- Мама, я справлюсь. И зря ты беспокоила этого Рудика, - проговорила она и хотела встать.
- Подожди, девочка моя, ты же не дослушала! - воскликнула мама. - Речь совсем о другом.
Хотелось уйти, но Даша все же задержалась.
- Мы просто поговорили, - оправдывалась мама. - Даже не я начала про работу. Он сам.
Сам? Это уже интересно, Даша замерла, сцепив руки в замок.
- Это он первый заговорил о том, что одному его хорошему знакомому в фирму требуется человек, который займется делопроизводством и бухгалтерией, - продолжила мама.
Хорошему? Не ассоциировались у Даши друзья бывшего жениха ни с чем хорошим. Она скептически поморщилась, а мать пояснила:
- Просто, у этого знакомого раньше сестра всем занималась, а теперь сестра внезапно вышла замуж. Слово за слово, ну и вот... Вот, - и протянула Даше бумажку, на которой был записан телефон и имя. - Девочка моя, может, попробуешь?
Бумажка, конечно, не кусалась, но Даша почему-то взяла ее с опаской.
Имя, написанное маминым почерком на листке из блокнота, было Даше незнакомо. Она смотрела несколько секунд, как будто ожидала, что буквы превратятся сейчас в уродливых гадин. Но ничего такого не произошло, а ощущение подвоха осталось.
Сложила листочек вдвое и положила в карман. Мама все это время следила за ней, затаив дыхание.
- Хорошо, я попробую, - проговорила Даша. - Но сначала нужно разобраться.
- Да. Да, конечно. Да, - засуетилась мама, проводя ладонью по волосам. - Конечно.
В ее голосе читалось и облегчение, и неимоверная усталость. Даше вдруг стало стыдно.
- Давай спать, - сказала она и обняла мать.
- А ты?
- А я тут приберусь и тоже.
Потом поняла, чего именно мама от нее ждет, и добавила:
- Я попробую. Завтра.
Оставшись одна, Даша нахмурилась. Растревоженные разговором мысли надо было как-то привести в порядок. Она быстро собрала с пола крупные обрывки фотографий и ссыпала в урну. Принесла из кухни веник и совок и собрала оставшийся на полу мелкий мусор.
Ну вот, теперь глаза не видели этих огрызков прошлой жизни, как будто ничего и не было. Если бы можно было все это так же выбросить из памяти и из души! Просто забыть и жить дальше. Даша резко выдохнула и убрала коробку с документами. Потом еще какое-то время постояла в центре пустой комнаты, прислушиваясь к себе, и пошла к сыну.
Ей необходимо было обрести спокойствие. Что и говорить, эта бумажка с телефонным номером здорово поколебала ее душевное равновесие. Потому что ее поманило вдруг странной надеждой. А нельзя было тешить себя несбыточными надеждами.
Еще и тревога. Непонятная, внутренняя, глубинная.
Ей нужна была уверенность, чтобы иметь силы биться с бюрократией, с человеческой черствостью, с соцобеспечением, с тучей проблем, вылезающих ежедневно. Жизнь быстро научила Дашу, что рассчитывать надо на худший сценарий. Зато если вдруг случится что-то хорошее, сюрпризом будет. К сожалению, приятных сюрпризов было мало, все больше разочарования.
И все-таки трудно побороть это в себе. Наивную надежду, что все наладится само собой. Надо просто знать, что рано или поздно все будет хорошо, работать для этого и не позволять себе распускаться.
Малыш спал в кроватке. Даша постояла, глядя на него, а потом присела рядом, опустила руки и оперлась щекой на решетчатую стеночку. Маленькая пухлая лапка высунулась из под одеяльца. Выпуклый лобик, широкие бровки. Ее медвежонок.
Спазм в горле.
Надо укладываться, пока она тут не разревелась и не разбудила ребенка.
Да и поздно уже. Завтра ей надо было с утра с малышом на анализы, потом еще на прививку, ей районный педиатр и так пошла навстречу, приберегла вакцину, потому что вовремя не сделали, Максимка болел.
Даша быстро разделась и ушла в душ. Мылась и думала. Вернулась, залезла в постель. Вертелась и снова думала. Потому что не ждала она ничего хорошего от друзей и знакомых друзей бывшего жениха. И все же...
Полезла в карман, вытащила сложенную вдвое бумажку и прочитала:
Надеин Игорь Валентинович, звонить после 10.
