Между «до Халаимова» и «после…» находилась крошечная площадочка не до конца утоленной страсти, эдакое плато Любви. Это плато было настолько мало, что двоим на нем не хватило места, и Володя, не удержавшись, «сорвался в пропасть». Марьяна удивлялась тому, что не испытывала сейчас от этого события всепоглощающего горя, на которое рассчитывала. Ей хотелось бы страдать и возвыситься посредством этого страдания над досужими разговорами, сплетнями и косыми взглядами. Она намеревалась гордо нести сквозь строй знамя своей единственной любви и даже рассчитывала на некоторую зависть со стороны сослуживиц, у которых жизнь была абсолютно бесцветна и однообразна. Но где же то знамя? И почему ей сегодня совершенно не хочется гордо размахивать им?
Неужели все дело в Терехове? Марьяна, конечно, очень виновата перед ним, но… Но ведь она его не обманывала, а почти сразу честно во всем призналась. Поэтому он просто обязан проникнуться ее ролью великомученицы, с одной стороны, четко осознающей всю низость своего падения, а с другой, находящейся над ним, на высоте своей любви. Марьяне даже казалось, что Влад каким-нибудь образом обязан отдать ей должное.
На деле все получилось по-другому. Вместо ожидаемого «отдания должного» муж взял да и влюбился в другую женщину. И это рвало Марьяне душу гораздо сильнее, чем полная отставка у Владимира Викторовича Халаимова. Она, сильная женщина с мужским характером, оказалась не готова к отставке у собственного мужа. Она гордо удалилась от Арбениной с Владом, но вовсе не была уверена в своей победе над Сашей. Страшно подумать, но сейчас она отдала бы все на свете, чтобы Влад вернулся домой. Пробегая воспоминаниями по собственной семейной жизни, Марьяна ни к чему не могла придраться. Терехов всегда ставил интересы семьи выше своих собственных. Он любил сыновей, любил их дом. Ей всегда казалось, что он любил ее… А она… Она только принимала его любовь…
Но ведь можно, наверное, как-то себя перепрограммировать! Влад больше других достоин ее любви, гораздо больше, чем Владимир! И она постарается его полюбить. Смешно, но теперь она знает, как это – любить… И теперь, когда Терехов отказывается от нее, полюбить его ей будет проще. Ей снова есть за что бороться! Она сделает все, чтобы вернуть в семью мужа! Она научится любить его… Заставит себя, раз это нужно для дела! Она и так уже почти что любит… Конечно, вот уже и мурашки бегут по коже…
Взвинтив себя до предела, Марьяна налила в любимый бокал Влада воды из-под крана и залпом выпила. Что же это такое получается? Получается, что дикая животная страсть к Халаимову разбудила в ней любовь к мужу? Нет… Не так… Марьяна хотела быть честной с собой. Скорее всего, дело в том, что от нее ускользает то, что принадлежит ей по праву. И мириться с этим она не станет! Теперь, когда с Халаимовым покончено окончательно (при этих мыслях у Марьяны Валерьевны все же слегка кольнуло где-то под сердцем), когда у них с Владом все могло бы быть так хорошо, как не было раньше, откуда-то снова выползла Арбенина… Она постоянно откуда-то выползает! Стерва! Тихоня! Лицемерка! Что же с ней делать? Уволить! Ее непременно надо уволить, потому что в одном отделе им вместе никак не удастся сосуществовать. Конечно, как специалист Александра выше и Тамары, и Эльмирки вместе взятых, но это ничего… Фаткуллина – девка неглупая, научится. Как говаривал «отец народов» – незаменимых людей у нас нет.
Марьяна вдруг вспомнила, как отвратительно они обе с Эльмирой вели себя на праздновании Нового года. Девчонка тоже без ума от Халаимова. Бедный Алик! Хороший парнишка. Жаль его. Ну да ничего! Они люди молодые, еще десять раз помирятся. У нее все проще, чем у них с Владом.
Марьяна поймала себя на том, что жалеет уже и Халаимова, на которого женщины вешаются гроздьями, когда услышала, как поворачивается в замке ключ. Неужели Влад? Все остальные дома… Она сделает все, чтобы он простил ее. Она скажет, что любит его. Пусть это еще не на все сто процентов правда, но на девяносто уже, пожалуй, потянет.
