— Эрик, — тихо произнесла она.
Он не замечал, как ее дыхание постепенно становилось ровным. Он неохотно поднял голову. Легкая морщинка пересекла ее лоб. Эрик изумленно смотрел на нее. Его желание угасло, словно на него плеснули ледяной водой. Вот он с ней в разгаре обещающего успех процесса соблазнения, а эта чертова девчонка даже не обращает внимания!
— Почему мы не можем? — спросила она.
— Чего не можем? — Ему потребовалось некоторое время, чтобы отрешиться от соблазнов, которые она почти готова была предложить ему.
— Поехать в Египет, конечно. — Она быстро соскочила с дивана и заходила по комнате. — Это превосходно, Эрик! Если мы будем рядом, твой отец не сможет соблазнить мою мать, — взволнованно заговорила она.
Эрик затряс головой, удивляясь, как она могла так легко и быстро перейти от страстных порывов к жаркому обсуждению совершенно непонятных вещей. Видит Бог, он не смог бы. В его резких словах послышалось разочарование:
— По-моему, ты о многом забыла.
Он встал перед ней и стал загибать пальцы:
— Первое, она не поехала вместе с отцом, он сопровождает ее, чтобы защищать. Делает одолжение мне, мог бы я добавить. Второе, у твоей матери есть какое-то тайное дело в Египте и, судя по тому, что она сказала или не сказала тебе и моему отцу, не думаю, что она будет нам рада. Третье, они уже уехали. И нет никаких гарантий, что мы их догоним. — И наконец, — торжественно произнес он свой козырной довод, — у нас та же проблема, что и у родителей: мы не можем поехать одни. И вообще, это глупость.
— Вздор, — отмахнулась Белинда. — Ни одно из твоих возражений не выдерживает критики. — Она торжествующе улыбнулась и даже, подражая ему, начала загибать пальцы. — Твоя тетя Уинни может поехать с нами. Полагаю, милой бедной старой тетушке придется по душе такое путешествие. Кажется, она нечасто выезжала куда-либо. Если ты сегодня съездишь в порт, то, вероятно, сможешь узнать, каким путем отправился их корабль. И мы можем найти более быстроходное судно или добраться до Египта более коротким путем. Мама ведет себя очень странно, и мы будем действовать в ее же интересах.
— Ты хочешь сказать, вмешиваться в ее дела, — усмехнулся он.
— Возможно, — пожала она плечами. — Я только знаю, что моя мать — спокойная, рассудительная женщина и никогда не поступает необдуманно или неразумно.
Эрик задумчиво нахмурил брови.
— Я все время об этом думаю. Ты не помнишь, она вела себя так когда-нибудь раньше?
— Никогда. — Белинда тряхнула золотистыми локонами. — Хотя… Мне было пять лет, когда умер отец и мы переехали к двоюродной бабушке матери. Куда-то на юг, по-моему, довольно близко к морю. Мы прожили там около трех лет. Временами мама исчезала на несколько дней. Потом, вспоминая это время, я думала, что она по-своему пыталась пережить смерть отца. — Белинда задумалась. — Я была слишком мала, чтобы обращать на это внимание. С тех пор как мы поселились в Лондоне, в ее поведении не было ничего необычного.
Она схватила его за руку и потянула к двери.
— Поэтому ты поговоришь со своей теткой, а затем найдешь корабль. Я начинаю собирать вещи.
Она почти вытолкала его за дверь. Он остановился на лестнице и перевел дух. Мысль о морском путешествии, которое могло продлиться несколько месяцев, не вдохновляла его. Эрик, полный негодования, направился к своей карете, удивляясь, как он впутался в эту историю. Он бы предпочел оставаться в Лондоне, тем более в отсутствие матери Белинды. Однако… в голове мелькнула мысль, заставившая его остановиться.
Это путешествие даст ему возможность много времени проводить с Белиндой. Корабль будет мягко покачиваться на волнах, их будет обдувать теплый морской ветер, над Средиземным морем будет сиять луна. Да еще рядом Белинда — весьма привлекательная картина. И многообещающая. Даже если они потерпят неудачу и не догонят родителей, в этом нет ничего страшного. Эрик усмехнулся и твердым шагом поспешил к карете, полный решимости привести план своей невесты в исполнение. Как бы ни был абсурден ее план, он предоставлял большие интересные возможности.
