Горло Реджины перехватило, но дрожь, охватившая ее, оказалась достаточно красноречивой. Не в силах говорить, она кивнула.
— Все, что ты обещала раньше, остается в силе. Я владею тобой, каждой частичкой, особенно той, что у тебя между ног. Ты ничего не имеешь права скрывать от меня, не можешь отказать ни в одной просьбе, независимо от твоих собственных желаний. Запомни, это не просто игра в содержанку. Это условия, на которых становятся содержанкой. То, что покупает мужчина, когда хочет получить женщину в свою безраздельную собственность. Она его игрушка, его вещь, сосуд для его семени. Он может повезти ее куда угодно и делать с ней все, что угодно.
Реджина облизнула сухие губы, сотрясаясь от нетерпения. Нужно убедить его, что она согласна на все.
— Я хочу именно этого, хочу быть такой, как ты описывал.
— Но ты еще нуждаешься в дрессировке.
— Мне все равно. Заплати — и можешь играть со мной.
Реджина выгнула спину так, что лохмотья лифа сползли с груди и задержались на вытянутых сосках. Она шевельнула плечами, и клочья атласа упали, обнажив груди.
— Если я стану твоей любовницей, никто, кроме тебя, не будет их сосать.
Его пенис дернулся. Дьявол, неужели он не способен справиться со своей проклятой похотью?! А что, если он научит ее всему, а другому мужчине вздумается выложить за нее кругленькую сумму? Что, если она захочет продать свои обнаженные соски тому, кто больше даст? О, ей наверняка захочется пустить в ход и эту угрозу! И он не останется равнодушным!
Мысль о мифическом любовнике, сумеющем когда-нибудь коснуться ее, была непереносима, потому что уже сейчас любому удастся овладеть ею, затрахать до обморока, а он… сгорает от вожделения, так что все внизу горит и ноет, пытается запугать ее всякими ужасами, и ничего не получается!
Да что это с ним творится?
К его коленям прижимается аппетитная попка, лакомые соски так и просятся в рот, между его твердым орудием и ее жаркой дырочкой всего два слоя ткани, она буквально молит взять ее, а он колеблется?!
Да ведь она сама напрашивается! Ни один мужчина на свете не отказался бы от предложенного. Дал бы ей то, что она просит: горячий, набухший член, так глубоко, как только она способна его принять.
— Вот чего я жду от тебя: ничто не смеет мешать, если мне взбредет в голову поиметь тебя. Это означает, что ты должна приучиться жить без нижнего белья. Это означает, что, когда ты не выезжаешь, должна ждать меня в любое время суток и одеваться соответственно. Проще говоря, быть голой и готовой принять мой член каждую минуту. Это все, что меня интересует. Врезаться в твое гостеприимное тело в туже минуту, как покажусь на пороге. А за привилегию быть единственным, кто долбит тебя, я буду платить, в зависимости от того, насколько быстро и хорошо ты научишься ублажать меня. И когда согласишься на все условия.
— Но пока ты мной доволен?
— Твоими сосками, но ты все еще одета, и это мне не нравится.
— Ты меня еще не купил.
— Претендентка на роль содержанки обычно показывает товар лицом еще до сделки. В конце концов, откуда мужчине знать, что он покупает? Пока что я видел только твои соски. А вдруг грудь — твое единственное преимущество?
— В таком случае позволь мне уйти и приготовиться.
— Усвой, шлюха: содержанка на то и годна, чтобы обнажаться перед покровителем. Если не способна сорвать одежду у меня на глазах, значит, тебе еще многому нужно учиться, и, вероятно, я не захочу платить за сомнительное удовольствие ходить в твоих наставниках. Если, разумеется, ты не покажешь мне, что твое тело стоит моего внимания и моих денег.
Огромная ошибка — дразнить ее так безжалостно: ведь для того, чтобы раздеться, она должна встать с его колен, и тогда ее тугой девственный зад больше не будет прижиматься к его пенису.
Но Джереми надменно развалился в кресле, пока она стягивала рукава платья. Тонкий атлас соскользнул на пол, обнажив шелковую сорочку, такую прозрачную, что он увидел соблазнительный треугольник густых темных волос между ее ногами. Оказалось, что живот у нее плоский, груди — полные и высокие, талия тонкая, бедра крутые, а соски затвердели от, возбуждения.
Реджина сорвала с себя сорочку и швырнула ему. Джереми поймал легкий комочек и поднес к носу, вдыхая ее запах.
Да, он хочет ее! Куда сильнее, куда отчаяннее, чем она — его.
