Екатерина Дибривская - Хук слева

— Хотел, правда, — подтвердил Володя. — Он не решился сам, но ему действительно нужно с тобой поговорить, потому что молчание убивает его. Без своей Маши он сам не свой. Прости, что приврал, но так было нужно.

— Хорошо, без обид, — пожала я плечами.

— Брат, — склонился Володя к другу, — ты должен сказать ей всё. Вы должны решить все вопросы и идти дальше вместе. Или не мучить друг друга.

— Ладно, — побледнел Влад. — Я тебе обещал.

— Ты себе обещал, сделай это для себя. Ты же знаешь, чего хочешь на самом деле. Мы поддерживаем тебя. Вся семья. Сделай это для себя. Пока, Маша. Надеюсь на скорую встречу.

— Пока! — махнула я рукой, крайне заинтригованная ходом разговора.

Что здесь, чёрт возьми, происходит? Я смотрела на Влада, который замер в нерешительности и не поднимал взгляда.

— Владик, — тихо позвала я. — Не пугай меня, пожалуйста.

— Машка, — он в два счёта очутился возле меня, опускаясь прямо на пол. — Я такой дурак. Ты должна ударить меня, имеешь полное право. То, как я обошёлся с тобой… Страшно представить, что ты подумала. Я себя ненавижу за то, что так поступил.

— Всё нормально, честно, — я смахнула набежавшие слёзы. — Мы же друзья, помнишь? Всё остальное лишь приятное дополнение. Я пойму, если ты хочешь убрать некоторые детали из нашей дружбы. Только, пожалуйста, не говори, что мы больше не можем…

— Ты сводишь меня с ума, — выпалил он. — Я так влюбился, что каждую грёбанную секунду хочу проводить только с тобой. И то, как я оставил тебя, там, в отеле, в Сочи, словно то, что произошло между нами — не самое удивительное и поразительное, словно, ты для меня чужой человек и даже не заслуживаешь объяснений…

— Всё в порядке, честно, — солгала я.

— Я никогда не прощу себе этого. — Покачал он головой. — И ты не должна. Серьёзно. Какие бы ни были мотивы, я не имел никакого грёбанного права бросить тебя без объяснений. И я всегда буду просить у тебя прощения за это.

— Господи, да что же случилось? — Не выдержала я.

Меня расстраивали его терзания. Хотя мне и было больно, но сейчас, видя его, я понимала, как нелегко и ему тоже. Я не хотела его боли, мне было достаточно моей собственной.

Он обнял мои ноги и положил голову на колени. Я гладила его волосы, успокаивая. На долю секунды он задержал дыхание. Я поняла, — решился. Он поднял свой взгляд и выложил всё, как на духу.

ОН

Звонок застиг меня врасплох. Я готовился к важным соревнованиям, на кону стояла высокая награда и очередной титул мирового уровня.

— Владислав Сергеевич Шестопалов?

— Да, слушаю.

— Здравствуйте. Вас беспокоит следователь Ковров Геннадий Петрович, автомобиль марки BMW M8 купе, цвет стальной металлик, государственный номер А135ОА, регион 177 вам принадлежит?

— Да, мой автомобиль.

— Числится в угоне?

— Нет, им управляет моя жена, в страховку вписана. — Я начал терять терпение. — Да что случилось-то?

— Ваша супруга, Шестопалова Светлана Игоревна, верно?

— Да, — внутри меня всё похолодело.

— Ваша супруга, находясь в состоянии алкогольного опьянения, попала в дорожно-транспортное происшествие и была отправлена на карете неотложной помощи в Боткинскую больницу в тяжелом состоянии. К счастью, больше никто не пострадал. Она на полном ходу въехала в опору моста на Третьем Транспортном Кольце. Вы должны приехать в ближайшее время в больницу, а потом связаться со мной для выяснения деталей дела.

— Я понял. Спасибо за информацию.

У меня потемнело в глазах. Моя Света попала в больницу в тяжелом состоянии. А если она умрёт?

Как мне с этим жить?

Мы поссорились пару дней назад: я был в бешенстве от её вечных закидонов, и мы наговорили друг другу много гадостей. И не виделись с тех пор. Что если она умрёт, и последние слова, брошенные ей в сердцах, так и останутся на моей совести?

Она сказала, что жалеет о нашем браке, поняла, что не любит, что мечтает, чтобы меня прихлопнули на ринге, тогда не придётся быть стервой в глазах близких. А я бросил: «Смотри сама не сдохни, сука» и ушёл.

