Бренда Джойс - Игра

Ормонд скрежетнул зубами.

— Я знаю, что вы скажете дальше.

— Неужели? — усомнился Сесил.

— Вы с самого начала возражали против того, чтобы Фитцджеральд был изгнан из Ирландии! — крикнул Ормонд. — Но теперь слишком поздно. Он был лишен всего, и теперь он нищий и наполовину сумасшедший. Ирландцам придется признать меня как самого влиятельного из лордов. Другого выбора просто не существует.

— Другой выбор есть всегда, — спокойно возразил Сесил. И Елизавета поняла, что он уже знал, что делать, если она освободит пирата и тот доставит ей Фитцмориса. Она про себя возблагодарила Господа за то, что у нее есть Сесил — человек, которого она знала, еще будучи юной принцессой, и которому доверяла с тех самых пор.

— И какой же у нас есть выбор, Уильям?

— Освободить пирата, — сказал Сесил, — дать ему завершить свою игру. Нужно позволить лисе самой выбирать путь. А мы будем наблюдать, какие последуют ходы, и воспользуемся теми, которые подойдут нам.

— Нельзя доверять сыну Шона О'Нила! — с жаром воскликнул Ормонд.

Сесил улыбнулся.

— Доверять? Не знаю. Но мы можем им управлять. Наступило молчание.

Сесил сказал, обращаясь ко всем сразу:

— Как известно, королевский астролог сказал, что его любовница вынашивает сына. Нет лучшего способа управлять человеком, чем через его единственного сына, единственного наследника.

Никто не пошевелился. На их лицах появились улыбки. Елизавета вдруг захлопала в ладоши.

— Какой вы умница, — сияя, воскликнула она. Сесил тоже улыбнулся, думая, что вряд ли он умнее пирата, который, если все пойдет так, как предполагал Сесил, в итоге окажется хозяином положения.

Лэм знал, что его судьба вскоре должна решиться.

Ему сказали, чтобы он вымылся и побрился, и перевели из вонючей камеры в непритязательную, но гораздо более приемлемую комнату на одном из верхних этажей Тауэра. Ему дали чистую одежду и приличную еду, и он понял, что скоро ему предстоит встретиться с королевой.

Он готовился к этой встрече, стараясь оказаться умнее и дальновиднее королевы и ее советников, включая очень толкового Уильяма Сесила. На чашу весов было брошено самое дорогое для него — Катарина, его ребенок, его жизнь.

Наконец Лэма повели к королеве.

Она ждала его в кабинете у входа в свои покои, и в первое мгновение Лэму показалось, что она одна. Потом он заметил стоявшего сзади нее Сесила. Несмотря на свою решимость добиться освобождения, он почувствовал облегчение — ему приходило в голову, что если ничего другого не останется, ему придется соблазнить королеву.

— У вас как будто неплохое настроение, пират, — резко произнесла Елизавета.

Лэм поклонился и опустился на одно колено.

— Благодаря тому, что вы позволили мне помыться и сменить одежду, ваше величество. Я неизмеримо благодарен вам.

— У меня не было желания принимать в своих апартаментах вонючего оборванца, — сказала она. — Можете встать.

Лэм поднялся на ноги.

— Что мне с вами делать, изменник?

— Вы не обдумали мое предложение? — спросил Лэм.

— Обдумала, но мнения моих советников разделились. Некоторые считают это очередной уловкой. — Елизавета подошла ближе, вглядываясь в лицо Лэма. — А вдруг это и вправду уловка? И вы готовы снова меня предать?

— Бет, дорогая моя, я не предавал вас раньше и не собираюсь предавать теперь.

Она испытующе уставилась на него.

— Я долго и тщательно обдумывала этот вопрос, — наконец сказала она. — Одного вашего слова недостаточно.

Лэм склонил голову, напряженно выжидая, что за этим последует.

— Мне надо держать вас, крепко держать, чтобы вы не могли уклониться от вашей части сделки.

У него ёкнуло сердце. Катарина. Попытается она использовать Катарину против него или предложит ему ее в качестве приманки? Последнее было бы именно то, чего ему хотелось.

— Что вы имеете в виду, ваше величество? — негромко спросил он.

— Ребенка.

Этого Лэм не ожидал. Во все времена детьми манипулировали в политических целях, но он не мог поверить, что именно таково намерение королевы. Сейчас не те времена.

— Когда ребенок родится, он станет жить в моем доме, — резко сказала королева. — Ваш сын будет гарантией вашего хорошего поведения. Когда я получу Фитцмориса, вы получите своего сына.

