Парк. Он собирается взять ее в парке. Катарина не произнесла ни слова, пока они шли через дворик в парк. Когда они остановились под цветущей яблоней, Катарине удалось немного справиться с собой. Лечестер отпустил ее руку. Катарина с опаской наблюдала за ним.

— Вы сбежали от меня, — сказал он. Его взгляд скользнул по ее лицу и остановился на губах.

— Да.

— Значит, вы думали меня обмануть? — Несмотря на мягкий тон, в его глазах горел гнев.

— Я ваша должница. И если вы настаиваете, я дам вам то, что вы хотите. Но…

— Я настаиваю.

— Прошу, Роберт, не делайте этого. — Прежде она никогда не обращалась к нему по имени.

Он склонил голову набок.

— Я очень долго вас желал, Катарина. Вы сошли с ума, если думаете убедить меня отступиться. Или вы сами придете ко мне сегодня вечером, или я приду к вам и возьму то, что хочу, даже если вы будете сопротивляться.

Задрожав, она закрыла глаза.

— Вам не потребуется меня насиловать. — Она посмотрела на него. — Я люблю Лэма.

— Мне это безразлично. — Он повернулся и пошел прочь.

Катарина смотрела ему вслед, повторяя себе, что должна пережить предстоящую ночь. Но она не могла не думать о Лэме и надеялась на чудо.

День тянулся бесконечно. Катарина стояла у окна спальни, невидящим взглядом уставившись на реку и окружающую местность. Лечестер сидел с ее отцом в холле, и до нее время от времени доносились взрывы хохота. Она могла слышать обрывки их разговора, и поняла, что Джеральд уже изрядно пьян. Как назло, Роберт Дадли как будто твердо решил оставаться трезвым.

Ярко-синее небо начало бледнеть. Солнце стало медленно опускаться за горизонт.

Под окном слышались раскатистый мужской хохот и взвизгивания служанки.

Катарина вцепилась в подоконник. Небо теперь стало сиреневым, солнце превратилось в огненный оранжевый шар, висящий над темным лесом.

Она не могла пройти через это, и все же должна была, потому что в противном случае он ее изнасилует. Ее снова захлестнула паника. Нельзя ли его отравить?

Небо сделалось золотистым, появился бледный мерцающий месяц.

И тут Катарина увидела корабль. Черный и стремительный, он поднимался вверх по реке, гордо раздув паруса.

«Клинок морей». Лэм здесь.

Потом она вспомнила, кто сидел внизу с ее отцом, и ее радость и возбуждение исчезли, сменившись неподдельным ужасом. Катарина резко повернулась, выбежала из комнаты и понеслась по скользким каменным ступеням.

В центре холла Катарина замерла как вкопанная. Ее отец, слегка покачиваясь, поднялся на ноги.

— Кто это? — спросил он, не совсем четко выговаривая слова.

Катарина встретила взгляд Лечестера.

— Лэм, — прошептала она.

Лицо Лечестера посерьезнело, и он медленно встал.

Широкими шагами в холл вошел Лэм.

В сапогах, бриджах и не застегнутой тунике он представлял самое великолепное зрелище, какое ей доводилось видеть. Она боялась того, что должно было случиться, но от охватившего ее возбуждения не могла вымолвить ни слова.

Он видел только ее.

— Катарина.

С криком радости Катарина бросилась в его объятия.

Лэм крепко обнял ее, чуть покачиваясь. Потом он застыл, и она поняла, что он заметил стоявшего сзади нее Лечестера.

Она заглянула в глаза Лэма, торопливо прошептав:

— Ничего не случилось.

— Что ему нужно? — еле сдерживаясь, спросил О'Нил.

— Я… я обещала ему свое тело за то, чтобы он помог убедить королеву освободить вас. — Катарина вцепилась в широкие плечи Лэма, чувствуя, как они задрожали от ярости. Ее охватил ужас. — Я вас люблю, Лэм, я была готова на что угодно, лишь бы спасти вашу жизнь.

Его взгляд смягчился.

— Катарина, до чего мне вас не хватало! — Он крепче сжал ее, и его глаза потемнели. — Вы не будете выполнять вашу часть сделки.

Он отпустил ее и, холодно улыбнувшись, повернулся к Лечестеру:

— Вы меня слышали, Дадли? Мне безразлично, о чем вы договаривались с моей женой. Я расторгаю эту сделку.

Лечестер широко раскрыл глаза.

— И когда же это случилось?

— Давным-давно, — ответил Лэм.

Лечестер взглянул на Катарину. Она кивком подтвердила слова Лэма.

— Вы ее тронули? — спросил Лэм.

