— Вы ничего не знаете про меня. Но все равно, вам следует учесть, что украшению этого дома я отдал душу и сердце.
Она покачала головой:
— Не думаю.
— Почему же?
— Если бы этот дом в какой-то степени являлся отражением вашей души, то мне было бы жаль вас. — Она улыбнулась. — Но когда я вижу вас, ничто не вызывает жалости.
Хотя Лэйкен не считала, что говорит нечто из ряда вон выходящее, но атмосфера вокруг них накалилась. Что-то в его манере смотреть на нее стало иным.
Подойдя на шаг ближе, он слегка наклонил голову и их глаза встретились. И пока они молчали, накал увеличивался. Ей казалось, что она слышит звук своего дыхания и биение пульса, и она думала, что он тоже может это слышать.
— Что… — начал он хрипловатым голосом и осекся.
И хотя она выжидающе смотрела на него, он не закончил вопроса. Он просто дал ему умереть.
— Что «что»? — Она облизала губы, потом кашлянула. — Что вы хотели сказать?
— Ничего особенного, — ответил он, слегка покачав головой.
Накал пропал столь же внезапно, как и появился. Голос его снова зазвучал ровно и отстраненно.
— Думаю, вы заметили, что совершенно очаровали моего дядю, — произнес он беззлобно. — Но его очаровать очень легко. Если вы пришли сюда, чтобы произвести то же действие на меня, то должен предупредить вас, что вам это едва ли удастся.
Лэйкен укоризненно покачала головой:
— Вы не угадали. Я вовсе не собиралась очаровывать вас. Мой план состоял в том, чтобы вызвать раздражение адских сил внутри вас. — Она усмехнулась, глядя на него снизу вверх. — И мне кажется, я своего добилась.
В первый момент он никак не прореагировал на ее признание, затем кивнул головой и рассмеялся.
Лэйкен не стала скрывать своего изумления. Он и в самом деле смеялся. Звук увлек ее — так же, как и выражение его глаз. Она подумала, что он не знает, как надо смеяться.
— Вы стали раздражать меня с той минуты, как появились в офисе, — сказал он, покрякивая. — И к чему же это может привести нас?
Она пожала плечами.
— Я думаю, можно считать установленным, что вы не хотите помочь мне по доброте сердца. Поэтому я надеюсь, что, возможно, вы сделаете это, чтобы избавиться от меня.
Он вздохнул:
— Боюсь, ваш план обречен на провал. Я умею игнорировать не хуже, чем вы — надоедать. — Он помолчал, хмуря брови. — Так значит, вы каждый вечер следили за мной до самого дома, чтобы «вызвать раздражение адских сил» внутри меня?
— В первые три дня мне хотелось вызвать раздражение в вас. А в последний раз я хотела сказать, что в дверную щель вашего «Ягуара» попала обертка от гамбургера. — Ее голос звучал мягко и вкрадчиво.
На этот раз смех последовал быстрее и легче, как будто он уже начал привыкать к тому, что она его забавляла.
В следующую минуту рядом с ними возникла Мириам. Ее лицо было жестким, глаза смотрели враждебно, как будто смех ее племянника был чем-то в высшей степени неприличным.
— Твой дядя хочет поговорить с тобой, — сказала она Марку, глядя на Лэйкен.
Вопросительно подняв бровь — очевидно, тон Мириам покоробил его — Марк извинился и пошел прочь.
Подождав несколько секунд, чтобы он вышел за пределы досягаемости ее голоса, Мириам подошла ближе и спросила, отбросив всякие церемонии:
— Зачем вы здесь? Вы сказали, что приехали в Чикаго, чтобы увидеться с Марком. Затем вы являетесь сюда без всякого приглашения, хотя ясно, что вас не хотят видеть. Для чего? Что вам нужно?
Лэйкен спокойно выдержала враждебный взгляд ее голубых глаз.
— Собственно, вас это не касается, но если вам так хочется, я скажу. У меня возникли некоторые затруднения, и я надеюсь, что Марк поможет мне их разрешить. Мне нужно, чтобы он поехал со мной в Техас и применил тайные приемы Джозефа Два Дерева, который научил…
— Вы с ума сошли. — Голос пожилой женщины задрожал от гнева. — Неужели вы всерьез полагаете, что мой племянник станет нарушать течение своей жизни, чтобы тащиться Бог знает куда, и помогать людям, подобным вам? Ничтожным людям, устраивающим семейные обеды и продающим свечи зажигания фермерам?
