— Нет, ты что, я сегодня как пугало выгляжу, — сказала я. На мне был черный официальный пиджак с юбкой до колена, белая блузка и серые мамины лодочки на низком каблуке, волосы забраны в хвост, ноль косметики, в общем — заучка при параде.
— Ну и зря. Я бы подошла, — разочарованно сказала Настя.
В последующие несколько дней Настя безуспешно подбивала меня, чтобы я подошла к Роме и проявила себя. Я отчаянно стеснялась и сопротивлялась. Если видела его издали, старалась свернуть в сторону, или спрятаться за кем-то из ребят. Я не знала, что сказать ему при встрече, и помнит ли он меня вообще. При этом, я понимала, что он мне нравится. И не так как тогда, в лагере, по-детски наивно. Теперь он мне нравился отчаянно безнадежно. Словно я знала, что нас ждет горькая и полная разочарования первая любовь. Та самая любовь, из песни про жажду.
В один из дней, я случайно увидела в окно, как он выходит из школы в окружении одноклассников, счастливый и беззаботный с рюкзаком за спиной. Он был таким красивым, что мое сердце застучало как бешеное. Казалось, еще немного и потекут слезы. Ведь это был он — Ромка — мой парень. В моих мечтах мы проживали вместе всю жизнь. Я фантазировала, что мы вместе испытываем множество страстей, но все — таки никак не решалась к нему подойти. Он же меня вообще не замечал.
Так прошло несколько месяцев. У нас с Настей выработалась привычка, сверять расписание нашего класса с расписанием класса Ромки. Мы точно знали, на каком этаже, и в каком кабинете в каждую минуту учебного времени можно столкнуться с Ромкой. Мы то тщательно обходили эти кабинеты, то нарочно вышагивали по школьному коридору, стараясь обратить на себя внимание. По нашему плану, он должен был заметить нас, заинтересоваться и потом начать выискивать по школе. Но, ничего не происходило, мы, словно вообще не существовали в его мире.
Сблизиться нам помог один ужасный случай. В тот день, как говорится, ничего не предвещало… Была обычная среда, и мы с Настей как обычно стояли после уроков возле школьного крыльца, поджидая, пока Ромка не выйдет. Мы почти всегда так делали. Дожидались, что он появится, а потом незаметно шли за ним до самой автобусной остановки, с которой он уезжал домой. Мы все ждали подходящего момента, чтобы заговорить с ним, но каждый раз либо он был с друзьями, либо нам просто не хватало смелости.
На этот раз все было как всегда, но едва он показался на крыльце, я заметила, что что-то не так. Он улыбался, болтая с парнем из своего класса, но вдруг остановился, мгновенно побелел и сделал странный жест рукой, словно она ему не принадлежала. А потом, испуганно коротко вскрикнув, вдруг выронил из второй руки сумку, потерял равновесие, одна его нога зацепилась за другую, он упал и покатился по лестнице, ударившись бровью о ступеньку. Из раны мгновенно брызнула алая кровь. Ромка, неестественно судорожно выгибаясь, закатил глаза и захрипел.
Рядом тут же столпились школьники и послышались возгласы: «Наркоман?! Упал! Припадок! Это же эпилепсия!» Кто-то, кажется математичка, которая шла следом, бросилась к нему с криком: «Что с тобой? Ребята, кто-нибудь, скорую! Звоните в скорую!»
У меня же при виде этого зрелища в голове, словно что-то переключилось, и раздался оглушительный звенящий шум. Он наступал откуда-то издалека и мучительно и ритмично усиливался, пока не стал невыносимым. В глазах забегали черно-зеленые мушки. Вдруг стало нечем дышать. Я хотела ухватить Настю за руку, но не дотянулась, и медленно осев на землю, отключилась.
Затем сквозь неясный гул внутри головы я различила отдельные фразы, которые доносились до меня, как будто через толстый слой ваты: «Эпилепсия!? Что сразу двое? Идти можешь?»
Шлепки по щекам. Щеки как будто не мои. Я как будто была маленькая и зажатая где-то внутри своей головы, там, откуда не достать. Потом движение. Невесомость. Кажется, меня кто-то нес на руках. Мелькание света сквозь полуприкрытые веки. Чьи-то внимательные глаза появились и пропали перед моим лицом.
Резкий запах нашатыря обжег ноздри, и картина мира медленно начала становиться снова нормальной. Оказалось, я лежу на кушетке в палате медпункта, а около меня школьный врач и кто-то из учителей. Из-за мушек перед глазами я никак не могла понять, кто это.
