Окей, я сильно психанул.
И обидел Машку, бросил её в наш такой интимный момент, когда мы наконец стали действительно близки. И дело не только в сексе.
Я примчался в больницу сразу с самолёта, со своей дорожной сумкой. Едва ли не из Машиной кровати. Я ощущал её запах на каждой клетке своего тела. Думаю, что это чувствовали все вокруг.
Мама обняла меня и шепнула: «Пора. Надеюсь ты готов».
Я не был готов, мама. И никогда не смог бы приготовиться. Не каждый день ты выступаешь палачом с поддержки родителей этого ребёнка. Моей жены. Моей сестры. Нашей Светы.
В моих глазах стояли слёзы, пока я подписывал необходимые документы. Мы все стояли в маленькой палате реанимации. Все мы прощались с телом, которое уже не было нашей девочкой.
— Лучше, когда это происходит сразу, когда не приходится надеяться, верить, когда ты не ждёшь, что случится чудо, — прошептала мать.
— Прощай, Светлячок, — отец поцеловал свою дочь.
— Прощай, малышка, — мать склонилась над ней.
Я стоял и смотрел на эту картину, и она разрывала мою душу на мелкие кусочки. Больше всего на свете я хотел бы никогда не стоять здесь, но всё происходит по какому-то плану свыше, случается так, как должно. Я хотел бы, чтобы рядом со мной стояла Маша, чтобы я мог чувствовать её силу, поддержку и любовь. Эта простая мысль, возникшая в моём сознании, дала мне сил. И в этот момент я кивнул врачу.
Володя обхватил рыдающую мать за плечи и отвёл в сторону, а отец подошёл ко мне. «Спасибо, сынок». Он пожал мне руку и вышел из палаты, не желая видеть, как жизнь перестанет поступать в тело его дочери по проводам и трубкам.
Я думал, что всё закончится куда быстрей, что врач вынет вилку из розетки и вся аппаратура отключится, как показывают в фильмах. Но жизнь не кино.
Сосредоточенно и постепенно врач доставал трубки, иглы, снимал катетеры и присоски, самым последним был аппарат дыхания. Когда кислород перестанет поступать в её лёгкие, наступит остановка сердца, — кажется, эту информацию я услышал из длительного повествования вереницы врачей.
— Погодите секунду, — нерешительно остановил я.
— Да, конечно.
Я склонился над своей женой и нежно поцеловал её в губы. «До свидания, моя девочка. Я тебя прощаю, и ты меня прости».
— Спасибо.
И врач отключил аппарат искусственной вентиляции лёгких.
Ничего не происходило.
Ничего не происходило уже несколько долгих мучительных мгновений.
А потом врач нажал на какую-то кнопку и закричал: «Бригаду реаниматологов в шестую. Живо!»
Я не понимал, что происходит, меня в спешке вывели из палаты.
Спустя несколько часов врач сказал: «Поздравляю. Светлана Игоревна больше не нуждается в жизнеобеспечении, дыхательные функции и рефлексы восстанавливаются. Готовимся к выводу из комы».
И моё сердце разбилось.
ОНА
— И моё сердце разбилось. — Продолжал Влад. — Я понял, что не смогу полноценно быть с тобой, пока Свете не станет лучше. Когда она поправится, мы сможем развестись официально. Но я считаю, некрасиво оформлять бумаги за её спиной, когда она даже не пришла в себя.
Моё сердце разбивалось с каждым его словом. Нет, не так. Каждым своим словом он вбивал в моё сердце гвоздь не меньше пятёрки в диаметре.
— Она, — я запнулась, — вышла из комы?
— Слава Богу, да, причём самостоятельно. Но всё ещё без сознания.
— Хорошо, — я не разделяла его энтузиазма, вот так сюрприз!
— Володя давно заставлял меня рассказать тебе обо всём, что творится в моей жизни, но я не был готов. Сейчас я тоже не готов, но ждать больше нельзя, он был прав. Прошу, скажи, что ты в порядке? Что мы в порядке?
— Влад, я… не уверена. Ни в чём. Дай мне, пожалуйста, немного времени. Нужно всё обдумать. Я не могу принимать какие-либо решения прямо сейчас.
— Хорошо, у тебя будет столько свободного времени, сколько нужно. Я тебя люблю. И это главное. Вместе мы всё преодолеем. С тобой мне все беды нипочём.
— Я пойду, ладно?
— Отвезти тебя?
— Я прогуляюсь.
— Маша? — В его голосе звучал испуг.
