Рваные кеды
По первому снегу
В грязных носках
Да по талому льду
Голой ступней
По живому асфальту
И восемь километров по дороге в Сибирь
(с) Смысловые Галлюцинации «Сибирь»
Через год после окончания школы, я почти не вспоминаю прошлое. И зачем его ворошить? Оно мрачно, полно боли и разбитых надежд. После истории с Дымом наши отношения с Настей разладились. Мы стали мало общаться, погрузившись в учебу.
Сдали выпускные экзамены и начали готовиться к вступительным. Для Насти все было решено, она уже два года собиралась поступать в Индустриальный университет на факультет дизайна верхней одежды, и хотя ее родителям пришлось сильно раскошелиться ради такого дела, ее зачислили на платный курс.
А я вдруг решила, что хочу поступить в театральный. Подала документы. Но провалилась на первом же этапе, так как сильно разволновалась. Бабушка сказала, что это к лучшему и, что мне нужно учиться на бухгалтера, так как, цитирую: «Имея такую профессию, можно в будущем быть занятым в любой сфере, при этом обладать финансовой грамотностью, необходимой для жизни в целом», конец цитаты.
Она предложила мне поступить в экономический колледж в нескольких остановках от нашего дома, потому, что там были бюджетные места, и туда можно было ездить на трамвае без пересадок. При отсутствии других альтернатив, я согласилась. Все лучше, чем год болтаться, занимаясь непонятно чем.
Но на бухгалтера был бешеный конкурс, а я не добрала всего один балл. Я уже почти отчаялась, но потом оказалось, что остались свободные места на «менеджмент в общественном питании», и мне предложили зачисление.
В колледже мне понравилось. В нем царила легкая веселая атмосфера студенчества. Преподаватели оказались приветливыми и увлеченными своим делом людьми, новые предметы заинтересовали, и главное — я нашла друзей.
Эту парочку я заметила еще на вступительном экзамене по обществознанию. Коренастый темноволосый парень и крупная высокая девушка блондинка с короткой стрижкой, оба в черных костюмах, серьезные сосредоточенные и строгие. Судя по их виду, можно было подумать, что они или служат в секретной организации «люди в черном», или являются адептами тоталитарной секты. Пока все ждали очереди в коридоре, они держались особняком и разговаривали только друг с другом. Наблюдая за ними, я заметила, как девушка достала из кармана пиджака какую-то маленькую бумажку, разорвала ее на две части, одну дала парню, другую оставила себе, и они, переглянувшись, положили их себе в рот! И я вспомнила, как Дым рассказывал о наркотиках на бумажках, которыми увлекался Курт Кобейн. Я решила, что, возможно, они тоже наркоманы и прямо перед экзаменом приняли какой-нибудь стимулятор мозговой деятельности, потому что отвечали они, тараторя, словно Скэтмэн Джон, при этом без всякой подготовки, быстро, четко, точно и по делу. Правда, парень все же говорил несколько медленнее. Экзаменатор — пожилая преподавательница в квадратных очках в черепаховой оправе долго их не мучила, похвалила за обширные знания и отпустила, поставив отлично.
«Чертовы гении, — с завистью подумала я, — что они делают здесь, интересно, а не в какой-нибудь Академии ФСБ?»
Ответ на свой вопрос я получила в первый учебный день, когда пришла на пары в голубых джинсах с дырой на колене, расстегнутой ковбойке в бело-синюю клетку поверх белой футболки и в белых кроссовках на толстой подошве, немного похожих на огромные куски жевательной резинки. Чтобы еще как-то обозначить свой неформальный стиль, я повязала на шею красную бандану с черепами, а на руку надела металлический напульсник в форме бритвенного лезвия на широкой цепочке, который я случайно нашла у мамы, и существование которого в нашем доме, впрочем, никак не было объяснено. Значок анархии на рюкзаке дополнял образ. Все вместе смотрелось задорно, этакая скромная ниферка — пионерка.
Этих двоих я заметила сразу, но только со второго взгляда поняла, что ОНИ это ОНИ. Короткие волосы девчонки теперь были окрашены в нежно-розовый цвет и стояли торчком, ее лицо украшали желтые очки и пирсинг в брови, в губе и в носу. Она была одета в обтягивающую кофту со светоотражающими полосами и широченные брюки с кучей карманов, каких-то лямок и шнурков. Казалось, она успеет сделать пару шагов, прежде чем эти штаны сдвинутся с места. Но поскольку на ногах у нее были тяжелые потертые гриндерсы, то при ближайшем рассмотрении становилось непонятно, как она вообще ходит. На плече у девицы висела квадратная диджейская сумка, спускающаяся ниже колен на длинном ремне.
