— Да, все наши, — говорит Настя и начинает перечислять участников "Линии отреза" и их боевых подруг, — Волк с Риткой, Черный с Машкой, Дюха с Пэппи.
— А Дым?
— Что, Дым?
— Дым будет?
— Конечно, будет, ясен пень! — Настя поражается моему тугоумию.
— Меня мама не отпустит, — говорю я, — и вообще, пойдем-ка домой, а то уже одиннадцатый час.
— Я договорюсь, не волнуйся, мне ведь тоже надо отпроситься! — отвечает Настя, — Только представь — вечеринка на турбазе, баня, шашлыки, всю ночь будем тусить!
— А Димина жена там будет? — спрашиваю я.
— Конечно, нет, это же туса для своих!
— Я надеюсь, ты собираешься туда не для того, чтобы там подкатить к Дыму?!
— Нет, только ради друзей и веселья, — обещает Настя.
Распрощавшись со всеми, мы выходим из клуба и наконец, можем покурить. Для нас это целый ритуал. Мы идем вглубь двора, в самое темное место к кустам сирени, растущим возле забора. Отрываем пару веточек, сгибаем их так, чтобы можно было держать сигарету. Пальцы, пахнущие табаком — улика, признак курильщика и непослушной девчонки. Мы, естественно не такие.
Я курю «не в затяг», Настя как обычно пускает кольца.
— Как же классно все они пели! — восклицает Настя.
— Точно. Кстати, я скоро тоже буду выступать, — хвастаюсь я, — на следующем квартирнике, на первое мая.
— Что петь будешь?
— Мы репетируем «Князь Тишины», — гордо говорю я, — Дима придумал мне классную аранжировку.
— Круто, надо будет тебе какой-нибудь готичный задник выставить, — отвечает Настя, и я вижу, ее это вдохновляет.
— Давай тот, с воронами!
— Давай, — соглашается она и добавляет, — тогда тебе по любому надо на базу ехать, там попробуешь петь на публике, чтобы потом не стесняться.
— Я и так не стесняюсь, не надо меня уламывать, посмотрим, может быть, и поеду, — отвечаю я.
И хотя наши мамы разрешили нам ехать, взяв с нас торжественное обещание, хорошо себя вести и не пить алкоголь, к выходным стало ясно, что я никуда не поеду. Обрадовавшись первому теплу, я всю неделю смело гуляла без шапки и видимо напрасно, поскольку в субботу проснулась утром от резкой боли в ухе. Я не могла ни есть, ни говорить, ни даже повернуть голову. Настя зашла ко мне, чтобы вместе пойти в клуб, где все встречались перед поездкой, и увидела меня в этом ужасном состоянии.
— Ну, ты даешь, мать! Какого черта, у тебя такое хлипкое здоровье? — разочарованно вскричала она, — Может, закинешься таблами и поедешь? Тебя там подлечат, по гранжерски, — она заговорщически подмигнула.
— Извини, — прохрипела, — но если я поеду, то до квартирника точно не доживу. Мне надо лечиться по-настоящему.
— Ладно, выздоравливай, я выпью за тебя, двойную норму, — грустно сказала Настя и ушла.
А я осталась дома. Встала у окна и глядела на ее высокую стройную фигурку с рюкзаком, исколотым значками и клепками, бодро идущую в сторону клуба, пока та не скрылась из виду.
Кто бы мог подумать, что эта светловолосая нимфа с ангельским личиком способна пить водку, как истинные гранжеры?! Из горла! Без всего, как воду, передавая бутылку по кругу. А потом хохотать раскатистым пиратским басом и орать: «Три тысячи чертей!», да так, что присутствующие умирали со смеху. Она целый кладезь талантов, моя Настя.
Теперь ее ждала веселая вечеринка, а меня лишь таблетки, ватные компрессы и фильм «День сурка» по каналу «Кабельное ТВ».
Зато к понедельнику я была уже почти здорова, и не пришлось прогуливать школу.
Настя была весь день какая-то хмурая и отстраненная. На мой вопрос про турбазу, ответила, что было весело. И все! Ни подробностей, ни приколов, типа, как кто-нибудь напился, уснул и ему склеили глаза суперклеем, или как кто-нибудь скатывался по лестнице в банном тазу, или на худой конец, кто-нибудь наблевал в сахарницу. Ничего подобного.
Но я была не намерена отступать. После уроков я затащила ее к себе, налила чаю, достала «Баунти» из маминых запасов и учинила допрос.
