Марина Снежная - Игра с огнем

– Все хорошо, – подстраиваясь под ее тон, откликнулась я. – Если тебя это и правда волнует.

Мать сдержанно кивнула и обратилась к тете:

– Спасибо, Света, что заботишься о ней.

– Не стоит благодарить. Мне это не в тягость, – вздохнула тетя.

– Ты не могла бы оставить нас на пару минут? – робко попросила мать.

Тетя заколебалась, поглядывая на меня. Дождавшись моего кивка, поднялась и отошла к окну, уставилась на серый утренний город за стеклом.

Мама села рядом и взяла меня за руку, крепко сжала, не давая возможности высвободиться.

– Хочу, чтобы ты знала. Я простила тебя за все, что ты сделала. Даже поняла тебя. Ты так и не простила мне этого брака. Я считала тебя ребенком. Думала, что все пройдет, со временем ты примешь Антона. Поймешь, что я тоже заслуживаю обычного женского счастья. Наверное, я что-то в какой-то момент упустила… Может, из-за занятости на работе… Может, из-за того, что так никогда и не пыталась понять, что у тебя творится в душе. Думала, что обеспечивать тебя всем необходимым, водить к психологу… что этого достаточно, чтобы считать себя хорошей матерью. Прости, если сможешь. Прости, что разочаровала тебя.

– Я все равно не вернусь, – буркнула я, хотя что-то внутри откликалось на ее слова. В этот раз она сумела найти именно те – нужные.

– Понимаю. И я отпускаю тебя, дорогая. Просто хочу, чтобы ты знала. Если когда-то захочешь просто поговорить, я всегда выслушаю. Если понадобится помощь, помогу.

– Спасибо.

Я отвернулась, чтобы скрыть выступившие слезы. Чувствовала себя отвратительно. Я не заслуживаю такой доброты со стороны матери, мне больно ее принимать.

– Дочь… не знаю, имею ли я права что-то просить у тебя…

Я вопросительно вскинула голову.

– Антон… Он ведь не выживет там, в тюрьме. Он совсем ребенок внутри. Деликатный, тонкий. Ему тяжело уже в камере предварительного заключения. Что же с ним будет, если попадет на зону. Да еще с такой статьей. Ты понимаешь? Сможешь жить с этим? Не бери греха на душу. У тебя ведь вся жизнь впереди. А зло ведь возвращается, поверь. Я это теперь точно знаю. Все, что делаешь вольно или невольно, потом вернется.

Я резко выдернула руку и прищурилась.

– Так вот, к чему ты вела. А я уже дура расчувствовалась. Не нужно пичкать меня банальностями. Спрашиваешь, смогу ли жить с этим? Так вот, мамочка, смогу. И буду жить хорошо и припеваючи. И спать буду хорошо. Потому что он заслужил все, что с ним происходит. И ты тоже заслужила.

– Чем же? – Маска сдержанности слетела с нее, как шелуха с лука. – Чем заслужила? Что я тебе такого сделала? За что так наказываешь?

– Тем, что предала самого замечательного человека на свете. Хочу, чтобы ты всю жизнь помнила об этом и несла свой крест!

На нас уставились все, кто ожидал возле зала суда. Я понизила голос и добавила:

– Не хочу больше говорить с тобой. Ты мне больше никто. Ты предала не только отца, но и меня тоже. Тем, что выбрала своего муженька любимого, а не родную дочь.

– Ты не права…

Но я уже не хотела ничего слушать. Подскочила, словно ошпаренная, и бросилась к тетке. Спрятала лицо у нее на груди и зарыдала. Тетя ободряюще гладила по спине и волосам, ожидая, пока закончится вспышка отчаяния. Когда немного успокоилась и подняла голову, увидела, что на меня смотрят с сочувствием, а на мать – с осуждением. Это немного утешило. Появился тот самый следователь, который так проникся моей судьбой – Евгений Михайлович. Он улыбнулся мне, и я ощутила твердую уверенность – все будет так, как задумала. И всегда будет так.

Как я и ожидала, вся тщательно выстроенная адвокатами защита рассыпалась, как карточный домик. Улики были неопровержимы: следы экспертизы, письменные показания, полученные от матери и меня. Пуделек вяло пытался оправдаться, но на него смотрели, словно на кусок дерьма. И меня это радовало. Он сильно сдал. Исхудал, осунулся, взгляд затравленный и полный животного ужаса, сальные кудри топорщатся во все стороны. Скоро их обреют наголо и он будет похож на лысого ежика. Я с трудом удержала смешок и зажала рот ладонью, делая вид, что подавляю рыдания.