Парень выглядел не менее колоритно. В его левом ухе блестели два серебряных колечка, а одет он был в широкие темно-синие джинсы со свисающей сбоку толстой серебристой цепью и огромную серую кофту с капюшоном и надписью Limp Bizkit.
«Сектанты переоделись в неформалов» — мысленно изумилась я.
Остальные мальчики и девочки в нашей группе оказались совершенно заурядными личностями, поэтому эти двое были для меня словно два живительных озерца среди пустыни смерти. В отличие от прочих скромных первокурсников, боязливо жавшихся к стенам незнакомого учебного заведения, эта парочка, начиная с самой первой минуты, чувствовала себя комфортно и органично. Они заняли предпоследнюю парту на среднем ряду и все время о чем-то задорно хихикали, так что аж завидно становилось. Прежние их строгость и собранность улетучились без следа.
Полдня я придумывала, как бы невзначай подойти к ним и познакомиться. Меня раздирало любопытство, для чего эти ботаны надели клевый прикид?
И когда прозвенел звонок, я не придумала ничего лучше, чем просто подойти и спросить, не знают ли они, сколько минут длится большая перемена. Но высокая девица меня опередила.
— Пойдешь курить с нами? — буднично спросила она, когда я подошла и уже открыла рот, чтобы заговорить.
— Конечно, пойду! — обрадовалась я.
— А ты не знаешь, сколько минут длится большая перемена? — спросил парень.
Я не выдержала и рассмеялась в ответ.
Так мы и познакомились. Оля Никишина и Саня Кощеев оказались бывшими одноклассниками и соседями по лестничной клетке. Их история была схожа с моей. Оля хотела поступить на психолога, но не добрала баллов, Саня не прошел конкурс в высшую школу милиции. Встретившись после испытанных неудач, они посовещались и решили поступить в экономический колледж. Эти двое явно тяготели к постоянству в жизни. Сначала я думала, что они влюбленная пара, но оказалось, что они просто друзья с детства. При этом большая эмоциональная и говорливая Оля удивительным образом сочеталась с маленьким медлительным Саней.
— А чего это у вас за странные метаморфозы с имиджем? — решилась спросить я, когда после перекура мы решили зайти в столовую за пирожками.
— Что ты имеешь в виду? — прищурился Саня.
— Ну, на экзаменах вы такие строгие были, а сейчас вас не узнать.
— Экзамен для меня всегда праздник, профессор! — процитировала Оля фразу из «Шурика».
— То есть, это был маскарад? — уточнила я.
— Да, для Мирры Степановны, философички, которая экзамен принимала, — объяснил Саша.
Оказалось, все было очень просто. Мирра Степановна — хорошая знакомая Сашиной мамы. Оля и Саня были ей расписаны как «очень положительные, умные дети», которым не повезло попасть в престижные заведения из-за «кучи блатных». Выслушав жалостливую историю, преподавательница согласилась посодействовать ребятам в поступлении. Но мама предупредила, что Мирра — учитель старой закалки, обожает строгость, дисциплину и деловой стиль, при этом ей все равно, что ребята будут отвечать, главное, чтобы от зубов отскакивало. Вот они и вызубрили по одному билету и шпарили его без подготовки. Мама еще предупредила, чтобы Саша и Оля шли на экзамен в последней пятерке. Обычно к этому моменту члены комиссии уже уставали и слушали абитуриентов не все вместе, а каждый из экзаменаторов выбирал себе персональную жертву, чтобы побыстрее разделаться с потоком желающих. Поэтому их афера и не была замечена.
— Знакомая тетя в приемной комиссии — просто подарок судьбы, — прокомментировала я его рассказ.
— В том, то и дело, что нет! — воскликнул Саня, — Мы — то ее в жизни не видели!
— А как вы поняли, что именно к ней надо садиться? Там же все трое были старенькие?
— Она должна была нам подать тайный знак — снять и протереть очки платочком в момент, когда мы брали билеты.