Было видно, что у нее что-то неладно, и она не прочь поделиться, но никак не решается начать.
— Ну, Настя, хватит, я уже сгораю от любопытства, расскажи, что там было? — не выдержала я.
— Пара куриц гриль, десять бутылок водки… — начала было Настя.
Я угрожающе скрючила пальцы и потянулась к ее шее.
— Хорошо, только обещай, что не проклянешь меня и не пошлешь, — проговорила Настя, отмахиваясь.
— Обещаю, — сказала я, изнывая от нетерпения.
— Я переспала с Дымом, — ответила она.
— Что? — я выплюнула обратно в кружку глоток чая, чтоб не подавиться.
— Ты обещала, — предупредила Настя.
Я кивнула, ненадолго онемев от Настиной новости, а она продолжала.
— Я даже не знаю, как объяснить. Все получилось так естественно. Мы пили, потом играли в «Крокодил», а потом танцевали, устроили рубилово под «Нирвану». А потом мы пошли с ним в его комнату, он хотел мне спеть свою новую песню. А потом… Понимаешь, мы были пьяные. Мне так стыдно. В общем, я сама его попросила.
— А он?
— Сказал, что я с ума его свожу, и что он любит меня давно, и хочет, чтобы я…
— Чтобы ты что?
— Чтобы я больше никогда не приходила в «Амальгаму».
— Нееет! — заорала я не своим голосом.
— Да, — горько сказала Настя, — я обещала ему. Мы так договорились. Больше мы никогда не должны видеться. Но ты-то можешь ходить туда и заниматься у него.
Меня словно громом поразило. Глаза защипало от слез. Ходить к нему без Насти и знать о том, что было? Как это можно вообще?!
А в следующую секунду я поняла, что я виновата во всем. Расскажи я ей правду про Ромку, она бы испугалась и не решилась бы на этот шаг. А если бы я еще и на турбазу поехала, то вообще ничего не случилось бы. Мне захотелось биться головой об стену и скрежетать зубами от бессильной злобы.
— И каждый раз, общаясь со мной, он теперь будет вспоминать о тебе. И мне будет неловко с ним, ведь я все знаю про вас. Все пропало! — вскричала я.
— Он и так будет вспоминать. Мои декорации, он не решится их выбросить.
— Ты его любишь? — спросила я зачем-то.
— Теперь нет! — ответила Настя, — После всего я почему-то утратила к нему интерес. Будем считать, он просто выполнил свою миссию.
— Ну, классно! — выкрикнула я, — Только вот я свою миссию теперь не выполню…
***
На квартирник я все-таки пошла. Дым обрадовался, спросил, где это меня носило целую неделю, я сказала, что болела, но к выступлению готова. Было видно, что он старается общаться со мной, как ни в чем не бывало, но я чувствовала напряженность между нами. В его взгляде я читала попытку угадать: знаю я или нет? И если знаю, то что думаю?
Все спрашивали меня, где Настя, а я отвечала расплывчато, мол, ей надо готовиться к экзаменам и поступлению и ее захватили в плен репетиторы.
Начался концерт, и когда настала моя очередь, я взяла гитару и решительно прошла на сцену.
— Дорогие друзья, — официальным тоном сказал Дым, — сейчас для вас споет моя ученица — Ника. Эту песню все знают и любят. Итак, «Князь Тишины», поаплодируем!
Все захлопали, я воткнула гитару в комбик, встала у микрофона и начала. Эмоции переполняли меня, я злилась. На Настю. На Дыма. На себя. Я заиграла вступление из «Князя». Сбилась. Начала снова и опять сбилась. А потом в меня словно бес вселился.
Я ударила со всей силы по струнам и заиграла другую песню. Приблизив губы к микрофону, и перебирая струны, я проникновенно спела:
«Rape me…»
И продолжила уже бодрее:
«rape me my friend
Rape me, rape me again
I'm not the only one
I'm not the only one
I'm not the only one
I'm not the only one…»
Народ оживился и начал подпевать всем знакомый хит «Нирваны», и я видела, как Дым смотрит на меня со смесью недоумения, страха и неприязни.
Думаю, на этот раз у меня получилось все как надо, и надрыв и хрипотца, потому что, когда я закончила петь, зал взорвался аплодисментами. Я спустилась со сцены, убрала свою гитару в кофр, и прямо из зала прошла в раздевалку, там наспех надела пальто и вышла из клуба. Больше я там никогда не была.
Март 2000 — Люди в черном, «Ракета» и «Субмарина»