Его осудили на десять лет. Мать была убита горем. После оглашения приговора, когда Пуделька уводили, она бросилась за ним, попыталась обнять. Ей не позволили, отстранили. Столкнувшись с моим торжествующим взглядом, тетя судорожно сглотнула. Наверное, только сейчас осознала, что я вовсе не та беззащитная девочка, какой ей хотелось меня видеть. Но стоило мне сделать грустный вид, как ее лицо разгладилось. Люди так охотно верят в то, что им хочется. На этом можно так замечательно играть…

Несмотря на старания тетки подзаработать и обеспечить меня всем необходимым, денег катастрофически не хватало. Вернее, их не хватало, чтобы удовлетворить все мои запросы. Я хотела красивую брендовую одежду, дорогую косметику и кучу мелочей, которые раньше воспринимала, как само собой разумеющееся. Понимала, что выше головы тетя не прыгнет и по мановению волшебной палочки деньги не появятся. Нужно думать о дополнительном источнике дохода.

Мое внимание привлекла одноклассница – Ольга Волкова. Внешне ненамного уступала мне. Крашеная блондинка с длинными ногами и неплохой фигурой. Одевалась она, как картинка, хоть ее родители были обычными работягами. Откуда у Ольги водились деньги – загадка, не дающая мне покоя. Расколоть ее удалось на дне рождения, на который я позвала самых перспективных из одноклассников. Тетя тогда деликатно слиняла к подруге, предоставив квартиру в наше полное распоряжение.

Мы оторвались по полной. Было человек пятнадцать дорвавшихся до халявной выпивки и развлечений подростков. Соседи напрасно стучали по батареям и угрожали милицией. После того, как Борька Звездочет пригрозил, что повыбивает окна, если будут мешать, соседи угомонились. Представляю, сколько потом вони поднимется и как бедной тете Свете придется краснеть перед ними. Но я рассудила, что это ее проблемы, и продолжала веселиться.

Мы с Ольгой вышли на балкон, чтобы покурить и поболтать о своем, о женском. Девчонка уже была изрядно поддатой, еле на ногах держалась. Я же меру знала и по большому счету лишь притворялась пьяной. Осторожно перевела разговор на нужную мне тему. Похвалила ее шмотки и стиль, сказала, что самой денег не хватает и приходится перебиваться ширпотребом.

Ольга смерила меня с ног до головы оценивающим взглядом и приблизила лицо к моему уху.

– В том, что бабок нет, сама и виновата. У тебя есть все, чтобы их рубить.

– Знала бы, где та лесопилка, уж не прошла бы мимо, – сыронизировала я.

– Ладно, скажу тебе… – поколебавшись, сказала Ольга. – Только ж молчок! Пикнешь кому-нибудь, и тебе не поздоровится.

– Ты угрожаешь мне, что ль? – возмутилась я.

– Та на кой ты мне сдалась! Угрожать еще! – фыркнула девчонка. – О том другие уж позаботятся.

– Да не расскажу никому, будь спокойна. – Я сделала жест, будто на молнию застегиваю себе рот, и доверительно прошептала: – Ну скажи, Оль. Очень надо.

– Ну смотри тогда… В общем, есть одна баба. За два квартала отсюда у нее офис. Ну как офис? В общем… – Она замялась. – Ну, типа хата одна. Я на нее работаю. Еще девчонки есть. Те, что помоложе, больше ценятся. Нашего возраста никого больше. На меня спрос хороший…

– Хочешь сказать?

Я дернулась, тут же сообразив, о чем она толкует. Ольга, по всей видимости, проституткой подрабатывает. Что-то подобное я и предполагала, но все-таки надеялась, что речь о другом. Может, моделью работает или еще что-то в этом роде. Отругав себя за смешную наивность, тут же пораскинула мозгами. А что, собственно, меня останавливает от того, чтобы не последовать ее примеру. Моральный аспект? Три раза ха. Если бы я думала о морали, то жила бы сейчас с мамой и отчимом и в ус не дула. Только втихаря бы загонялась по поводу своей никчемности и по-детски проявляла недовольство. Но прежде чем бросаться в омут с головой, нужно поразмыслить, стоит ли дело свеч.

– Расскажи подробнее. Какие условия, сколько платят.

Ольга торопливо зашептала на ухо, дыша перегаром:

– Клиенты у хозяйки приличные, не какая-то шантрапа. Все люди солидные. Мы у нее все в каталог занесены. Так вот. Клиент приходит, листает каталог, выбирает девицу себе по вкусу. Когда нужно, нас вызывают и говорят, какие у него особые пожелания. Бывает, нужно в костюмы даже переодеваться и гримироваться. – Она хихикнула. – Так что можно даже актрисой себя почувствовать. Хозяйка берет себе половину от прибыли, но на нашу долю и так много приходится. Еще если клиент не жадный попадется, то может и поверх оговоренного чего-то подкинуть. На эти деньги хозяйка не претендует. Так что жить можно. У меня уже два постоянных клиента появилось. Один правда старик совсем. Его едва на пару минут хватает на все про все. Но он поговорить любит. Трендит со мной об искусстве, философской хрени всякой. Я делаю вид, что мне это очень интересно, поддакиваю, то да се. А второй браток. Вот он пожестче любит. Иной раз так разохотится, что потом синяки сводить приходится. Но за такое хозяйка по двойному тарифу с него берет. В общем, мне тоже на руку. Да и пока синяки не сойдут, я типа как в отпуске.