— Ты случайно не беременна? Месячные давно были? — обеспокоенно спрашивала врач, растирая противной вонючей ваткой мои виски.
— Недавно, — тихо пробормотала я.
— Ладно, полежи, сейчас скорая тебя тоже осмотрит, — ответила врач и погладила мой лоб.
Я попробовала поднять голову и увидела краем глаза, что возле соседней кушетки суетятся двое врачей со скорой. На кушетке лежал Ромка. Рядом на полу валялись его наспех кем-то снятые ботинки и куртка. Моя куртка была на мне, только расстегнута, а сапоги стояли у входа в палату.
Видимо, нас обоих каким-то образом принесли в медпункт и вызвали скорую. Так как у Ромки было более серьезное состояние, его осматривали более тщательно. Меня просто откачали нашатыркой.
Медленно поднявшись и сев на кушетке, я во все глаза следила за тем, что делают с Ромкой. Он уже тоже был в сознании и удивленно моргал. Один из врачей мерил парню давление, другой что-то записывал в медкарту. Потом ему обработали рану, сделали какой-то укол, и, как будто потеряв к нему всякий интерес, переключились на меня. Мне так же было измерено давление. Но обошлось без укола. Просто сказали немного полежать.
А потом случилось чудо, переговариваясь между собой, они все вышли в соседний кабинет! И мы с Ромкой остались одни! Мы лежали на кушетках и несколько секунд просто смотрели друг на друга. Он первым нарушил молчание и тихо проговорил:
— Привет!
— Привет, — улыбнулась я, — как себя чувствуешь?
Он неопределенно поморщился и снова спросил:
— Что с тобой-то случилось?
— За тебя испугалась, — честно ответила я.
— Почему?
— Потому что, уже второй раз в жизни увидела твою кровь, — сказала я.
— Второй? — удивился он, — А первый когда был?
В этот момент школьный врач и врачи скорой помощи вернулись и сказали, что Ромку решено госпитализировать и его родители приедут сразу в больницу, а за мной скоро придет мама, и я должна посидеть в медпункте и подождать ее.
Ничего не оставалось делать, кроме как наблюдать, как его уводят от меня. Моя голова еще слегка кружилась, но сердце пело от счастья. Он наконец-то заговорил со мной!
Когда вечером этого же дня ко мне пришла Настя, и я рассказала ей все, она не очень-то обрадовалась.
— Ну, ты в курсе, что эпилепсия — это серьезная болезнь?! А вдруг у него каждый день припадки, только он удачно скрывал? — предположила она.
Я не знала, что сказать, я впервые в жизни столкнулась с этим явлением и сильно испугалась, так, что даже упала в обморок.
— Я не знаю, что думать. Все-таки, надо его об этом расспросить, — ответила я, — может быть, все не так уж серьезно?
— Подумай, а вдруг ты выйдешь за него замуж, и у ваших детей будет такое же? — не отступала Настя.
— Я так далеко не загадывала, — слукавила я, так как постеснялась признаться подруге, что последние полгода только об этом и мечтала. — Главное, что он заговорил со мной, значит, есть шанс, что мы сможем быть вместе. Насть, он такой классный, кажется, он парень моей мечты!
— Дуреха ты! — рассмеялась Настя, — Влюбилась в мальчишку, лучше бы кого-то постарше нашла. Вот Дым — настоящий парень мечты! — она мечтательно откинулась на диван, рассыпав по покрывалу свои золотистые локоны.
— Дым — взрослый дяденька! — напустилась я на нее.
— Возможно, ты права, — вздохнула Настя, — может и правда ровесник лучше. Все так мило и романтично, все впервые: первая любовь, первый поцелуй, первый секс!
— Какой еще секс? — воскликнула я и почувствовала, как вспыхнули щеки.
— Ты что, со своим Ромкой не хочешь переспать? — спросила Настя, — Замуж значит, хочешь, а в постель нет?
— Не знаю, я и про замуж не говорила, это ты начала, — смущенно ответила я.
— Надо обязательно расстаться с детством, пока мы еще в школе, не тащить это во взрослую жизнь!
— Почему?
— Просто я так решила. Я не хочу хранить невинность до свадьбы. И замуж тоже не хочу. Поэтому, какая разница, годом раньше или годом позже, это все равно случится. Так уж лучше раньше, — проговорила Настя с умным видом.