Жасмин Майер - Идеальный мерзавец

А ведь о таком варианте, что она пришла расставить все точки над «I», я даже не думал. Если бы она разорвала дурацкую помолвку, то уже отказалась бы от чертового третьего угла (без сомнения тупого) в нашем треугольнике, и вернула бы это уродливое кольцо.

Но Вера пришла ко мне с кольцом на пальце.

Убираю руки с ее талии и поднимаюсь на ноги, чувствуя, что ребра мне это еще припомнят. Сажусь в кресло в углу номера. Слишком рано обрадовался звонку с рецепции, который и оповестил меня о гостье. Ведь сама Вера еще ни слова не сказала.

— Я рад, что ты пришла.

В больших темных глазах Веры нет искорок. Нет жизни. Также она выглядела в самую первую ночь в аэропорту.

Она несчастна с этим мужчиной и никогда не будет, я хорошо понимаю это по ее внешнему виду. Но смогу ли я сделать ее счастливой? Мои чувства к ней уже перешагнули стадию необременительного курортного романа, и все бы ничего, если бы не мое прошлое.

Вера сидит на моей кровати, но по ощущениям, ее голос доносится с другого конца света:

— Почему ты не сказал мне, что спал с ней на Кипре?

— Не хотел причинять тебе боль.

— Зачем тогда трахнул ее еще раз?

— Я совершил ошибку. И мне очень жаль, что я не остановился раньше, чем стало слишком поздно.

Вера переводит на меня свои темные глаза.

— Ты даже не просишь прощения, Марк?

— Этому нет прощения, Вера. Я это хорошо знаю.

Вспоминает мои слова об измене на собственной свадьбе, сказанные в отеле на Кипре.

— Понятно, Марк. Мне стоило бы догадаться. Еще ты, наверное, скажешь, что предупреждал меня о том, что не изменишься, и что с самого начала предупреждал меня, чтобы я не рассчитывала на отношения…

— Вера.

Она уже встала и теперь замирает с пальто в руках.

— Я действительно предупреждал тебя о том, что я мерзавец, но теперь я хочу измениться. И хочу попросить тебя о втором шансе. По-моему, это куда действеннее пустых извинений.

Растерянно оборачивается.

— Ты хочешь, чтобы я дала тебе второй шанс? — шепчет она одними губами. — Зачем тебе это, Марк?

Я не поднимаюсь с кресла, остаюсь сидеть, хотя очень хочу сжать ее в своих объятиях, крепко и до хруста. Но боюсь, что, если наброшусь на нее, то под моим напором ей ничего не останется, кроме как сдаться. А я хочу дать ей выбор, хочу, чтобы она сама осознала, готова ли она обрекать себя на жизнь с таким, как я, или пусть уходит к тупому лишнему углу с именем в три ненавистных буквы.

— Разве все то, что было между нами, не стоит того, чтобы попытаться снова? Не думай, что я откажусь от тебя так просто, Вера. Я ведь… — голос срывается.

Вера замирает. Не знаю, чего в ее глазах больше: страха, удивления или торжества.

Вот он, момент, когда я чуть не сказал вслух то, во что даже не верю.

— Я ведь очень хочу быть с тобой, — произношу я.

Вера тихо выдыхает. Кажется, она тоже не готова услышать от меня то, во что я пока не готов даже поверить.

— А как на счет твоих увлечений чужими невестами, Марк?

— Тамада Марк Бестужев больше не собирается развлекать гостей на чужих свадьбах. Уж поверь мне.

Вера широко улыбается.

В тот же момент меня сдувает с кресла, и я подхожу к ней, возможно, чересчур быстро, но она улыбается, черт возьми, в ответ на мои слова. Я все еще могу вызвать у нее улыбку. Значит, в глазах этой женщины для меня еще не все потеряно.

Забираю у нее пальто и швыряю, не глядя, куда-то вбок. Вера улыбается сильнее. Смотрю мельком назад, для улыбок есть повод: пальто повисло на телевизоре, как на вешалке.

— Плевать, — шепчу я.

Прижимаю Веру к себе и наконец-то обнимаю. Так крепко, как и хотелось. Вера обхватывает меня за шею и внимательно смотрит снизу вверх.

— Зачем я тебе, Марк?

Хороший вопрос. На этот вопрос есть короткий и простой ответ из трех слов, но у меня есть запасной:

— Знаешь, что я выбил на спине четыре года назад в тату-салоне?