Реджина снова опустилась ему на колени, обнаженная, если не считать чулок и туфелек, и заерзала задом, устраиваясь поудобнее, словно на мягком кресле.
— Как тебе понравилось то, что ты увидел?
— Одна часть моего тела откровенно жаждет тебя, — проворчал он, ощутив, как струя семени вырвалась на волю.
Реджина опять соскользнула на пол и покрутилась перед ним, принимая кокетливые позы, завлекая, маня…
— Так сколько ты заплатишь за мое тело, Джереми?
— А ты примешь мои условия?
Она обвела языком губы.
— Принимаю.
Он раздразнил ее, и теперь отступать было некуда.
— В таком случае держи. — Он сунул руку в карман, выудил горсть гиней и небрежно бросил на пол. — Отныне ты моя, полностью и окончательно. — И, расстегивая ставшие тесными панталоны, скомандовал: — На колени!
Она мгновенно повиновалась, наблюдая, как он высвобождает свою гордо вставшую плоть. Чудовищная штука… великолепная… этим он овладеет ею, а она, в свою очередь, покорит его. Сделает своим рабом.
Реджина робко протянула руку, чтобы коснуться великолепного жезла. Стоило ей взяться за него, как на кончике появилась мутная капля. Реджина вытерла ее и облизнула палец.
Он ждал, сдерживаясь из последних сил, пока эти невинные пальцы изучали его, сжимали и… Реджина вдруг бесцеремонно сунула его пенис между грудями, гладя, лаская, нежа… потирая багровую головку о жесткие соски, об один… о другой… снова и снова…
Откуда она это знает?
О, проклятие, он не хочет, чтобы она остановилась, и сам не хочет останавливаться!
Ей нравилось, как его каменная плоть упирается в ее грудь, ударяется о соски. Она задохнулась, когда он внезапно с силой подался вперед и взорвался, как гейзер, забрызгав густыми сливками ее груди.
Джереми схватил ее за плечи, бросил себе на колени и ворвался языком в ее рот, втирая свое семя в ее груди, горящие соски, куда мог дотянуться. Все, что угодно, лишь бы поглотить ее, отметить своим тавром.
Джереми стиснул ее ягодицы, вдавливая ее бедра и живот в липкий мокрый пенис, все еще твердый и жаждущий. Он мог бы взять ее сейчас снова, развести ноги и с силой вонзиться в ее жаркую бархатную невинность. И все же Джереми устоял.
Только не смог противиться желанию лизать ее и ласкать, отчего его вожделение возрастало, превращаясь в назойливую лихорадку. Он был невыносимо тверд, словно не залил только что ее соски. А круглая розовая попка… как он хотел впиться в нее зубами, покрыть всю кожу укусами, чтобы она помнила, кому продала свое тело!
Но тут рассудок все же возобладал. Скоро вернется Реджинальд. И что потом? Его дочь, голая, на коленях у мужчины, которому он доверял и который сидит с выставленным напоказ членом и впивается в губы Реджины! Позор!
Джереми оттолкнул девушку.
— Все.
Но она продолжала тереться о его непокорное копье.
— Я хочу большего.
Она снова погладила головку, то ли по неведению, то ли сознательно обводя кончик и тем самым возбуждая его еще больше. Но Джереми уже отрезвел. Дело не в том, что Реджина занимается этим в самом неподходящем месте. Беда в том, что в любую минуту сюда может ворваться Реджинальд.
— Помни о моих условиях, шлюха! У тебя нет ни желаний, ни потребностей. Ты согласилась на это!
— Сейчас ты отправишься к ней?
Она явно отказывалась двинуться с места, продолжая ласкать его пенис, гладя и пощипывая, будто не собиралась отпускать.
— Не твое дело!
— Тебе ни к чему растрачивать себя на нее. У тебя есть я.
Он отстранил ее руку.
— Иди наверх.
— Тогда хотя бы возвращайся!
— Немедленно наверх!
Реджина встала и нагнулась, чтобы поднять одежду и деньги — конечно, деньги! — предоставляя ему любоваться ее задницей и соблазнительным кустиком волос. Этого оказалось почти достаточно, чтобы заставить его сдаться… но разве он мог? Его цель — тиранить ее, пока она не оставит свои вздорные замыслы… или пока он не втиснется в ее тесную маленькую щелочку.
Она повернулась, бросила на него отчаянный взгляд, молча умоляя пойти за ней, хотя он уже застегивал панталоны, заправляя внутрь все еще пульсировавший член.