Слов любви Марьяна никогда ему не говорила. Даже в юности, когда он надевал ей обручальное кольцо, даже в самые сладкие интимные моменты. Сегодня она скажет это впервые… Он не сможет остаться к таким словам равнодушным… Он не сможет ей не поверить… Она готова встать перед ним на колени, только бы все было, как прежде…
Все обязательно вернется на круги своя! Или она не Марьяна Валерьевна Терехова, сильная женщина, которая всегда получала желаемое!
Заявление Саши об увольнении по собственному желанию Марьяна Терехова не только моментально подписала, но и, пользуясь своим влиянием в инспекции, сделала все, чтобы Арбениной не надо было отрабатывать положенные две недели. При всех манипуляциях с заявлением Саша с Марьяной не произнесли ни слова и даже ни разу не взглянули друг другу в глаза. Тамара Ивановна с Эльмирой тоже молчали и не отрывались от своих компьютеров.
Разохалась одна лишь Ольга, вихрем налетев на Сашу:
– Да ты что? С ума сошла? Уходить в никуда! Надо было сначала найти себе работу, а потом писать заявление!
– Неужели ты не понимаешь, что мы не можем находиться с Тереховой в одной комнате? – сказала Саша, хотя Ольга, безусловно, все понимать не могла. Она ведь ничего не знала о Марьянином муже.
– Потерпела бы! С какой стати ты должна жертвовать собой из-за начальницы, которая с жиру бесится?! У нее муж ничем не хуже Халаимова. Ну… разве что совсем чуть-чуть… Да и то смотря с какой стороны на него смотреть… Я, например, его специально на нашем банкете рассматривала и…
– Я ничем не жертвую, я просто не могу ее больше видеть, – прервала разглагольствования Ольги Саша, потому что обсуждать Влада не хотела.
– Глупости! Посмотрела бы на нее месячишко, не умерла бы. Сначала надо найти работу. Не умирать же с голоду…
– Я получила полный расчет и как-нибудь переживу, – отрезала Саша.
Отвязаться от Ольги было очень трудно. «Спас» положение Халаимов. Он показался в конце коридора, и Саша, под предлогом того, что не хочет с ним встречаться, бросила подругу у дверей своего бывшего отдела и выбежала в гардероб. Она очень быстро оделась, чтобы и в самом деле не встретиться с Владимиром Викторовичем. Но когда последний раз обернулась в дверях, увидела, что Халаимов стоит посреди гардероба, смотря ей вслед. В его глазах стыла такая тоска, какая наверняка читалась во взгляде Саши, когда она думала о Владе. И ей вдруг захотелось сказать Владимиру на прощание что-нибудь теплое, но заместитель начальницы налоговой инспекции, почувствовав это, запрещающе покачал головой.
Халаимов смотрел, как за Сашей закрылась дверь, и понимал, что она уходит из его жизни навсегда. Понимал и то, что ему тоже придется уйти из инспекции. Не потому что сплетни о нем, Марьяне, Саше и заодно об Эльмире с Анютой перешли уже всякие разумные пределы. Он привык к сплетням. Сплетни сопровождали его всю жизнь, а когда он подвизался в КВН, они вообще являлись обязательной составляющей успеха всех кавээнщиков. Сплетни специально разводили, холили, лелеяли и любовно подкармливали, как породистых животных. Давно известно: люди сплетничают о персоне до тех пор, пока ею интересуются.
Владимир Викторович не мог оставаться в инспекции из-за Саши. Здесь все и навсегда будет для него связано с ней и с его отвергнутой любовью. Халаимов, которому без конца женщины вешались на шею и объяснялись в любви, лучше других знал, что сердцу не прикажешь, что заставить полюбить нельзя. Можно, конечно, привыкнуть к человеку, смириться с постоянным его присутствием рядом, но полюбить… Точно так же трудно и разлюбить… Почти невозможно…
После того злополучного новогоднего вечера Инга словно с ума сошла. Она всерьез собралась уходить с телевидения.
– Ну и куда ты пойдешь? – спросил ее Владимир, когда она ему об этом заявила. – Что ты еще умеешь?
– Ну… найду место… У меня связи… почти везде… В конце концов, я экономист с высшим образованием, – не очень уверенно ответила она.
– Инга! Очнись! Какое высшее образование? Ты в институте толком и не училась!
– А ты? Ты ведь можешь мне помочь?
– Я не могу прочесть тебе заново весь институтский курс.
– Но… ты ведь на работе тоже не всем институтским курсом пользуешься, правда? – заискивающе глядя ему в глаза, спросила Инга.
– Правда. Только я уже собаку съел в том деле, которым занимаюсь. Я-то давно отчалил от телевидения! – уже с явным раздражением бросил жене Халаимов.