как гуляла с Генрихом по садам Шпайера. Шагая рука об руку, они обсуждали, где разбить клумбы, как ухаживать за деревьями, чтобы они плодоносили долгие годы. Ни он, ни она не знали тогда, что ждет их впереди.
Она вышла на свежий воздух, чтобы насладиться весенней свежестью, а заодно чтобы закончить на свету шитье и подумать. В последнее время в замке воцарилась странная атмосфера. Что-то назревает. Ее отец стал крайне раздражительным, а Аделиза обращается с ней с повышенным вниманием и заботой. Роберт всегда слишком занят делами, у него не находится ни минутки, чтобы поговорить с ней, а Бриан вообще почти не показывается на глаза. Не требовалось особого ума, чтобы догадаться о причине.
Суета у садовых ворот отвлекла Матильду от ее мыслей. Она подняла глаза и увидела там отца. Король с обычной для него властностью велел приближенным остановиться, а сам двинулся по направлению к скамейке, где сидела она. Наклонив голову, словно бык в атаке, он быстро шагал и помахивал на ходу посохом из полированного дуба. Выражение его лица было милостивым, но твердым.
Матильда выпрямилась. Ее сердце учащенно забилось.
– Да, дочь моя, это чудесный весенний день для того, чтобы выйти в сад, – сказал отец, сев рядом с ней. При виде купающихся в поилке воробьев он усмехнулся. – Как похожи они на некоторых из моих придворных.
Матильда улыбнулась:
– Я только что думала о покойном супруге и о садах, которые мы с ним планировали разбить в Шпайере. Он всегда любил это время года.
Генрих положил посох на колени:
– Теперь настало время планировать новый сад и обратить мысли к будущему. У меня для тебя есть замечательная новость, и я надеюсь, ты будешь рада, услышав, в чем она заключается.
– Кажется, я знаю, о чем пойдет речь. – Она говорила ровным тоном, желая скрыть тревогу.
– Неужели? – Король насмешливо прищурился, но взгляд его оставался жестким.
– Вы не стали бы отпускать слуг из-за пустяка.
Генрих удивленно хмыкнул:
– Ну да, вероятно, все догадывались о том, что происходит, хотя подробности известны лишь немногим. Еще будет время огласить новость, сначала я должен открыть ее той, кого она касается больше остальных. – Отец сжал ладонями руку Матильду.
– Итак, кто станет моим мужем?
Он улыбнулся и не сразу дал прямой ответ.
– У тебя будет большое состояние и великолепный дом; ты ни в чем не будешь нуждаться. К будущему супругу ты придешь осиянная славой, как и подобает королеве. Тебя будут окружать богатство и роскошь. Никто не посмеет сказать, будто я обрек дочь на прозябание.
Значит, стороны уже обо всем договорились. Вот как далеко зашло дело. У Матильды застыла кровь в жилах. И столь важную новость ей сообщают игривым тоном.
– Куда я отправлюсь? – резко спросила она. – И за кого выйду замуж? Скажите же мне!