— Не тревожься, вы целы и невредимы, это самое главное, — мягко заметил он.
— Я вынесла фотографии: снимки детей, когда они были совсем маленькими, их школьные фото, но наверху осталось так много вещей — всякие безделушки, которые они мне дарили и которые я хотела сохранить...
И, вздрагивая от рыданий, она спряталась в его объятиях. Он сел и усадил ее себе на колени. Джорджия уткнулась в его плечо. Она чувствовала себя потрясенной, обездоленной и беспомощной, потеряв все или почти все, а Мэтт был рядом, обнимал ее и заботился о ней.
Только тут она догадалась спросить:
— А как получилось, что ты оказался там? Тебе позвонила Дженни?
Мэтт коротко хохотнул.
— Нет. Я приехал повидать тебя. Думал все же уговорить пойти со мною.
— Ты никогда не сдаешься? — сонно спросила она.
— Нет. Может быть, это и хорошо. Она вздрогнула.
— Может быть. Прости, что от меня столько неудобств.
— От тебя нет неудобств.
Она теснее прижалась к нему, коснувшись носом его ключицы, и почувствовала запахи дыма, мыла и слабый аромат лосьона. Он показался ей таким надежным, утешающе знакомым, что у нее начали закрываться веки.
Успокоившись в его объятиях, она впала в забытье.
— Что ж, если взглянуть с оптимизмом на происшедшее, пожар спас меня от генеральной уборки в комнате Джо.
Мэтт увидел напряженную улыбку на расстроенном лице Джорджии, и его охватила боль за нее. Она старается выглядеть храброй, но почти готова сорваться, и неудивительно. Дом серьезно пострадал.
— Могло быть гораздо хуже, — напомнил он. — Самое главное — с вами все в порядке.
— Знаю.
Она бросила еще один полный отчаяния взгляд на спальню Джо, на обуглившиеся остатки мебели и зияющую дыру в потолке, где загорелись стропила, и вышла, осторожно пробираясь по площадке к лестнице.
Он шел за нею следом, стараясь не прикасаться к покрытым сажей перилам с лопнувшей краской, вдыхая горький запах сырого пепла.
На гостиную обрушился потолок, сырые пластины штукатурки легли на мебель, поверх пластикового покрытия, положенного пожарными. Безделушки были разбиты — маленькие сокровища, которые дарили ей дети и которые она теперь орошала тихими сдержанными слезами.
Мэтту захотелось забрать ее отсюда, защитить от всего этого, но как? Она вышла из гостиной в кухню, покрытую сажей и пахнущую сырым дымом, как и все остальное.
— Все отмоется, — сказал он, но Джорджия казалась безутешной.
Она прошла через мокрый холл, с хлюпающей грязной водой на полу, в студию, оборудованную в двойном гараже.
Здесь ничего почти не пострадало, только лежала на всем угольная пыль и сажа, и он наблюдал, как она все обошла, собирая кусочки статуэток и снова ставя их на место.
— Слава богу, вынесла Красную книгу и проект, — пробормотала она. — Мне кажется, дым причинил больше вреда, чем огонь.
— Так бывает.
— Знаю. Главное, бумаги в шкафах целы. Это значит, что у меня остался страховой полис.
Она вздрогнула, потирая руки жестом, который стал ему знаком. Она делала это, когда чувствовала себя неуверенно.
— Придется теперь что-то подыскивать. Я надеялась, что можно будет все отмыть и вернуться, но, видимо, не удастся, правда ведь? — спросила она, глядя на него так, словно он начнет отрицать очевидное. — Потребуется все менять: проводку, штукатурку, класть новую крышу. — Господи боже, почти все перестроить. На это уйдут месяцы!
— Можешь жить у меня, — предложил он, не размышляя и не колеблясь. Тут нечего и думать. Он будет рад им.
— Это невозможно, — возразила она. — У тебя своя жизнь, и, кроме того, мне нужно место, где я могла бы работать, пока дом не будет готов. Здесь будут мешать строители, да и без электричества и воды нельзя обойтись.
Она снова побрела в гостиную, недоверчиво оглядывая разрушения. Сценка напомнила ему телевизионные кадры о беженцах, измученных войной, голодом и болезнями, в отчаянии подбирающих осколки жизни.
— У меня есть небольшой коттедж — переделанный каретный сарай у подъездной дорожки. Я там жил, когда ремонтировали дом. В настоящий момент он свободен. Можешь жить там столько, сколько тебе нужно.
