Элизабет никак не понимала, что, сгладив острые углы в манерах и поведении мужа, она все равно не переделает его душу. Сердце Эша осталось там, на американском западе. И он не сможет и не захочет жить, подчиняя свою жизнь и каждый шаг надуманным правилам.
Мягко прошуршав платьем, Элизабет подошла к мужу.
– Марлоу и герцогиня тебя любят, – тихо сказала она. – Я тоже тебя люблю. Почему ты продолжаешь нас не признавать?
Сжав руку, лежавшую на оконной раме, в кулак, Эш не отрываясь, смотрел на зеленые стены тиссового Лабиринта.
– Неужели будет лучше, если я стану делать вид, будто собираюсь здесь остаться? – спросил он.
– Нет, конечно. – Помолчав немного, Элизабет снова заговорила тихим и печальным голосом: – Будет лучше только тогда, когда ты поймешь, насколько важно человеку иметь свой дом и семью.
Эш закрыл глаза. Он давно знал, как много значит для человека семья. Всю жизнь он находился в поиске, надеясь когда-нибудь обрести свой угол и семью. Ферму. Ранчо. Дом, из которого можно выйти во двор вечером и услышать громкий стрекот сверчков. Но уж никак не дворец! Здесь даже слуги смотрят на него, как на чудо-юдо.
– Поскольку этот разговор все равно ни к чему хорошему не приведет, – тяжело вздохнула Элизабет, – давай лучше подготовим тебя к предстоящему вечеру.
Снова зашелестев юбками, она отошла. Даже не оборачиваясь, Эш знал, что она остановилась возле письменного стола в позе строгой школьной учительницы. Он чувствовал, как сверлит его ее взгляд, но не поворачивался.
– Очень важно, чтобы на протяжении всего вечера ты оставался в перчатках, – заговорила Элизабет сухим и бесцветным голосом. – За исключением обеда. Ни в коем случае нельзя их снимать перед приглашением дамы на танец.
При одной мысли о предстоящем завтра званом вечере Эша охватывала тоска.
– Нужели мои голые ладони могут превратить леди в облачко, а? – усмехнулся он не без озорства.
– Твои голые ладони могут испачкать ее перчатки, а возможно, и лиф платья, – ответила Элизабет нравоучительным тоном.
– Лучше я не буду танцевать ни с кем вообще, чтобы не возникало никаких проблем, – с воодушевлением воскликнул Эш.
– Но ведь это же бал, – напомнила ему Элизабет. – И главным развлечением будут танцы. Ты просто обязан танцевать.
Он должен танцевать и при этом не выпускать ни на кого свои когти.
– А разве на балу женатым мужчинам можно танцевать с другими женщинами? – удивился Эш.
– Положение женатого человека не запрещает танцевать с другими женщинами, – ответила Элизабет. – Конечно, ты не должен уделять слишком много внимания какой-то одной леди. Это не останется незамеченным.
Но Эша интересовала только одна женщина. Оглянувшись через плечо, он увидел, что она стоит возле стола в той позе, в какой он и представлял себе, и выглядит именно симпатичной классной учительницей. Удивительно, как этой странной маленькой женщине удавалось даже ледяным взглядом разжигать в нем жаркое пламя страсти?
Желая позлить жену, Эш усмехнулся. С гневом он еще мог справиться, а вот другие эмоции грозили вот-вот охватить его целиком.
– Значит, если я встречу на этом балу какую-нибудь хорошенькую женщину, я не могу уделять ей все свое время? – спросил он, старательно придавая голосу оттенок разочарования.
Элизабет резко вскинула голову и посмотрела на мужа блестящими от возмущения глазами.
– Можешь, конечно, – выпалила она, – если хочешь унизить меня, своих родных и самого себя.
– В таком случае мне придется, по всей видимости, не отходить от тебя весь вечер ни на шаг, – еще более разочарованно протянул Эш.
Элизабет перевела дыхание. Терпение начинало лопаться.
– Если супруги весь вечер ни на минуту не разлучаются, это тоже считается неприличным, – сухо заметила она.
Ему никогда бы не хотелось разлучаться с этой женщиной. Он завороженно смотрел на нее. Блестящие волосы Элизабет отливали на солнце золотом и падали на узкие плечи роскошными прядями. Грудь волнующе поднималась и снова опадала. Эшу стало жарко. Огонь страсти грозил сжечь его живьем. Откашлявшись, Элизабет продолжала:
– Ты не должен танцевать на балу больше двух танцев с одной и той же дамой. Иначе все решат, что ты не зря уделяешь ей много внимания.