Лечестер понял, что это вызов, и напрягся, взявшись за усыпанную драгоценными камнями рукоять рапиры. Он не сказал ни слова, не сводя глаз с Лэма.

Лэм в мгновение ока выхватил оружие, и рапира с тонким свистом прорезала воздух.

— Может, я избавлю вас кое от чего, чем вы так гордитесь. Тогда вы больше не сможете терроризировать женщин.

На виске Лечестера блестела струйка пота.

— Вы не в своем уме. Катарина обратилась ко мне. Она согласилась на эту сделку, но она не грела мою постель, О'Нил.

— Перестаньте, — прошептала Катарина, когда Лэм двинулся на медленно отступавшего Лечестера.

— Вы ее тронули? — проговорил Лэм. Внезапно он сделал выпад, рапира со свистом несколько раз рассекла воздух, и на ее кончике повисла полоска материи от дублета Лечестера.

— Нет, — сказал он, побледнев. Катарина бросилась между ними.

— Лэм, умоляю! — Она бесстрашно повернулась к Лэму, так что кончик рапиры на мгновение коснулся ее груди. Он быстро отвел его, даже не успев порезать платье.

Катарина наступала на него, умоляя:

— Лэм, прекратите это сумасшествие! Ничего не случилось! Пожалуйста, Лэм! Вам нельзя схватываться с Дадли! О Господи! Подумайте обо мне, подумайте о ребенке! На этот раз королева точно вас повесит!

Лэм уставился на нее дикими глазами. В них горел огонь, какого она до этого не видела.

Катарина не отводила взгляда и наконец увидела, как жажда крови в его глазах померкла.

— Лэм, — задыхаясь, выговорила она.

Он бросил рапиру в ножны и протянул к ней руки. Катарина бросилась в его объятия и уткнулась головой ему в грудь. Он крепко прижал ее к себе, потом повернулся так, что они оба смотрели на уставившегося на них Лечестера.

— Завтра я уеду. Но берегитесь, О'Нил. Я не люблю поступаться тем, что по праву принадлежит мне.

Лэма била дрожь, но Катарина крепко схватила его за руку, и он не двинулся с места. Лечестер повернулся, чтобы уйти. Джеральд бросился к нему. Он казался гораздо трезвее, чем был до этого. Он обхватил графа одной рукой и повел к столу, что-то быстро говоря, пытаясь его успокоить.

— Мы нажили себе врага, — приглушенно сказала Катарина. Теперь, когда все было кончено, ее саму начало трясти.

Лэм прижал ее к себе.

— Лечестер не дурак. Сейчас он может считать себя нашим врагом, но все равно он останется нашим вынужденным союзником здесь, в Ирландии, потому что он ненавидит Ормонда гораздо сильнее, чем нас. Они оба соперничают за благосклонность королевы.

Он погладил ее по спине, по волосам, и наконец обхватил ладонями ее лицо, заглядывая ей в глаза.

— Вы вернетесь ко мне, Кэти? Чтобы быть со мной рядом, вести мой дом, рожать моих детей, жить со мной и любить меня?

— Да, — прошептала она. — Да!

Он засмеялся громко, беззаботно, торжествующе и прижался к ней губами в крепком, долгом поцелуе. Когда он поднял голову, на его лице играла улыбка.

— Я вам кое-кого привез, любимая. Катарина вцепилась в его рубашку.

— Наш сын!

Нежно улыбаясь, Лэм кивнул, глядя через ее плечо.

Катарина резко повернулась и увидела стоявшую в дверях женщину со спящим ребенком на руках. Она вскрикнула и, подобрав юбки, бросилась к ней.

Она чувствовала, что готова упасть в обморок. По ее щекам текли сдезы. Женщина улыбнулась ей и протянула ребенка. Катарина прижала к груди маленькое теплое тельце, не сводя глаз со спящего младенца.

— Мой сын, — задыхаясь, прошептала она. Лэм оказался рядом с ней.

— Ее величество не стала давать ему имени, — сказал он. — Выбор за вами, Катарина.

Катарина разрыдалась, качая ребенка на руках осыпая пухлые щечки поцелуями. Ребенок пошевелился и открыл глаза. Их взгляды встретились. Взгляды матери и сына, впервые с того времени, как он родился. Катарина зарыдала еще сильнее.

Через какое-то время, немного успокоившись, Катарина шептала своему малышу:

— Какой ты прелестный — совершенно как твой отец. — Она взглянула на Лэма.-Я хочу назвать его Генри, в честь отца королевы — и в честь самой королевы.

Лэм расхохотался.

— Ну, Кэти, вы начинаете разбираться в политике. Катарина засмеялась вместе с ним, а Генри О'Нил сладко зевнул.