Нет – и да, потому что она действительно сделала так назло Жоффруа и в надежде на разрыв брака, но не признаваться же в этом, когда его рука сжимает ей горло, а самого его трясет от безумной ярости. И у нее имелась еще одна причина – та, при мысли о которой глаза ее наполнились слезами.
– Я… Мой первый ребенок… Он был… – Говорила она с огромным трудом. – Роды были тяжелыми, и я чуть не умерла… Я не вынесла бы такого еще раз…
Он убрал руку и уткнулся лицом ей в плечо. Матильда чувствовала, как напряжено его тело, как бьется его сердце.
– Ваш первый муж был стариком, – наконец сказал он. – А я молод, у меня сильное семя, хоть вы не давали ему почвы прорасти. Если на то воля Господня, чтобы вы умерли в родах, так тому и быть, но у меня будут сыновья от вас. Вы не лишите меня этого права.
Он отбросил ее юбки и вошел в нее быстрым, резким ударом.
– Вы родите мне сына.
Потом Жоффруа закончил и лег рядом, тяжело дыша. Матильда молча смотрела на балдахин над кроватью. Ей не было больно во время соития, потому что она была готова, но удовольствия не получила. Значит ли это, что на этот раз все обойдется? Значит ли это, что ее семя не вышло и не смешалось с его семенем? Теперь, когда Жоффруа открыл ее секрет, она осталась без защиты. Это сражение Матильда проиграла и должна готовиться к следующему. Если она все-таки понесет, то рискует умереть при родах, но, по крайней мере, это почетная смерть, и во время беременности муж не посмеет к ней прикасаться. Уже хорошо.
Он перекатился на спину и приподнялся.
– Снимайте-ка одежду, – велел ей муж с хищным блеском в глазах.
– Что? – неприятно удивилась она.
Жоффруа махнул рукой в сторону распахнутых ставень.
– За окном льет как из ведра. Для супругов нет лучшего способа провести дождливый день, чем посвятить его обсуждению будущей политики и вопросам управления!
Аделиза склонилась к последнему прокаженному в очереди, что выстроилась перед лепрозорием при женском монастыре в Уилтоне, и вложила в перевязанную руку буханку хлеба. Тот поклонился и поблагодарил ее. На его плечах висела накидка из прочной ткани с красивой бронзовой пряжкой, у него появилась новая рубаха, штаны и башмаки, и все от щедрот королевы. А теперь еще и хлеб, а на козлах перед дверью его дожидался кувшин хорошего эля.
С самого открытия лепрозория при Уилтонском монастыре Аделиза стала его попечительницей и из собственных средств оплачивала новые койки, уход и одежду для пациентов, страдающих от тяжелого заболевания. Ее предшественница на троне, первая жена короля Генриха, прославилась тем, что мыла прокаженным ступни, целовала язвы и осушала собственными волосами. Такая святость осталась для Аделизы недосягаемой, но она считала, что для несчастных лучше, если их обеспечат одеждой и едой, дадут им крышу над головой и помолятся об их выздоровлении.
Исполнив долг, она отобедала с настоятельницей в Уилтоне, а затем удалилась на покой в гостевой дом. Монастырь стал для нее духовным убежищем от мирских неприятностей. У Генриха была в самом разгаре связь с новой любовницей, грудастой белобрысой сестрой Галерана де Мелана, и Аделиза предпочла навестить Фагглстоун со своими дамами и там дождаться, когда страсти улягутся. Генрих заполучит Изабеллу де Бомон, она ему быстро надоест, и он обратит внимание на кого-нибудь другого. Всегда так было.
Королева села на стул под окном и стала разглядывать монастырские строения. Иногда Аделизе снилось, будто она ходит в рясе, с распятием на груди и открытым молитвенником в руках, и было ей во сне бесконечно грустно, но и спокойно тоже.
Как обычно, в поездке ее эскорт возглавлял Вилл Д’Обиньи. Она услышала, как он говорит во дворе с кем-то из солдат, а потом входит в дом. За ним по пятам следовал маленький черно-белый терьер по кличке Сержант. Вильгельм посмотрел на королеву, поклонился ей, но не приблизился, и она была благодарна ему за это, потому что сейчас ей хотелось побыть одной, к тому же надо было прочитать письмо.