– Не понимаю, зачем я должен танцевать с кем-то вообще? – раздраженно произнес Эш, прислонясь к стене.
Нервно поправляя камею на воротнике платья, она ответила:
– Если ты не будешь танцевать хотя бы половину всех танцев, тебя сочтут полным истуканом.
– Совсем забыл, какие у вас здесь порядки, – усмехнулся Эш. – Значит, о человеке могут судить по такой ерунде, как умение танцевать?
Элизабет вдруг внимательно посмотрела на мужа, видимо, о чем-то подумав.
– Ты ведь не умеешь танцевать, – догадалась она.
Эш не ожидал от жены такой проницательности.
– Мне негде было этому учиться, – ответил он сухо.
Элизабет кивнула.
– Как же я об этом раньше не догадалась? «А почему, черт возьми, человек, далекий от цивилизации, должен уметь танцевать?»
– Подожди меня здесь, – попросила Элизабет. – Я сейчас приду.
Через несколько минут, она вернулась с блестящей деревянной коробочкой в руках.
– Марлоу и герцогиня вернутся только к полудню. А поскольку одновременно я не могу учить тебя танцевать и играть на фортепиано, нам придется обойтись этим. – Поставив ящичек на стол, она открыла крышку. Из шкатулки полились чарующие звуки вальса.
Но Эша музыка нисколько не обрадовала.
– Эта вещь старинная, – сказала Элизабет, с улыбкой глядя на музыкальный инструмент. – Его подарил мой прадед, маркиз Блэкторн, моей прабабке еще в 1812 году. Это был первый вальс, который они танцевали вдвоем.
Элизабет продолжала смотреть на шкатулку, красивое лицо было торжественным и печальным, словно она думала о ком-то давно ушедшем. Может быть, эта удивительная леди сейчас думала о том человеке, с которым ей хотелось бы закружить в вальсе под нежные звуки мелодии. Может быть, она хотела бы видеть на его месте кого-то другого. Того, кто уже умел танцевать. Прекрасно разбирался бы во всех правилах этикета и назвал бы этот сказочный дворец своим домом.
Спустя несколько минут Элизабет закрыла крышку шкатулки и повернула в ней маленький золотой ключик. Выражение ее лица уже не было таким торжественным. Она снова стала учительницей, строгой и готовой продолжать обучение недоумка, который достался ей в ученики.
– Ты должен постоянно поддерживать талию своей партнерши правой рукой. А ее правая рука должна при этом лежать в твоей левой ладони. Вот так. – Элизабет вытянула вперед правую руку, словно придерживая партнера. Потом она подняла левую, объяснив, как следует держать руку леди. – Этот танец имеет размер три четверти.
Эш молча наблюдал, как кружит по комнате жена в объятиях воображаемого кавалера. Подол платья то и дело задевал вытканные на ковре золотые вазы с белыми цветами. Слушая объяснения, Эш пытался убедить себя, что танцевать вальс – не так уж сложно. Однако когда жена знаком попросила его присоединиться, он почувствовал, что ноги словно налились свинцом.
Подойдя к жене, Эш поднял руки и с улыбкой сказал:
– На мне нет перчаток.
В ответ она помахала своми ладонями без перчаток.
– Представим, что они на нас есть, – невозмутимо ответила учительница. – Обними меня за талию правой рукой.
Эш обвил стройную, затянутую шелком талию жены. Он старался не думать, какая она податливая и нежная без одежды. Элизабет тоже пыталась подавить в себе воспоминания о властных и умелых руках.
Она подняла крышку музыкальной шкатулки, вновь выпуская из нее сладкие звуки вальса. Направляя шаги мужа, она, не поднимая глаз, смотрела на его плечо. Эш следовал за женой, чувствуя себя огромным и неуклюжим медведем, опасающимся что-нибудь задеть. Без конфуза не обошлось. Большая и неловкая нога тяжело опустилась на изящную ножку Элизабет. Услышав, как она вскрикнула от боли, Эш выругался про себя.
– Прости, – сказал он. – Послушай, может быть, никто и не заметит, что я не танцую?
Опершись о стол, Элизабет приподняла оттоптанную ногу, помахивая, ею на весу.
– Увы, ты будешь подвергнут самому пристальному вниманию, – невесело усмехнулась она.
Иными словами, с него сорвут маску цивилизованного джентльмена и увидят скрывавшегося под ней дикаря.
– Ах да, совсем забыл – ради меня ведь и устраивается этот бал. Я буду, как танцующий в балагане медведь.