Пенелопа Уильямсон - Хранитель мечты

Арианна вдруг почувствовала, что ей не хватает воздуха: она уже с полминуты задерживала дыхание. Рейн повернул коня и поскакал обратно, к боковой ограде арены. Там он бросил на землю обломок пики, и Талиазин поспешно протянул ему другую.

Снова соперники устремились навстречу друг другу. На этот раз Рейн сделал неуловимое движение и уклонился от пики, которую граф неудачно послал вперед. Толпа выразила свое неодобрение насмешливыми возгласами, тем более что удар Рейна, снова нанесенный в самый центр щита, выбил графа Хью из седла. Громко лязгнув кольчугой, тот рухнул на взрытую копытами землю. Двое герольдов бросились было к нему на помощь, но он сам поднялся на ноги, вытаскивая меч из ножен.

Рейн натянул удила и птицей слетел с седла, пока копыта коня еще продолжали мелькать в воздухе. Он выхватил меч стремительно, одним рывком. Луч солнца коснулся лезвия, на мгновение превратив его в длинную ленту огня. Первый удар, нанесенный Хью, он парировал щитом. Кожа и дерево раскололись с внятным звуком, похожим на хриплый стон.

Против воли Арианна наклонилась вперед, изо всех сил вцепившись в край скамьи. Она не могла дышать, не могла ни о чем думать, не могла оторвать взгляд от Рейна. Она никогда не предполагала, что человек способен так управляться с мечом — с такой грацией и мощью, с неистовством — обузданным и потому непревзойденным. Граф тяжело взмахивал своим оружием — меч Рейна, казалось, исполнял в воздухе строгий, изысканный танец. Некоторое, совсем непродолжительное время он просто играл с братом, потом последовала стремительная серия ударов и выпадов. Вскоре Хью, безоружный, лежал спиной на взрытой земле, и меч Рейна кончиком касался его горла.

Восторженный рев толпы загремел в ушах Арианны. Она увидела, что король вскочил в возбуждении, крича во весь голос что-то одобрительное. Рейн оставил Хью и подошел к палисаду, держа меч так естественно, словно это была часть его руки.

Он подождал, пока утихнут крики, неотрывно глядя в лицо королю. Он по-прежнему был в шлеме, который странным образом подчеркивал жесткую красоту его лица, оттеняя угловатые скулы и хищный нос. Арианна заметила, что вновь не может отвести взгляд от металлического козырька. Невозможно было различить его глаза, но их огонь, их лихорадочная жизнь ощущались и без того.

Небрежным движением Рейн загнал меч в ножны, стянул шлем и бросил его через плечо. Король Англии, его повелитель и военачальник, протянул руки, и он позволил схватить свои ладони и сжать. Потом он преклонил колено. Низкий, сильный голос разнесся над ареной и ложами, произнося клятву вассальной покорности и верности в обмен на замок Руддлан и земли его, а также леди Арианну, дочь князя Гуинедда Уэльского, предназначенную ему в жены.

Рейн поднялся и наклонился к королю, принимая поцелуй — знак королевской милости, но как только он выпрямился, взгляд его обратился к кроваво-красным стенам Руддлана. Тогда и только тогда едва заметная улыбка смягчила жесткую линию его рта.

Арианна сидела по левую руку от короля, затаив дыхание. Сердце ее билось тяжело и часто, в груди нарастал опаляющий жар. Вот сейчас... сейчас этот человек повернется в ее сторону!

Но он даже не взглянул на нее.

Золотая чаша пульсировала и светилась... манила к себе...

— Наказание Божье! — прошипела Арианна, раздраженная собственной глупой мнительностью.

Почему бы чаше не светиться, если солнечный свет потоком льется в открытое окно? Что касается пульсации, это всего лишь иллюзия, порожденная бегом по небу бесчисленных пухлых облаков, игрой света и тени на отшлифованом золотом боку сосуда.

Какое дело ей теперь до всех магических чаш, вместе взятых? Ближайшее будущее известно и без видений: ей предстоит венчаться. Сегодня.

Чаша стояла чуть ниже подоконника, на обитой железом крышке сундука с одеждой. Арианна не решалась подойти поближе и заглянуть в нее, но внутренний голос говорил, что сосуд полон воды. Он находился в ее спальне с самого утра, появившись необъяснимым образом. «Или его украдкой вернул подлый предатель-оруженосец, или он появился сам по себе, пока я спала. Почему бы и нет? В конце концов, это ведь кубок самого великого Майрддина», — подумала Арианна, ехидно усмехнувшись подобной доверчивости.