Она медленно повернулась к нему, осмысливая его слова.
— Свободен?
— Да. Можешь въехать, когда захочешь, — сегодня, если желаешь.
— А как насчет оплаты? Думаю, в страховой полис входят квартирные деньги.
Мэтт пожал плечами.
— Не имеет значения. Мне не нужна оплата. Если получишь эти деньги, можешь отложить их.
Она пощупала почерневшие от дыма остатки своего костюма-тройки.
— Он обставлен? — тихо спросила она.
— Да, и туда можно въехать.
— Остается студия, — заметила она. — Мне необходимо место, где можно и жить и работать, а иначе придется брать с собой детей или искать няню.
— Сарай, где я держу самолет, состоит из двух отсеков. Один из них защищен от непогоды и оборудован как игровая комната. Мы могли бы сдвинуть бильярдный стол в угол, и тебе хватило бы места. Там есть электричество и вода, и он недалеко от коттеджа, только пройти через двор. Подойдет на короткое время?
— Я буду платить — не могу просто пользоваться твоей благотворительностью.
Упрямица, подумал он, ну и характер.
— Это не благотворительность, а личный интерес, — твердо поправил он. — Если ты будешь здесь, я смогу надоедать тебе со своим садом.
Она закусила губу почти до крови, и Мэтт в порыве сочувствия обнял ее.
— Только скажи «да», — мягко попросил он. — Тебе так тяжело сейчас. Позволь помочь тебе преодолеть этот кризис.
Она откинулась назад, изумленно глядя на него.
— Зачем тебе это?
Неужели она не понимает его чувств?
— Просто хочу, — ответил он, легко целуя ее в бледные, искусанные губы. — Ищи свой страховой полис, мы позвоним в компанию и начнем действовать.
Потребовалось два дня, и наконец они разместились в каретном сарае, а Терри, Майк и Сэл помогли ей перевезти студию с помощью «Дискавери» Мэтта и большого трейлера, которым он пользовался для перевозки самолета. Сохранившиеся вещи она отдала почистить, удалить из них ужасный запах дыма, и что-то уже было упаковано и сложено в одной из многочисленных комнат, которой Мэтт не пользовался.
Он без устали помогает им, с благодарностью думала она, без его доброты и организаторских способностей было бы гораздо труднее.
Теперь Джорджия сидела в удобном кресле в маленькой гостиной каретного сарая, и из угла, где стояла стереосистема, доносилась тихая музыка. Она держала стакан холодного вина в руке и задумчиво смотрела на Мэтта.
— Почему ты делаешь все это для меня? — внезапно спросила она.
Он коротко рассмеялся.
— Разве невозможно поверить, что я считаю это в порядке вещей? И сделал бы это для каждого в твоем положении.
Она опустила глаза.
— Извини, но я не знаю никого, кто стал бы так беспокоиться.
— Я не Брайен.
Она испуганно подняла взор.
— Что?
— Я сказал, что я не Брайен. Прекрати сравнивать меня с ним.
Она уставилась в свой стакан с вином. Как этому мужчине каждый раз удается читать ее мысли, иногда даже опережая их?
— Прости, я сделала это бессознательно, но ты прав. Он никогда ничего не делал без выгоды для себя.
— Может, поэтому ты так подозрительна, все время ожидаешь, что я потребую возмещения долга. Верно?
— Ты уже это сделал, — напомнила она. — Не взял с меня арендной платы, сказал, что будешь приставать ко мне с садом.
— Я пошутил. Не стану я приставать, — заверил он ее. — Выпиши мне счет за работу, если тебе так хочется, я спишу со счета ренту, но это осложнит дело для ревизора, и у меня будут неприятности.
Поверила ли она ему? Он был аналитиком по инвестициям. Неужели у них есть ревизоры? Возможно, если бы у Брайена был таковой, он не попал бы в беду...
— Расскажи мне о своем замужестве, — тихо попросил он, меняя тему.
Джорджия встретилась с ним взглядом, не зная, может ли обнажить перед ним свою душу, но увидела в его глазах лишь доброту и понимание.
— Я была слишком молода, — начала она тихо. — Ему было двадцать четыре, а мне девятнадцать. Я вышла за него, когда закончила колледж, и он заявил, что хочет, чтобы я не работала и занималась домом. А дом — всего то: крошечная квартира и нас только двое. Поэтому я стала немного подрабатывать на стороне: заниматься садовым дизайном для выставок и всякое такое. Он не знал об этом. Потом нас стало трое, и он начал меняться.