Лэм потрясенно уставился на нее, вспоминая, как он сам рос при дворе. Ему и в голову не могло прийти, что его сына ждет такая же участь, что он будет терпеть те же издевательства, что и он сам. Эта мысль была ему невыносима.

— Лэм? — удивленно сказала королева.

Он ее почти не слышал, мучимый видениями своего маленького сына — или дочки, — окруженного смеющимися над ним английскими подростками. Он облизнул губы. Ему стало страшно. Никогда до этого он не сомневался в том, что сумеет заманить Фитцмориса в ловушку и захватить его, но теперь ему вдруг представилась возможность неудачи. Это испугало его. И что тогда будет с его сыном?

— А если мне не удастся изловить паписта? — хриплым, чужим голосом спросил он.

Елизавета покосилась на него.

— Если вы не доставите мне Фитцмориса, я найду ребенку подходящего приемного отца, лояльного англичанина. А за вами пошлю своих лучших капитанов, — добавила Елизавета, — чтобы вернуть вас в Тауэр, откуда вы уже не выйдете.

У него не оставалось выбора. Он должен победить ради ребенка, ради невинной души, которая не должна пострадать из-за него. Стараясь не выказать, как он расстроен, и понимая, что это ему не удалось, он сказал:

— Я доставлю вам Фитцмориса. Но вместе с ребенком вы вернете мне Катарину.

— Вот как! — воскликнула королева. — Ну уж нет! Катарина останется со своим мужем, Джоном Хоуком. И нечего торговаться, мерзавец. Это мое единственное предложение. Доставьте мне Фитцмориса, и я отдам вам вашего сына.

Его сердце оглушительно колотилось. Он зашел так далеко и так рисковал, чтобы завоевать женщину, которую любил. Одного лишь ребенка ему было недостаточно, и никогда он с этим не смирится.

Лэм сделал глубокий вдох. Игра пока не кончена. Еще остается много ходов. В конце концов, Джеральд все еще в изгнании, так что о возврате Катарины ему, Лэму, говорить было пока преждевременно. И он не сообщил Елизавете об их браке, потому что если он проиграет, Джон Хоук должен позаботиться о его жене и сыне.

Лэм встретился взглядом с Сесилом и сразу осознал, что Бергли отлично понимает, о чем он думает, но это его почему-то нисколько не удивило. Он почувствовал, что у него есть союзник. В глазах Сесила мелькнуло одобрение. Лэм вспомнил, как пять лет назад Уильям Сесил упорно возражал против лишения графа Десмонда титула и земель. Они еще мгновение смотрели в глаза друг другу. Лэм снова обратился к королеве:

— Хоук не собирается развестись с Катриной?

— Он человек чести, — сказала Елизавета. — Он выполнит свой долг. И я не стану его отговаривать. Вы ее не получите, на этом я буду стоять твердо. Я подозреваю, что это она сбила вас с толку. Вам придется забыть о ней, Лэм, и направить ваши мужские аппетиты в другую сторону. — На щеках Елизаветы проступили красные пятна.

Лэм ничего не ответил, потом сказал, небрежно пожав плечами:

— Вы меня не так поняли. Я хочу эту женщину не для себя, а для ребенка. Сам я могу найти удовольствие где угодно.

— Вот как? — Елизавета уставилась на него, но выражение ее лица смягчилось. — Может, она вам уже надоела?

— Неужели, Бет, вы думаете, что я способен любить? Елизавета задумчиво посмотрела на него.

— Я думаю, что мужчины вообще не способны любить, — наконец проговорила она. — По-моему, всеми мужчина правит то, что они ценят превыше всего — этот своевольный отросток. Но она очень красива и очень безнравственна. Она соблазнила Лечестера и Ормонда. И конечно же, вас.

Лэм удержался от того, чтобы возразить, но его сердце забилось чаще. Может, слова Елизаветы следует понимать буквально? При этой мысли ему стало нехорошо. Но это больше не имело значения. Он простит Катарине все то, что она сделала ради его спасения. Но он заметил откровенное чувство ревности в Елизавете и ее явную боязнь прекрасной соперницы, и понял, как легко будет со временем направить Елизавету именно туда, куда ему потребуется.

— Так как же? — Елизавета прищурилась. — Принимаете вы мои условия или нет? После рождения ребенка я заберу его к себе, а вам устроят побег. Когда вы доставите мне Фитцмориса, я верну вам ребенка. Ни секундой раньше.