Она заметила, что нервно крутит и подергивает ожерелье на шее, и решительно повернулась спиной к чаше. Некоторое время она ходила взад-вперед по спальне, наступая на молодые побеги мяты, разбросанные по тростнику, устилавшему пол. Сильный свежий запах поднялся волной в неподвижном жарком воздухе помещения. Теперь особенно чувствовалось, что снаружи царствует лето.

Поверх одеяла был разложен венчальный наряд — подарок ее нареченного. Арианна провела ладонью по тончайшей льняной сорочке бледно-шафранового оттенка. Вопреки унынию и тревоге она невольно улыбнулась при мысли о том, как ласково это изящное белье будет касаться тела. Подвенечное платье было дымчато-алым, цвета первых весенних маков, по подолу и запястьям украшенное мехом горностая. С краю лежало верхнее одеяние из сапфирово-синего шелка, расшитое золотой нитью, с рукавами такими длинными, что кромкой они наверняка должны были касаться земли. «Любая женщина ощущала бы себя прекрасной, облачившись во все это великолепие, — печально думала Арианна. — Глаза любого мужчины, обратившись на невесту, разодетую так пышно, засветились бы любовью. Только не глаза этого нормандца».

При мысли о том, какую радость, какое счастье могла бы она чувствовать в самый главный день своей жизни, она ощутила тоскливое стеснение в груди. Наивные девичьи мечты... с ними покончено! Она постарается исполнить свой долг так, чтобы отец ни в чем не мог ее упрекнуть. Если бы только ее нареченным был другой — кто угодно, только не черный рыцарь!

Одна мысль о браке с ним наполняла ее страхом и отчаянием. Это был человек суровый, жестокий и неумолимый. К тому же он презирал ее за уэльскую кровь, текущую в ее жилах. Как, каким образом мог зародиться между ними даже бледный призрак любви, о которой она когда-то мечтала?.. Проклятая чаша! Арианна буквально ощущала, как властная сила магического сосуда воздействвует на нее, притягивает и манит. Медленно и неохотно она повернула голову. Чаша светилась красным светом и напоминала теперь сгусток свежей крови. Она уже не пульсировала, а как бы дышала, размеренно и глубоко. Знание, заключенное в древнем кубке, одновременно и манило, и отталкивало Арианну. Но больше всего оно пугало. Она была просто в ужасе и теперь сознавала это. Сама того не замечая, она прижала руку к часто бьющемуся сердцу.

Совершенно непонятно, как это случилось (Арианна не помнила, что отвернулась от кровати и прошла к окну), но она вдруг поняла, что стоит перед сундуком, держа чашу в ладонях. Полированный металл обжигал, словно был только что выкован. Быстрый жар, подобный языку пламени, пронесся по всему телу.

— Нет, не надо... пожалуйста... — прошептали губы.

Но Арианна была не в силах сопротивляться изначальной, древней мощи. Она заглянула внутрь чаши, в фосфоресцирующую, бурлящую глубь воды.

Красная кровь кипела и вспучивалась там, словно исторгаемая смертельной раной. Щупальца опалового тумана поднялись из нее, потянулись к Арианне, мягко и неумолимо опутывая ее сознание. Бело-голубое пламя вспыхнуло ослепительно и обжигающе, потом затихло, превратилось в ровное, ласковое свечение. Арианна плыла по безбрежному океану света... вдыхала запах гиацинта и маргариток, запах сырой земли, дымящейся под летним солнцем. Ветер, теплый и влажный, коснулся ее лица...

...Она стояла на гребне холма, прижимая к груди букет полевых цветов. Ветер налетал игривыми, ласковыми порывами, и солнце, застыло в небе, до такой степени чистом, что его синь слепила глаза. Но вопреки окружающей красоте в душе Арианны царила беспросветная тьма, там жило горе, похожее на удушливый дым, от которого сердце могло задохнуться и умолкнуть навеки.

Что-то появилось вдали, какая-то едва различимая точка на горизонте... и постепенно превратилось в рыцаря на коне, направляющегося прямо к ней. Надежда вспыхнула в Арианне, обжигающая, ослепительная, словно искра, высеченная кремнем посреди беспросветного мрака.

Ветер посвежел, стал резче, его порывы уже не ласкали, а больно секли кожу лица. Запах цветов усилился, стал почти невыносимо сладостным. А рыцарь все приближался и приближался ровной неспешной рысью. Слезы навернулись ей на глаза, застилая окружающее, и Арианна простерла руки. Ветер вырвал букет и разбросал в воздухе, закрутив ненадолго водоворот из желтых и пурпурных лепестков.