И номер телефона.
Этого человека она не знала.
На следующее утро все было как всегда. Если не считать загнанного глубоко внутрь тревожного трепета на грани сознания. Даша делала все механически, как на автопилоте. А мысли, будь они неладны, все крутились вокруг этого предстоящего звонка.
В конце концов она настолько дошла, что ее уже откровенно разрывало внутренним противоречием. Какая-то часть ее с какой-то непонятной жаждой торопила события, а другая категорически отказывалась сделать это. Прямо как шлагбаум внутри.
Даша как раз проезжала мимо небольшой церкви. Это недалеко от поликлиники, впереди все равно стоячая пробка, а Даша стояла в крайнем правом ряду. Казалось бы, вот он ответ про душевное спокойствие. Притерла машину к обочине, удалось даже бочком втиснуться на парковочное место.
Подхватила Максимку и пошла внутрь. Сейчас в церкви было пусто, только две старушки в платочках стояли в уголке у стола, на котором были выставлены на продажу свечи и иконки, и о чем-то тихо беседовали с третьей. При виде ее посторонились, заулыбались ребенку. Даша иногда приходила в церковь после смерти папы. Человека не вернешь, и дома от него уж по-любому осталось намного больше, но люди зачем-то все-таки приходят и ставят свечи за упокой. Традиция, смена обстановки? Самоуспокоение? Пусть так.
Она взяла десяток свечей и пошла ставить сначала за упокой, а потом по кругу дальше. Максимка сидел у нее на руках, вертел головой по сторонам и так натужно пыхтел, что Даша опомнилась. Конечно, ему же жарко! Расстегнула молнию на курточке и сняла шапочку. И случайно оглянулась на звук.
Входная дверь с тихим скрипом открылась, пропуская внутрь мужчину. А она почему-то так и застыла, словно приклеилась к нему взглядом. Наверное, потому что мужчина показался ей... неуместным здесь, что ли.
Стильно и дорого одетый, это было видно сразу. Светлые волосы в том особом художественном беспорядке, который достигается мастерством стилиста, небольшая бородка, больше похожая на небритость, светлые усы. Спортивная фигура.
Мужчина был красив.
Но больше всего Дашу поразили его глаза. Светло голубые, чуть прищуренные. Умные глаза, живые, хитроватые. Как ртуть. И мягкая стелющая походка. Но эта мягкость явно была обманчивой, потому что скрытая жесткая сила ощущалась в том, как двигался.
В этот момент мужчина, словно почувствовал, перевел на нее взгляд.
Даша тут же отвернулась.
Мужчина прошел внутрь, купил свечи. Краем уха Даша слышала тихое бормотание пожилой женщины, которая что-то еще ему предлагала. Его тихий голос.
Странный озноб.
Она постаралась перейти в другую часть притвора. Однако мужчина почему-то притягивал взгляд свой чужеродностью в этом месте, потому Даша не удержалась, посмотрела в его сторону. Он поставил несколько свечей о здравии, а потом перешел к тому месту, где ставили за упокой и застыл там, склонив голову.
Ей показалось... Она не успела додумать, мужчина как-то резко взглянул из-за плеча, и прямо на нее. Потом перевел взгляд на Максимку, прищурился и замер, как будто задумался о чем-то. Даша в первый момент растерялась от неожиданности. А как очнулась от мгновенного ступора, сразу спустила сына на пол, застегнула на нем курточку, натянула шапочку, подхватила на руки и пошла к выходу.
Уже на улице чуть ли не бегом припустилась к машине, прижимая к себе мальчонку. Странное, идиотское чувство! Сбежала, как будто испугалась чего-то. Уже отгоняя машину со стоянки, ругала себя дурой и недотепой. Нечего было на этого пита пялиться! А по спине озноб, словно от хищника удирала.
Но хоть в чем-то повезло, пока она была в церкви, тут рассосалась пробка. В поликлинику Даша добралась в изрядно растрепанных чувствах, но успела она как раз вовремя. А потом малышу делали прививку. Он плакал, а Даша после этого сама чувствовала себя как больная. Зато ушли из души сомнения и раздрай.
Когда они вышли с Максимкой оттуда, Даша устроила ребенка в машине и наконец позвонила этому Надеину Игорю Валентиновичу. Хотя уверенности особой не испытывала, скорее уж смирилась с необходимостью.