Вера разжимает руки и, я рывком сдираю с себя футболку. Вера, безошибочно и не глядя, находит начало латинской фразы, вытатуированной на моей лопатке. Когда она успела так хорошо изучить меня?

Она обходит меня и встает за моей спиной. Вздрагиваю, когда холодным пальцем она выводит каждую из четырнадцати черных букв на моей спине.

— «Hoc erat in fatis», — шепчет она. — Что это значит?

— «Так предначертано судьбой».

Вера замирает, а после, вытянувшись на носочках, касается моей спины губами.

Вера

Я думала мы останемся в отеле, но после поцелуев Марк снова оделся, подхватил мое пальто и вывел меня из номера.

— Куда мы идем?

— Скоро узнаешь.

В лифте Марк нажал на кнопку «минус два» и бросил в телефон короткое: «Выезжаем». Когда лифт раскрыл свои двери, на подземной парковке нас уже ждал заведенный черный автомобиль с водителем.

Ладно. Он, конечно, богатый мерзавец, но чтобы настолько? Одним отелем на Кипре его состояние явно не ограничилось.

— Домой, — бросил Марк водителю и после закрыл разделяющую водителя и пассажиров перегородку.

Даже не знаю, чему так удивляюсь. Логично, что у него есть дом или квартира здесь. У него он есть на Кипре и должен быть в этом городе, но в груди все равно разливается тепло из-за мысли, что Марк решил не оставаться со мной в номере очередного отеля.

Бережно касаюсь синяков на его лице, и тогда же Марк придвигается ближе ко мне и кривится. Явно от боли.

— Что с тобой случилось за эти два дня, Марк? Откуда эти синяки?

— Привет из прошлого, — туманно ответил он.

— Ты хоть когда-нибудь будешь со мной честен? — вздыхаю.

— А разве я вру? Я не хотел терять время зря. Сел на чартер, а потом, когда он приземлился… Знаешь, это так долго всегда в самолетах… Вот я и решил, что доберусь на своих двоих всяко быстрее, чем стану ждать автобус и остальных пассажиров.

— Так это ты бежал по взлетно-посадочной полосе?! За мной?! — не верю своим ушам.

— Да, а что?

— Об этом даже в новостях говорили, знаешь? — улыбаюсь.

Мама перед завтраком включила телевизор, я слышала, хотя и не придала этому никакого значения.

— Проклятые папарацци, — шипит Марк.

— Ты не пострадал? — трогаю его талию, и Марк кривится сильнее. — О боже! Что еще, кроме синяков?

— Ребра. Один козел врезал мне ногой по ребрам.

— Это незаконно!

— Ничего, я не в обиде.

— Тебе нужно к врачу.

— Нет, не нужно.

— Нужно! А если что-то серьезное? Так нельзя, Марк.

— Можно, — пожимает плечами. — Просто ты будешь сверху и все сделаешь за меня. Ай, Вера! Только не по ребрам! Что ты делаешь? — спросил он, когда я постучала в перегородку.

Та беззвучно опустилась.

— Я слушаю, Марк, — отозвался водитель, не оборачиваясь.

Странно, он к нему обращается даже не по имени отчеству?

— Нам нужно в больницу, — ответила я. — Не знаете, есть ли по дороге хоть одна в этом районе?

— Я могу вбить в навигаторе, хотите?

— Отлично, давайте.

Марк смотрит на меня и улыбается. А после касается губами моего уха и тихо шепчет:

— Значит ли это, что тебе надоело быть сверху, Вера? И что тебе понравилось тогда сзади?

Я вспыхнула, как спичка. Не уверена, что он шептал достаточно тихо, чтобы этого не услышал водитель. Музыка в машине не играет, только навигатор задает наводящие вопросы.

— За пять кварталов от нас есть частная клиника.

— Частная подойдет, — громко отвечает Марк и тут же добавляет тише мне на ухо: — А знаешь, убьем двоих зайцев сразу, Вера. Я еще и анализы все сдам, чтобы убедиться, что чист. Иначе производители презервативов меня разорят.

— Это тебя-то?

— У меня на тебя много планов, Вера, — отвечает все с той же кривой ухмылкой.

Потом пытается усадить меня к себе на колени, но резко бледнеет и шипит что-то матерное сквозь стиснутые зубы.

Не могу сдержать смеха, а Марк с тяжелым вздохом утыкается мне в плечо и легко прикусывает кожу через тонкую ткань водолазки.

— Хорошо смеется тот, кто смеется последним, — говорит он. — Даже не рассчитывай, что врач спишет меня со счетов.