Пока она занималась больными в лепрозории, прибыл гонец с посланием от Матильды. Аделиза решила сначала закончить дела и отложить чтение, поскольку письмо Матильды было для нее редким подарком и она хотела насладиться им не спеша и без помех. И вот теперь, предвкушая удовольствие, Аделиза сломала печать, развернула свиток и начала читать. Через несколько мгновений она негромко ахнула и выпрямилась на стуле, прижав руку к плоскому животу. Матильда писала, что понесла и что роды ожидаются в начале весны. На глазах Аделизы показались слезы.
Она радовалась за приемную дочь, но горевала о своей судьбе. На мгновение ей показалось ужасно несправедливым, что Матильда забеременела, а она остается бездетной. Поняв, что завидует, Аделиза устыдилась.
– Я так счастлива, что Господь благословил вас ребенком, – произнесла она вслух, чтобы изгнать все негативные эмоции, охватившие ее душу.
– Госпожа, вам нездоровится? – спросила Юлиана, одна из ее придворных дам. – Не хотите ли чего-нибудь?
Аделиза качнула головой.
– Нет, – сказала она и махнула камеристке. – Я позову, если будет надо.
Юлиана ушла с встревоженным видом, но Аделиза не заметила этого, поглощенная своими мыслями. Генрих придет в восторг. Наконец-то его планы воплощаются в жизнь. Она знала, что он подбирает и других кандидатов на трон, так как месяц за месяцем из Анжу не приходило долгожданного известия. Он заставил баронов заново присягнуть Матильде, но, по своему обыкновению, разложил яйца по разным корзинам – на тот случай, если дочь окажется бесплодной, как и жена. Аделиза закусила губу.
Она приехала в Уилтон, чтобы исполнить свои обязательства перед лепрозорием и найти душевный покой. Новость Матильды прекрасна; вот на этом и надо сосредоточиться, убеждала себя Аделиза, и необходимо поскорее написать полный любви и поздравлений ответ. И все-таки тонкая, серая вуаль грусти, окутавшая ее, не исчезала.
Матильда закрыла глаза, ухватилась за руки повитух и стала тужиться. Очередные схватки скрутили ее тело болью. Она хорошо знала это ощущение, потому что в Шпайере роды, едва не убившие ее, длились два дня. И сейчас ее терзал страх, но она скрывала его от всех. Во время беременности Матильда перечитала все книги и научные труды по деторождению, которые только смогла выпросить у лекарей и священников, изучила трактаты «О болезнях женщин», «О состояниях женщин» и «О лечении женщин». Она должна знать столько же, сколько знают ее врачи, потому что такое знание может помочь ей выжить. Опытный воин не пойдет в бой без доспехов. Если она собирается родить ребенка и не умереть, то надо готовиться. В тот день, когда Жоффруа обнаружил мох в ее влагалище, Матильде пришлось перестроиться и изменить стратегию. Этот ребенок – при условии, что он родится живым, – будет наследником Анжу, Нормандии и Англии, и она решила стараться изо всех сил.
В последнем триместре она ела только легкую пищу: яйца, мясо кур и куропаток, много рыбы. Матильда часто принимала ванны в душистой воде и умягчала кожу фиалковым маслом. Приняв неизбежность беременности, она сделала все от нее зависящее, чтобы ничто не мешало плоду в ее теле расти и развиваться. Остальное же – в руках Господа.
Роды начались рано утром, а теперь уже перевалило за полдень. Матильда знала, что за дверью мечется Жоффруа, сам не свой от тревоги. Он то и дело присылал слугу, чтобы узнать, как идет дело. Разумеется, она понимала: граф беспокоится не о ней, а о благополучном рождении его ребенка.
Вся нижняя половина тела болела так, будто ее мнет и ломает гигантский кулак. А малыш, думала Матильда, каково ему приходится на пути в жизнь?
Снова постучался слуга Жоффруа. Она зажмурилась еще крепче. Надо выдержать, билась мысль в ее голове, и Матильда тужилась, тужилась, тужилась. Сквозь пелену боли она услышала, как повитуха говорит посланцу графа: малыш вот-вот родится, в течение часа, если все пойдет хорошо.
Матильда открыла глаза и издала хриплый смешок.
– Он боится, что я рожу девочку, – выговорила она. – Только об этом и твердил все время, пока я была беременна. Думает, будто я специально это сделаю, чтобы досадить ему и моему отцу. Вот бы и правда оказалась девочка, поделом им обоим! – Опять начались схватки, и ей пришлось подавить стон. – В книгах написано, что женщина – это сосуд, в который мужчина помещает свое семя, так почему за пол ребенка всегда винят женщину?
– Иногда женское семя сильнее, чем семя мужчины, и тогда рождается девочка, – сказала старшая повитуха. – Так говорят.