Линда Черри - Хроники Ники

Катя тут же начала обниматься с каким-то патлатым парнем и кричать в диком восторге: «Ванюша, дорогой! Сто лет, сто зим!» И я поняла, что она своя в этой тусовке. «Действительно полезное знакомство», — подумала я, — «И девчонка классная и знает кого надо, наверняка и с музыкантами тусит!»

Мы продрались сквозь толпу в зал, где на сцене уже вовсю играли неизвестные мне панки. Вообще этот стиль мне не очень нравился, но ради тусовки и веселья можно было и приобщиться. Мы прыгали у сцены, визжали и танцевали под музыку, примкнув к толпе безумной молодежи. А народ все прибывал.

К тому моменту, как на сцене появилась сама «Субмарина», зал уже был набит под завязку. Постепенно, более активные панки оттеснили нашу компанию от сцены, куда-то в бок, так, что мне стало совсем не видно сцену. Я начала подпрыгивать, чтобы рассмотреть Марину и ее ребят, но не особо в этом преуспела.

Зато, в одном из своих прыжков, я неудачно приземлилась на ногу волосатому взрослому верзиле, который стоял прямо за мной.

— Э-э, поосторожнее, — взвыл он мне на ухо.

Я обернулась. Верзила смотрел грозно и непримиримо.

— Извините, — промямлила я, и поняла, что в таком шуме он наверняка меня не слышит. Поэтому я приподнялась на цыпочки, практически встав на пальцы, как балерина, и проорала ему на ухо, первое, что пришло в голову:

— Я просто хотела посмотреть, кто у них на басу!

— Брат мой младший, — вдруг миролюбиво прогудел верзила, — тебе правда не видно?

Я кивнула. Он оглядел меня с головы до ног.

— Такая маленькая да еще в кедиках! — изумился он.

Я снова смущенно кивнула.

И вдруг произошло невероятное. Словно пушинку, верзила подхватил меня своими ручищами, покрытыми татуировками по самые локти, и через полминуты я уже сидела у него на плечах и могла видеть всю сцену, как на ладони.

Там действительно было на что посмотреть. На басу у «Субмарины» играл Илья!

Илья — хлеборез из лагеря «Метеор». Илья — Настина несчастная любовь и моя бывшая тайная страсть. Илья — проклятый черт, который затащил меня в уличный туалет и возможно, хотел убить. Хотя последнее, конечно, маловероятно.

Так или иначе, я узнала его мгновенно! Это был точно он. И выглядел он потрясающе. Высокий, широкоплечий, с темными волнистыми волосами до плеч, и с тяжелой бас — гитарой в руках, он был в точности как настоящая рок-звезда. Неземной бог панк — рока.

А если, он — это он, то я, стало быть, сижу на плечах у его старшего брата. Это чума! Надо было срочно сказать Насте, вдруг она до сих пор не поняла, на чей концерт пришла.

Пока я судорожно соображала, верзила, так же неожиданно, как поднял, вдруг снял меня со своих плеч. Рядом с ним я заметила красивую девицу с пышной кудрявой гривой темных волос. Поставив меня на пол, он стал ей, что-то говорить, видимо это была его девушка, которая ненадолго отлучалась. Оказавшись на полу, я, недолго думая, бросилась прочь из зала, по пути зацепив за локоть Настю, которая, казалось, была до сих пор в полном неведении. Катя устремилась за нами.

— Ты чего, с ума сошла?! — заголосила Настя, когда мы оказались в холле.

— Там Илья! На сцене, на басу играет!

Настя вытаращила на меня глаза.

— Ну да, — подхватила Катя, — у них новый басист — Илья Коршунов.

— Илья Коршунов! — воскликнула Настя. — А почему я его не узнала? Пойду, посмотрю еще!

— Мы курить, — воспользовавшись перерывом, сообщила Катя и потащила меня в курилку.

Настя очень быстро вернулась с совершенно круглыми как два пятака глазами.

— Да, он это, я подтверждаю! — сказала Катя, запихивая Насте в рот уже зажженную сигарету. — Его старший брат — басист «Монстров Металла» Вадим Коршунов, а он — Илья Коршунов.

— Ты заметила, как он выглядит?! — выпалила Настя.

Я только кивнула.

— Да как? — не поняла Катя.

— Божественно! — хором простонали мы с Настей.

После этого, мы были уже не в силах слушать «Субмарину». Усевшись на подоконнике в курилке, мы подробно рассказали Кате историю нашего знакомства с Ильей. Она была поражена и обескуражена.