В этот момент она непроизвольно посмотрела в сторону и увидела, что Марк вовсе не ушел. Хотя листва и скрывала его от взора тети, он стоял метрах в двух от них и мог слышать каждое слово.
Он никак не прореагировал на атаку тети. Его лицо было еще одной закрытой книгой.
Лэйкен подняла голову выше. Ей было все равно, что он думает. Хотя бы он даже про себя и одобрял действия тети. Ей было все равно даже если бы весь штат Иллинойс счел ее нахальной и невоспитанной. Она не собиралась сдаваться до того, как сделает то, что наметила.
Марк стоял в холле и задумчивая улыбка играла на его лице. Несколько минут назад Лэйкен ушла, и дьявольские огоньки прыгали в ее невероятных глазах, когда она благодарила его за ленч и уверяла, что они еще встретятся. Она подшучивала над ним, смеялась и даже не пыталась скрыть своей насмешки.
— Мы еще придем, — сказала тетя, когда они с Филиппом присоединились к Марку в холле.
Филипп помедлил:
— Я был рад познакомиться с твоей подругой. Она мне очень понравилась. В ней есть что-то такое…
— Филипп! Иди и подожди в машине. Дядя слегка покачал головой, грустно вздохнул и последовал приказу жены.
Когда дверь за ним затворилась, Мириам повернулась к Марку.
— Твой дядя просто не в своем уме. Не понимаю, как он мог сказать, что ему понравилась эта женщина. Ты знаешь, я никогда не поощряла снобизм, но иногда, когда различие между людьми столь очевидно, было бы просто безответственно не замечать этого. Я знаю, ты не можешь упрекать людей за то, что они воспитывались в той семье, а не в другой, но если в них есть какой-то внутренний стержень, они должны возвыситься над своим воспитанием. И этого совершенно нельзя сказать о мисс Мерфи. Она не делает ни малейших попыток, чтобы быть лучше. Она распространяет вокруг себя дурной запах, свойственный низшим слоям общества. Как она говорит, как одевается?! С какой дерзостью смотрит прямо в глаза, делая свои идиотские заявления!
Марк провел рукой по лицу, пряча улыбку, вызванную диатрибой тетушки.
— Не знаю, что и сказать, тетя Мириам. Мне кажется, если уж делаешь идиотские заявления, нужно делать это прямо. Ведь вы не станете спорить, что ее, по крайней мере, нельзя упрекнуть в коварстве и уклончивости?
— Ты говоришь таким тоном, как будто ты от нее без ума. — Глаза тети Мириам недоверчиво расширились. — Только не надо убеждать меня, что ты и в самом деле собираешься помогать этой… этому человеку.
Слабый оттенок страха в ее голосе заставил Марка нахмуриться. Она действительно была не на шутку обеспокоена.
— Нет, конечно, нет, — успокоил он ее. — Я просто не вижу причин, чтобы относиться ко всему этому слишком серьезно.
— Обещай мне, что не поедешь в Техас, — сказала Мириам сердитым и требовательным тоном. — Это вызвало бы слишком много воспоминаний. Когда я думаю о том, с каким трудом мне удалось вытравить из тебя те годы, что ты провел со своим дедом… — она положила руку на сердце и посмотрела ему в глаза. — Ты помнишь, Марк? Помнишь, каким ты был, когда только поселился у нас? Маленьким дикарем. Прошли годы, пока ты не сделался нормальным мальчиком.
Зная тетю большую часть своей жизни, Марк расценил ее речь как эмоциональный шантаж. Чтобы сделать из него «нормального мальчика», его отдали под надзор частных наставников, обязывали следовать длинному перечню строгих правил и изгоняли в заднюю часть особняка Дикенсонов. Но надо отдать ей должное — она поступала так, как считала лучше.
— Не надо напоминать мне, чем я тебе обязан. Достаточно того, что благодаря тебе я смог действовать в реальном мире.
Она хмыкнула:
— Я рада, что ты это понимаешь. — Мириам прищурилась и продолжала: — Я хочу, чтобы ты дал мне слово, избавиться от этой скверной девицы как можно скорее. Мы оба знаем, что ты в состоянии сделать это.
Марк засопел:
— Но ты должна знать, что я никому не позволю указывать мне. Ни тебе, ни Лэйкен Мерфи. Ты просто должна верить, что я улажу это дело так, как сочту нужным.
Его тетя потратила еще минут десять на увещевания и ворчание, прежде чем поняла, что Марк останется при своем мнении.