Я осел на пыльный пол и схватился за грудь, ощущая странное сковывающее чувство в районе сердца.

Тренер и ребята обеспокоено кинулись ко мне. Они ожидали худшего: много парней свалились от инфаркта во время тренировок. Но им удалось привести меня в чувства.

Я не помнил дороги до больницы, не помнил встречу с близкими, в моей голове билась мысль, что это я один виноват в том, что произошло.

Дела обстояли очень плохо: многочисленные переломы, внутренние повреждения, серьёзная черепно-мозговая травма; Света была в глубокой коме, даже не дышала самостоятельно.

— Влад, мы должны отключить её, — утирая слёзы сказала мать.

— Мама права, — Володя заглянул в мое отсутствующее лицо. — У Светы двойной перелом позвоночника. Ты не хочешь для неё такого существования. Даже если нам повезёт, и она придёт в себя, не факт, что она будет по-прежнему собой. Но она навсегда останется инвалидом. Она просто не сможет так жить, и будет всегда винить тебя, что не отпустил её. Она возненавидит…

— Она и так ненавидит меня! — С криком срывались слёзы. — Мы поссорились, она мечтала, что бы на ринге со мной произошла трагедия. А я сказал ей в сердцах, что бы она внимательней следила за собой — как бы чего с ней не произошло раньше. Это я виноват. Я накликал на неё беду.

— Сынок, — успокаивая, со мной рядом сел отец. — Света всегда была себе на уме, как вобьёт себе в голову чего, так и пытается заполучить, ты однажды попал в её список желаний, но она, скорее всего, поняла, что натворила. Со своей жизнью, с твоей. Жить без любви — это большое горе.

— Но я люблю её, — возразил я ему.

— Мы знаем, — утешила меня мать. — Ты всегда любил её подобно старшему брату. Мы благодарны Богу за такого сына и зятя. Но ты не можешь себя винить в том, что произошло. Света села за руль пьяной, слава Господу, что никто больше не пострадал. Лучшее, что мы можем ей дать — это свободу.

— Свободу? — Переспросил я.

— Мы должны отключить её, она не заслуживает такой участи.

— Нет, пожалуйста, — я зарыдал, целуя руки матери. — Не просите меня.

— Мам, Владу нужно время, — тихо шепнул Володя, а отец сжал моё плечо.

— Мы дадим тебе столько времени, сколько необходимо, сын!

С тех пор прошло уже почти девять месяцев. Я горел в собственном аду, не желая признавать очевидное: Свету нужно было отключать от аппаратов жизнеобеспечения. Ей не становилось лучше, она не приходила в себя, она не подавала признаков присутствия. Постепенно вся семья смирилась с правильностью этого выбора. Но я всё ещё не мог.

Я оплачивал миллионные счета, продав практически всё, спустив все выигрыши.

Мне постоянно требовался дополнительный доход. Так, я пришёл в мир подпольных боёв.

И здесь, в центре ринга, я встретил свою любовь, свою судьбу и принятие.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Присутствие Маши в моей жизни уравновесило меня, я смог трезво смотреть на другие аспекты моей жизни. В том числе, я смог увидеть, что вёл себя эгоистично по отношению к родителям и брату. Они хотели проститься со Светой, а я не позволял. Именно Маша сделала меня достаточно сильным, чтобы принять решение. И теперь я был готов отпустить Свету.

Наши семейные отношения были отравляющими, сейчас я это понимал, это понимали все вокруг.

Маша стала для меня глотком свежего воздуха, родниковой водой, бьющей посреди пустыни моей жизни. У меня не было и не будет никого, столь же близкого, именно её потерю я не переживу, именно она разобьёт мне сердце, именно её я обязан всеми силами удержать рядом с собой. С ней я хочу быть, с ней моё сердце начинает стучать с неистовой жизненной силой, она — моя любимая, моя судьба.

Там, в душном Сочи, в жарких объятиях этой малышки я принял то решение, которые все от меня ждали долгие месяцы. Я был готов отключить Свету от аппаратов. Той ночью Володя сказал мне, что у Светы случилась остановка сердца, её снова пришлось реанимировать. Потому что я твердил, что её жизнедеятельность необходимо поддерживать. Дела становились хуже. Мне стало хуже. Я вроде бы принял решение, но не ожидал, что его придётся так быстро озвучить. Я просто психанул.