— Ну, вообще! Какие темные страницы из биографии великих открываются! — только и сказала она.

— А Илья разве великий? — изумилась я.

— Его брат великий, и Илюша тоже скоро будет. Я вам обещаю, Марина его хвалит. Говорит классный.

— Они случайно не мутят? — испугалась Настя.

— Не, ты что! У Марины муж есть, — успокоила ее Катя.

— Я хочу с ним встречаться! — громко объявила Настя.

— Я даже знаю, где он живет, — ответила Катя.

— Отведи меня туда, — Настя вцепилась в Катю, в ее глазах горела страсть, которой бы позавидовал любой уважающий себя маньяк.

— О, нет, только не это! — проорала я, — Настя, зачем тебе?!

— Я узнаю, где его дом, потом буду там ненавязчиво прогуливаться, и однажды он меня увидит, узнает, подойдет и снова влюбится!

— План шикарный, но в принципе, я могу и сейчас тебя к нему протащить за кулисы. После того, как они отыграют. Попрошу Марину вас познакомить, — предложила Катя.

— Я не готова! — запротестовала Настя, — в этих джинсах у меня попа толстая, и прыщ назревает вот здесь!

Она указала пальцем в район подбородка. Мы с Катей посмотрели, но абсолютно ничего не заметили. В этот момент к нам подошли Оля и Кащ, потерявшие нас в зале.

— Чего тут тусим? Почему в зал не идем? — спросила Оля.

— Я встретила свою бывшую любовь, и теперь мне надо срочно уйти, — сообщила Настя.

Оля понимающе кивнула.

— Нам тоже домой надо, у меня похмелье началось, и голова заболела, — ответила она.

— Пойдем, моя старушка, отведу тебя, — заботливо проговорил Саня, обнимая ее за талию.

Мы забрали в гардеробе свои одежды, и, выйдя из клуба, поспешили к трамвайной остановке. Как оказалось зря. Последний трамвай в нашу сторону как раз захлопнул двери, и задорно прозвенев, отправился в путь. Без нас.

Мы пытались его догнать, бежали вдоль рельсов и призывно вопя, размахивали руками.

Проезжающая мимо машина ГАИ просигналила нам, а потом гаишник сердито сказал в мегафон механическим голосом как у робота:

— Уйдите с проезжей части! Повторяю! Немедленно покиньте проезжую часть!

— Может быть, он думает, что мы дорожные проститутки? — непонимающе спросила Оля.

Мы только плечами пожали и продолжили свой бег.

— Мы не проститутки, — крикнула Оля гаишнику на всякий случай.

— Все равно уйдите! — сказал механический голос после секундной паузы.

Больше я не могла выносить этот безумный день. Придя домой, я сразу завалилась спать, едва сорвав с себя куртку и проклятые кеды.

Но даже во сне все мое тело словно звенело от дичайшей радости. Мы с Настей снова были подругами и сестрами.

Sucker love is heaven sent

You pucker up our passion's spent

My hearts a tart your body's rent

My body's broken yours is bent

Carve your name into my arm

Instead of stressed I lie here charmed

Cause there's nothing else to do

Every me and every you

Every me and every you[1]

(c) «Placebo» — «Every you every me»

Я смотрю на тебя, ты смотришь на меня. Или мне кажется, что смотришь. Возможно, твой взгляд проходит сквозь меня. Но я привыкла быть невидимкой, поэтому меня это не очень волнует. Главное, что Я ТЕБЯ ВИЖУ.

Я вижу тебя, и ты мне нравишься. Ты нравишься мне так сильно, что, кажется, внутри просыпается какая-то полузабытая и даже не моя, но очень древняя тоска. Подобно реликтовому дракону из фэнтези, уснувшему и окаменевшему навеки, по чьему чешуйчатому телу вдруг пробегают слабые токи жизни от жара магического огня, во мне, при взгляде на тебя, пробуждается новое и в тоже время знакомое ощущение.

Нравишься! Как свежее дыхание теплой весны. Как первая ложечка мороженого, в жаркий день. Как новая классная песня, в которую влюбляешься с первых аккордов. Как запах озона в воздухе после грозы. Как предчувствие еще не испытанного счастья, которое вот-вот случится. Нравишься так сильно, что я не могу это терпеть, не хватает воздуха, хочется убежать, скрыться от этого ощущения, и жить дальше в своем привычном и уютном неведении. Но жизнь делится на «до» и «после», и мир уже никогда не станет прежним.