Уинифред Харрингтон остановилась в холле перед зеркалом в позолоченной раме и торопливо поправила выбившиеся из прически каштановые пряди. Непослушные локоны, собранные на макушке, норовили вырваться на свободу. В зеркале из-под очков в золотой оправе на нее смотрели большие черные глаза. Лицо было весьма привлекательным, даже красивым. Немного же пользы оно принесло ей, с иронией подумала Уинифред. Она пожала плечами и отвернулась от зеркала. Сегодня у нее было слишком много дел, чтобы тратить время на размышления о несбывшихся мечтах.
Она оперлась о комод, стоявший под зеркалом. В последнее время Уинифред все чаще думала о том, что в тридцать два года она была безнадежной старой девой. Нельзя сказать, что у нее не было случая выйти замуж. Ей делали предложения. Когда она начала выезжать в свет, несколько молодых людей поддались ее бесспорному очарованию, а позднее появились другие, склонные скорее ценить ее приданое. Но ни один из них не удовлетворял либо требованиям ее отца, либо ее собственным.
Она так и не встретила человека, который отвечал бы ее идеалу и был бы похож на мифических героев, легендарных вождей и рыцарей в сияющих доспехах из прочитанных ею книг. Уинни была настоящим синим чулком и находила определенное удовлетворение в этом пренебрежительном прозвище. Она жила в вымышленном мире историй и сказаний, чтение которых заполняло все ее свободное время, и была счастлива.
Даже не имея собственного дома и семьи, она жила необычайно полной жизнью. Кроме книг, у нее был отец, чьим компаньоном она была, она твердой рукой управляла его хозяйством, принимала гостей и, кроме того, воспитывала племянника. И что поделаешь, если годы пролетели незаметно.
Теперь мысли Уинни были заняты, как она называла, личной историей. Историей, которую ей еще предстояло написать. Прошло два года после смерти отца. Эрик собирался жениться, и Уинни не видела причин, мешающих ей распорядиться своей жизнью так, как хотелось. Если Николасу нужен кто-то, чтобы вести хозяйство, он вполне может найти себе жену. Уинни никогда не жаловалась, что на первом месте у нее стояли нужды брата и племянника, а теперь настала ее очередь. Как только Эрик благополучно женится, она соберет вещи и отправится посмотреть мир, чтобы увидеть собственными глазами места, о которых она читала. Может быть, сначала Италия и Греция, а в следующем году — Китай. Может быть, она поедет и в Америку. Мечтательная улыбка показалась на ее губах, и она мысленно представила экзотические страны и неведомые земли.
Входная дверь с шумом распахнулась и грубо оборвала ее мечты. Голос племянника вернул ее к действительности.
— Тетя Уинни… — Эрик подбежал к ней и, схватив ее руку, поцеловал. Уинни мысленно вздохнула. Ребенком он обычно предлагал ей конфеты из своего потайного мешочка, чтобы добиться от нее желаемого. Повзрослев, пользовался другими уловками, но Уинни по-прежнему читала его мысли не хуже, чем свои книги.
Она отняла руку и пристально посмотрела на него проницательным взглядом.
— Не хитри, Эрик. Что тебе нужно?
— Что? Ну, тетя Уинни… — Эрик с невинным видом широко раскрыл глаза. — Вы обижаете меня.
— Чепуха, — отмахнулась Уинни. — Я знаю тебя всю жизнь и, конечно, хорошо понимаю, когда ты пытаешься что-то получить от меня. Так что же тебе надо?
Эрик собрался с духом:
— Это насчет свадьбы. Боюсь, ее придется отложить.
У Уинни упало сердце. Свобода ускользала от нее.
— Мать Белинды неожиданно отправилась в какое-то таинственное путешествие в Египет, и отец поехал с ней.
Он замолчал, как бы оценивая ее реакцию. Уинни всего лишь подняла брови, но ее невозмутимый вид тем не менее скрывал целый вихрь вопросов, проносившихся в голове. Неужели Николас настолько изменил себе, что отправился вслед за этой женщиной? Подвергать себя лишениям ради чего? Она знала брата, он считал, что женщины нужны лишь как хозяйки дома или как игрушки, с которыми можно было поиграть, а затем бросить. Но нарушить заведенный порядок жизни, это неслыханно!
За многие годы службы королю Николас часто неожиданно уезжал. Тогда он выполнял дипломатические поручения, ловил контрабандистов, как давно подозревала Уинни, занимался шпионажем. Но теперь произошло нечто из ряда вон выходящее. Это было не ради короля или страны, а ради женщины.