— Что?
— Скажи мне, что твои чувства ко мне не изменились. — Его голос дрогнул. — Пожалуйста?
— Я люблю тебя, — я закусила губу, чтобы не расплакаться, — этого ничто не способно изменить, никогда. Просто мне нужно время, чтобы понять, как мы будем жить дальше.
— Спасибо. Даже если ты солгала мне. Но мне действительно было необходимо это услышать.
Дни сменялись один за другим, я загрузила себя работой и закончила все свои проекты.
Я откладывала принятие решения до последнего, и всё равно оказалась не готова. Я знала, что должна отпустить его, отказаться от переживаний, боли, ревности. Но я не могла. Моя любовь не поддавалась разумным объяснениям, моё желание быть с ним превышало чувство самосохранения.
Умом я понимала, что должна отказаться от этого парня, он и так несёт непомерный груз ответственности, чтобы пускаться в новые отношения. Да и нужно ли мне самой это? Быть любовницей при жене-инвалиде? Он же никогда от неё не уйдёт. Не сможет. А если и сможет, то всю жизнь это решение будет прожигать его. Рано или поздно он начнёт проклинать меня за то, что ему пришлось делать выбор.
Но, с другой стороны, не моя вина, что его жена села пьяной за руль. И как бы он не винил себя, это не было и его виной тоже. Она сама и лишь она одна — вот, кто виновен в этой ситуации. Почему из-за её глупого, эгоистичного безрассудства должны страдать два так горячо любящих друг друга человека?
Мысли возвращали меня от одного решения к другому. Никогда прежде мне не было так тяжело принять свой выбор. Моё сердце разрывалось на куски, не в силах справиться с болью.
На исходе второй недели я приняла решение и выдохнула спокойно. С осознанием того, что в моей голове всё улеглось по полочкам, мне стало легче дышать. Я собиралась на завтрашний бой с улыбкой на губах.
Влад осматривал цепким взглядом ряды зрителей, и я, боясь повторения его второго с момента нашей встречи боя, поспешила к рингу. Володя махнул мне рукой, подзывая подойти.
— Привет, Маша, Влад сегодня сам не свой. Он не тренил все эти дни. И на три дня сорвался в запой, что вовсе немыслимо! Он себе такого уже лет десять не позволял. Я его упрятал к другу в клинику, прокапали, конечно, но он всё ещё слаб. Боюсь, что его состояние может стоить нам дорого. Если он проиграет этому сопернику, он не получит выигрыш, а, возможно, что лишится и здоровья. Хорошо, что ты пришла. Я уверен, когда он тебя увидит, у него будет побольше жизненной энергии.
— Он справится?
— Засранец хочет победить, — отмахнулся Володя. — Но он слабее, чем две недели назад.
— Можно мне подойти к нему?
— Только очень быстро.
Мне хватило пары минут, чтобы шепнуть ему на ухо: «Эй, качок! Не подведи, ведь ты борешься не только за этот приз. Если ты не окажешься в плачевном состоянии и изо всех сил постараешься одержать победу, то я дождусь тебя в каморке. Спорим, ты грезил об этом много раз? Ты и я… и ни одного клочка ткани между нами? Победи, и узнаёшь наверняка».
— Чёрт, детка! Ты умеешь убеждать, знаешь?
— Знаю, — я легонько поцеловала его в губы и ушла на место, которое для меня занял Володя.
— Да начнётся бой! — Объявил ведущий.
Я бодро улыбнулась Владу, а Володя хохотнул.
— Не знаю, что ты ему сказала, и не уверен, что хочу знать, но если это сработает, я буду в неоплатном долгу перед тобой.
— Не стоит, я тебя умоляю, — покачала я головой. — Я ведь могу и попросить об ответном одолжении.
— Всё, что угодно для шикарной девушки!
Мы рассмеялись и сосредоточились на ринге.
Влад пребывал в крайне воодушевлённом состоянии. Он весело танцевал вокруг соперника, пока тот разъярённо пытался нападать. А потом мой спортсмен с трёх ударов отправил противника в нокаут. В зале творилось форменное безумие, толпа была в восторге от представления.
Я поспешила в его каморку. Я хотела скорее прижаться к нему, моему любимому. Решение быть с ним пришло легко. В глубине души я понимала, что у меня и нет иного выбора, ведь я люблю его и не мыслю своей жизни без этого человека. Нечто, неведомое раньше, захватило всё моё существо, и больше я не принадлежала себе. Я была чем-то большим, чем прежняя я.